Нас связала Дэгни

В жизни любого человека наступает момент, когда война, политика, бизнес отпадают на второй план. Генриетта Риардэн, как человек дела, никогда не думала, что такое может происходить с ней, но это случилось. Всего одно имя, которое заставляло ее замирать в задумчивости и с каким-то тихим восхищением — Франческа Д’Анкония. Сейчас она может спокойно протянуть к ней руку и дотронуться до ее запястья, зная, что та не отвернется от нее и не исчезнет. Но когда-то давно посвятить одну мысль такому стремлению было крайне затруднительно. Работа. Работа. И еще раз работа. То, что приносило вдохновение и покой душе. Но не было ни одного человека, с которым возможно было бы поговорить по душам. Банальное человеческое общение становилось тем, чего Реардэн не знала многие годы. И, как казалось поначалу, она нашла себе равного собеседника в лице Дэгни Таггарт. Как-то само собой получилось, что именно она заполнила пустоту в душе и понимала, что хочет ей сказать Риардэн. Строительство железной дороги их сблизило настолько, что можно было сказать — все их решения единодушны и если придумывает одна, то другая продолжает мысль. Но все оказалось не так просто. Риардэн просто не догадалась, что разум имеет выдавать злые шутки, но сразу заметить этого, конечно же, не получилось. Воспоминания. Казалось бы, не то, над чем можно досадовать. Но сейчас они загораживают все измышления, часто возвращаясь и говоря о том, что изначально она ошиблась в выборе собеседника. Первое воспоминание запало к ней в душу более других, а сейчас, подпитываясь чувствами, что она питает к Франческе, становится основной ее размышлений. На приеме, который устроил ее муж в честь годовщины брака, погруженная в собственные думы, она слышит голос, что уже тогда дошел до самого ее сердца, тронув что-то, растопив. Мысль, которая была им выражена, зажигает внутри нее что-то. Ей искренне хочется поймать ее обладателя. Она ни о чем не может думать, кроме тех слов, что услышала, Дэгни пытается увлечь ее разговором, но Риардэн не в состоянии слушать. Франческа. Появилась на несколько секунд и испарилась, оставив после себя только еще более хмурую задумчивость чем до этого, оставив неосознанное желание ухватить ее за рукав. Генриетта только поджимает губы, не предает этому порыву значения, но по какой-то причине, вспоминая речь, ей становится намного легче. С минутами ей кажется, что она привязалась. Но думает, что именно к Дэгни. Ведь это она, спустя несколько дней, показывает Генриетте тот самый браслет, что та преподнесла мужу, говоря таким образом, что ценит ее изобретение. Воспоминание о проникновенной речи отходят на задний план, а после и вовсе забываются. Далее все мысли Риарден заняты Дэгни. Дэгни. Дэгни. Дэгни. Ей кажется, что именно благодаря часам, проведенным с ней, она жива, не замечает как становится ей буквально одержима, не замечает и того, что просто сравнивает ее со своим легкомысленным супругом. Второй раз, когда она слышит этот голос, она находится уже на свадьбе. Иронично. Она начинает улыбаться, когда видит Франческу в толпе. Она вновь слышит словно свои собственные мысли. В этот раз, конечно же, она не сама подходит к их носительнице. Их разговор увлекает, ей не всегда понять свою собеседницу, но слушать ее крайне интересно. В отличие от разговоров с Таггарт, эта беседа разжигает искру в груди, заставляет смотреть на мир под разными углами. Занятые друг другом они не сразу замечают, как происходит катастрофа. Одна за другой. Кутерьма, которая началась днями позже, стоит освещения в учебнике по истории. Правда, не столь значимые события сейчас волнуют кровь Генриетты. Все же, несмотря на всю свою жесткость, она остается человеком, а тот всегда больше тянется к своим личным трагедиям, нежели к общественным. Она узнает об этом уже намного позже. Что Франческа была первой любовью Дэгни. Воспринимает это по какой-то причине спокойно и даже самую малось удивляется себе, но только когда видит саму Д'Акония, Таггарт же не смогла избежать грубости с ее стороны. Но и в этот момент она до сих пор думает, что любит Дэгни. О том же думает та, с которой она находится вновь в одной комнате. После всех этих событий, узнав, что Таггарт выбрала Джона Голта, обе подходят к этому решению философски, но что-то проскальзывает мимолетно в глазах обеих, нечто, что скорее всего напоминает недоумение или недопонимание. Есть уже целых два человека, которые ее любят, но та все равно остановилась на том, кто был из них троих самым загадочным, а еще к тому же лидером революции. Чувство юмора им не свойственно, проходит немало времени прежде чем обе начинают сталкиваться за тем, чтобы просто поговорить, и не один день, чтобы обе начали иронизировать над сложившимся. Так рождается не очень приличная шутка, звучащая как «наш боец Дэгни». Что-то, несмотря на принятие ее решения, все равно не дает обеим спокойно ее отпустить. Первое время нечто вроде тоски проскальзывает во взглядах обеих, когда они по привычке сталкиваются в одном кабинете, ведь теперь есть человек, с которым можно это обсудить. С которым нужно это обсудить. В их разговорах по-прежнему политика, бизнес, общее дело, но и появилось то, что обе назвали как «читать по глазам». Им обеим хочется поговорить о Дэгни. Шутка ли, Риарден практически из-за нее бросила мужа… Но только ли из-за нее? Первой эту неловкость рушит Франческа. — Я бы никогда не стала ревновать Дэгни к тебе, — хлопнув ее по плечу однажды говорит она. — Это еще почему? — удивляется Риарден. Франческа в этот момент смотрит ей в глаза, прямо, не скрывая ничего. Это подкупает. И еще. Так напоминает тот момент на той свадьбе, когда Франческа, завершив речь, целенаправленно посмотрела на Генриетту. Только в этот раз нет ни слова о деле. — Потому что я вижу в тебе равную себе. Нет смысла ревновать к тому, кого можешь назвать сестрой. Странное чувство испытывает в этот момент Генриетта. Вроде бы все сказанное — то, чего она хотела услышать. Крайнюю степень удивления вызывает то, что эти же слова она когда-то сказала Дэгни. Но по какой-то причине горечь разливается по венам, хочется болезненно застонать. Не принимает сердце такого объяснения. А у Риардэн, несмотря ни на какие характеристики, оно есть. — Сестрой? — как-то глухо переспрашивает она. Зрачки Франчески расширены, в глазах — отражение Риарден. Губы изгибаются. Рот открывается, но не произносится ни звука. Сколько они уже так обсуждают Дэгни? Сколько уже так стоят, разделенные лишь предубеждением и тихой грустью? Франческа лишь на секунду отводит взгляд, словно сомневаясь в себе. Это странное для нее поведение, Риардэн не может не отметить, но уже через секунду ей хочется облегченно выдохнуть. Франческа сама тянется к ее губам. И Генриетта ловит их, насовсем забывая фамилию Таггарт. Общие стремления это, конечно же, хорошо, но для чувств их мало. А те, как ни странно, на расчет, логику и убеждения плевать хотели. Риарден только в те секунды поняла, что, как бы глупо это ни звучало, тогда давно, в тот первый вечер, влюбилась с первого взгляда. То же самое поняла и Франческа. Риарден как никогда теперь хочется рассмеяться над тем признанием в любви, которое от нее заслужила Дэгни. Не по-настоящему это было все. Франческа же просто приравнивает свои юношеские порывы к максимализму. Их мысли во многом разнятся, но дополняют друг друга — не любили они Дэгни, но видели в ней смысл. Или какой еще глупостью можно описать те проявления чувств, которые зиждятся только на разуме? Как ни крути, Дэгни в обеих оставила какой-то незримый след, но все же он стирался со временем, становясь отчасти смешным воспоминанием о том, что «Я когда-то была влюблена в одну женщину, которую считала особенной».