Упёртый ревнивец

- Ренджи, Ренджи! Зачем собрали капитанов? - А, это ты, Хинамори? Я не знаю. Какой-то новичок «отличился», вроде бы. Капитан возмущался, что из-за пустяка всех позвали, да ещё и срочно. Собрание и вправду было срочным. И причина была странной. Перед капитанами стояли, понурив головы, Кира, Аида и Мокона. Главнокомандующий задумчиво тёр пальцами подбородок, сверля взглядом детишек, будто методом пристального вглядывания можно было понять ситуацию. А ситуация была очень странная: ещё полчаса назад Аида с пеной у рта требовал казни Моконы за нанесение оскорбления Аиде, а именно использования в сражении меча Аиды. Неприятно, конечно, но с другой стороны, похоже, что лишь благодаря этому они до сих пор живы. Но кроме того, Аида говорил, что Моконе удалось призвать шикай Аиды, а уж это совсем было вздором. Но офицер говорит об этом так уверенно, даже в присутствии капитанов. Жаль, что Оторибаши в Уэко – Кира теперь за него отдувается. - Сотайчо, говорю вам в который раз: невозможно призвать шикай чужого занпакто. Давайте на этом сойдёмся, а этого Аиду – ко мне на проверку психологического здоровья, - снова подал голос Куроцучи. «Ага, ему только дай подопытных для его экспериментов. Даже если мальчик сейчас не имеет отклонений, благодаря Куроцучи он их получит.» Вот только вряд ли он их не имеет – никто не может призывать чужие занпакто, это всем известно. Но мальчик всё не унимается. Его точно надо проверить. - Ну а вы что скажете, Мокона Шинджу-сан? - Мне действительно пришлось использовать занпакто Аида-сана для боя. Мне очень жаль, что так получилось. Но именно благодаря этому нам удалось выполнить задание, и мы до сих пор живы. Я понимаю, что так просто свою вину перед Аида-саном мне не загладить, но могу ещё раз попросить прощения перед Аида-саном и его занпакто, а также проставиться. Кёраку аж крякнул от этой прямоты, а Кучики дёрнул бровью. - Ты! Ты! Тварь посмела призвать шикай моего занпакто! И говоришь, что пара бутылок саке должны всё уладить? - Эта, как вы выразились, Аида-сан, тварь спасла вашу жизнь. Чтобы сейчас вы могли стоять здесь и кричать на меня. Хотя в присутствии капитанов этого делать не стоит, - последнее предложение было сказано немного тише. - Ах ты… - Довольно, офицер Аида, - властный голос командующего заставил Аиду прерваться на полуслове. Но ненадолго, потом всё же поток ругательств снова посыпался на Мокону. - Офицер Аида, выйдите за дверь. Когда будете в состоянии продолжать разговор, вернётесь. - Да, командующий. Аида вышел за дверь. Кёраку снова посмотрел на Киру и Мокону. - Насколько мне известно, Мокона Шинджу-сан, у вас в Академии были проблемы с призванием своего занпакто. Это так? - Да, командующий. - В чём заключается сила вашего занпакто? - Копирование. - Поясните. - Моему занпакто очень нравятся навыки, которыми обладают другие и он стремится узнать их суть. - Вы владеете материализацией занпакто? В докладе указано, что вы призвали существо, похожее по виду на шинигами, но им не являющееся. - Владею. И да, в тот момент мне пришлось материализовать занпакто, чтобы он помог сражаться. И поскольку в тот момент у меня не было в руках оружия, пришлось позаимствовать оружие Аиды, чтобы продолжить драться. - Покажите. - Боюсь, это не то, что стоит видеть капитанам – мой занпакто немного неуравновешен. Кроме того, это здание может получить повреждения. - Не страшно. Я поставлю кеккай, видишь? Кёраку щёлкнул пальцами и стены, пол и потолок комнаты покрылись едва заметной желтоватой плёнкой. - Или призови шикай Катен Кьёкоцу. Офицер Аида заявил, что вы, Шинджу-сан, можете призывать шикаи чужих занпакто, - Кёраку ухмыльнулся. - Прошу меня заранее простить. Мокона выставляет в сторону руку с раскрытой вниз ладонью. Под ладонью клубится тёмный дым. Шинджу делает глубокий вдох, закрывает глаза. Через минуту откуда-то в районе груди вылетает чёрный мешок, оказавшийся телом в чёрном шикахушо, перевязанным чёрной верёвкой. Шинджу поднимает тело за шкирку, ставит на ноги – верёвки тем временем развязываются и затягиваются снова, стоит лишь телу принять стоячее положение, а на лице появляется кляп. - Это мой занпакто, Ганкона Шитто. - Упёртый ревнивец, да? Как интересно, - Кёраку подходит поближе, чтобы рассмотреть занпакто. - А почему он в верёвках? Похоже, это сильно стесняет его в движениях. - Иначе сбежит или устроит хаос. - Ай-ай-ай. Как же вас из Академии выпустили, если у вас такие проблемы с занпакто? - В самом начале Шитто сказал, что не даст своего имени. И лишь потом мне удалось научиться насильно его вытаскивать из внутреннего мира, что я и показала на экзамене на шикай. Теперь же у нас уговор – если я вытаскиваю его из внутреннего мира, он помогает мне сражаться. Но он не даёт силы больше, чем нужно. - Как же вам тогда удалось узнать его имя? - Случайно. Во время очередного скандала я назвал его упрямым ревнивцем и ему пришлось появиться. Правда, ругался он тогда похлеще, чем в первый раз, хотя куда уж. - Расскажите подробнее. Что вам было сказано в первый раз? – Кёраку заинтересовался этим странным случаем. Это прелестное создание, должно быть, обладало немалой силой, если к выпуску из Академии овладело материализацией. А значит, что и до банкая недалеко. А низкий ранг в Отряде говорил о том, что занпакто своей силой и правда не хотел делиться. Или что-то его очень сильно сдерживало, не позволяя. - Если коротко, то что-то вроде «не скажу имени, и не проси». - А подробнее? - Это не то, что мне хотелось бы цитировать при капитанах. - И всё же я настаиваю. Цвет лица Моконы сменился несколько раз от бледного до ярко-красного, прежде чем рядовой начал говорить: - Ты, малая пискля, ещё не доросла до того, чтобы с тобой вообще разговаривали. Так что иди нахуй, пока я тебя на него сам не посадил и не отправил в эротическое турне без билета обратно. Хочешь, чтобы великий я поделился с тобой, низшей тварью, своей силой, – заставь. Не можешь – сиди и не свисти. А теперь вали к херам, пока кости целы. Кёраку так и встал столбом. Нет, не то чтобы он слов таких не слышал. Слышал, конечно, хоть и рос в Сейрейтее. А вот реакцию Кучики на такие слова он не видел. А смотреть было на что: в начале фразы Кучики готов был убить взглядом бедного рядового. Где-то на середине фразы он покраснел и смутился, а ближе к концу фразы брови Бьякуи свелись у переносицы (видел бы Абараи – точно приступ хватил бы). А слова занпакто были очень странными. Силой он обладал немалой. Судя по радостному выражению лица после того, как его силой выпнули из родного мира, драться очень любил. Но что-то его определённо останавливало. Кёраку в задумчивости начал оглядывать Шитто со всех сторон, а затем сдёрнул кляп. Верёвки распустились следом за кляпом. Шитто метнул злой взгляд на командующего. - Ах ты пискля! Драки нет. Какого хера? - Замолчи, Шитто. Ты здесь не без причины. - Да? Что-то я не вижу ни одной причины здесь находиться. Совсем страх потеряла, пискля! - Ганкона Шитто! Прикрой свой рот! - Да тащись к Катен… Иди ты… Ганкона Шитто вернулся во внутренний мир, оставив Шинджу в расстроенных чувствах. - Простите, командующий. Поэтому мне не хотелось его призывать. - Я понял. Держи, - Кёраку дал Моконе свой занпакто. - Командующий, зачем? - Призови шикай. - Но… - Зови. Шинджу с недоверием смотрит на Кёраку. - Это очень личное. Точнее, даже интимное. Вы уверены? - Да, - кивает Кёраку. Честно говоря, он не верит, что Моконе удастся призвать Катен Кьёкоцу. Потому и ответ такой твёрдый. - Что ж. Тогда… Шинджу выставляет руку вперёд, касаясь груди Кёраку. Закрывает глаза, делает вдох. В этот момент в голове Кёраку звучит: «Катен Кьёкоцу, простите, пожалуйста». Кёраку неверящими глазами смотрит на Мокону. Тем временем, Шинджу обеими руками берёт мечи из рук Кёраку, отходит на несколько шагов и глубоко кланяется, уже прося прощения у командующего за свои действия. Шинджу располагает мечи Кёраку перед собой крест-накрест и произносит команду высвобождения: - Ветер цветы шевелит, духи цветов немеют, буря в небе грохочет, демон небес хохочет. Катен Кьёкоцу. Вспышка света. Мечи и правда приняли форму шикая. - Быть не может… - первым опомнился Куроцучи. - Кагеони. Назвав игру, Шинджу исчезает и появляется из тени уже прямо перед лицом Кёраку. - Вы похоже, и правда не верили, что это возможно. Да, командующий? Шинджу стоит в десяти сантиметрах от командующего, пристально вглядываясь тому в глаза. Кёраку всё ещё ошалелыми глазами смотрел на свои мечи в чужих руках. А Шинджу тем временем продолжает: - Мой занпакто очень ревнив. Это потому, что я могу вызвать шикай любого занпакто, оказавшегося в моих руках. А для него это значит, что он не единственный. Вот и злится. И потому он так груб со мной. Шинджу возвращает занпакто в исходное состояние и с глубоким поклоном возвращает Кёраку. Вернувшись в родные руки, девушки тут же начинают атаковать Кёраку вопросами: «как так?», «почему мы слышали твой зов, но оказались в чужих руках?», «почему мы не могли противиться?». «Шунсуй, не делай так больше, это неприятно.» Уже позже, когда Шунсуй смог посетить свой внутренний мир, девушки поделились, что всё было не противно, с ними обращались очень вежливо и аккуратно. Но было очень страшно. Даже не от того, что их смогли вызвать, а от того, что девушки не смогли отказаться от высвобождения. И от того, что это чувство от высвобождения было абсолютно таким же, как у самого Кёраку. А ещё через лет пять девушки сами были рады высвободиться в руках Шинджу – это была жестокая битва, жизнь Кёраку висела на волоске и девушки очень хотели его спасти. Тогда Айзен, освобожденный своим сообщником из Совета 46, оставшимся ещё с времён истории с Рукией (в тот раз он единственный смог выжить и скрыться), напал на Готей в группе с неизвестно как возвращёнными к жизни частями Квинси и Эспады. Вот только высвобождение не слишком помогло – эти враги и раньше были непростыми, а в таком сочетании и таком количестве на квадратный километр Сейрейтея всё было ещё хуже, чем когда-либо. Но помощь приходит, откуда не ждали – Шинджу под звон падающих на землю челюстей шинигами призывает Согьё-но-Котовари и с его силой разносит врагов в пыль. Затем они с Кёраку и Согьё исчезают куда-то. На холме Сокьёку к Согьё-но-Котовари приходит дух Укитаке. Шинджу благодарит Укитаке за помощь и уходит в сторону леса, оставляя старых друзей наедине. Кёраку в тот день впервые за долгое время разрыдался, чем заслужил немало подколок со стороны Моконы. Но он был очень рад снова встретить Джууширо. Пусть так: ни обнять, ни вместе выпить – только минут двадцать разговора. Но уже неплохо. В тот же день Кёраку снова приходится драться, но уже для того, чтобы вправить мозги одной мелочи. Он узнаёт, что призвать Согьё получилось по той причине, что Укитаке теперь Король Душ и его дух распространяется по всему Сообществу Душ. А значит, и Согьё-но-Котовари тоже и везде, и нигде одновременно. А ещё Шинджу делится, что Согьё-но-Котовари можно было призвать лишь четыре раза за всю свою жизнь. И Шитто сказал, что после третьего призыва может нарушиться духовная целостность. И подобные вещи, сказанные столь спокойно, выводят Кёраку из себя. - Это как? – выплёвывает Кёраку, нанося новый удар. - В Генсее это называется «диссоциативное расстройство личности». В моей душе будут жить несколько самостоятельных личностей, иными словами. - А что же будет после четвёртого призыва? - Поскольку призывается столь огромная сила, моя душа не может перенести это без последствий. После четвёртого раза я воссоединюсь с Королём Душ. Моя душа сотрётся в пыль без возможности к перерождению и станет частью Короля Душ. - Ты так спокойно это говоришь… - Шитто не хотел, чтобы я всё это знала и пользовалась этой способностью. Не только из ревности, но и из беспокойства. Но если оно будет того стоить, то почему бы нет? В конце концов, у меня есть ещё один раз, когда я смогу попросить господина Укитаке о помощи без разрушительных последствий для себя. - Даже не думай. Это очень правильное и благородное дело помочь нам с этими ублюдками, да и я был рад увидеть Джууширо, спасибо тебе за это, но не нужно подобных жертв. - Тогда поможете мне тренировать вторую стадию высвобождения меча? - Ха! А ты разве можешь? - Сейчас и увидим. Банкай, Ганкона Шитто.