держаться за руки во время расстрела

У Катерины Рылеевой и Мирославы Бестужевой одна на двоих улыбка. Чуть насмешливая, самоуверенная, но неизменно теплая. У них одинаковый блеск в глазах, когда они, слегка перепившие дешевого шампанского из алкомаркета за углом, смеются над глупыми шутками своих подруг. У них на полках в родительских квартирах стоят томики стихов Евтушенко и произведений Чехова. Тот же год, то же издательство. У обеих. У них даже родинки на внутренней стороне запястья правой руки – идентичные. Серафима думает, что это забавно. Катерина с ней не согласна совершенно. Когда Паша – верная подруга детства Кати, единственная, кому она бы доверилась не раздумывая, - знакомится с Серафимой Муравьевой-Апостол, Рылеева не придает этому значения. Возможно, задерживает взгляд чуть дольше положенного на приоткрытой бледной шее, после - чуть нервно выдыхает. Но на следующий день при упоминании имени Симы она даже не может вспомнить цвета ее глаз. Быть может поэтому, когда в главном корпусе университета к ней подходит незнакомая на первый взгляд девушка и будничным тоном бросает: «Кать, не будет сигарет? Мои закончились», - она теряется. Потом хмурится. Незнакомка смотрит на нее выжидающе, не отводя взгляда, с широкой улыбкой. Тогда она в первый раз замечает, какие у Серафимы красивые губы. Катерина отвечает ей, что не курит и собирается уходить, но из аудитории внезапно выходит Паша, разозленная и взвинченная, хмуро здоровается с продолжающей улыбаться девушкой, и в привычном жесте берет Катю за руку, говоря, что ей срочно нужно покурить. Серафима, не спросив разрешения, разумеется идет за ними. Тогда она узнает ее чуть лучше. Не хочет, но все равно почему-то запоминает, что та увлекается психологией и старается изучать ее по мере сил и возможностей, чтобы помочь близким, если потребуется. Что у нее проблемы со многими преподавателями, но она все еще как-то сохраняет место в рейтинге лучших студентов. Что как-то раз она устроила драку на этом самом месте – за главкорпусом, - потому что какие-то парни лезли к ее подруге. Именно тогда, прикрывая лицо своим любимым красным шарфом, чтобы не чувствовать едкий запах сигаретного дыма, и закатывая глаза на безобидные шутки Пестель, Катерина узнает о Мирославе. У которой самые потрясающие глаза. И невероятная улыбка. Которая смеется так заразительно, что неизбежно хочется смеяться тоже. И вообще она вся такая удивительная, словами не описать, знаете. Паша, перебирая в пальцах тонкую сигарету, насмешливо улыбается и Рылеева понимает, - Серафиму так накрывает не в первый раз. Почему же у нее не получается ко всему этому остаться равнодушной – вопрос слишком сложный после двух лекций по мировой истории. Катя предпочитает не думать. Вечером того же дня Муравьева-Апостол пишет ей сообщение. Что-то незамысловатое, простое до безобразия, обычное. Как пишут новым друзьям, чтобы закрепить знакомство чем-то более материальным, чем долгий взгляд на прощание и вымученная улыбка, спрятанная в теплом красном шарфе. Катерина, конечно же, отвечает. И тема их разговора наверняка была заезженной, - вроде бы ей опять удалось свести все к литературе, - но лежа без сна под утро, часов в пять, Рылеева кусает губы и жмурится, стараясь забыть. И про психологию, и про плавные изгибы губ в ярко-красной помаде, и про кольца на бледных костяшках пальцев. Забыть историю о вызове на ковер, когда Серафима целую пару спорила с Аракчеевым о самобытности русского народа. Забыть о драке с парнями со старших курсов. И самое главное забыть о том, как неуловимо менялся ее голос, когда она начинала говорить о Мирославе. Забыть, как у нее сияли глаза и как она была не в силах спрятать улыбку. Катерина лежит и старания ее искренние, неподдельные. У нее даже получается. Пока следующим же утром она не сталкивается с Серафимой у входа в корпус, и та не улыбается ей, чуть склонив голову набок. Кажется, именно в этот момент, для нее все идет прахом.

***

За какие-то пару недель к вечному дуэту Пестель – Рылеева присоединяется Серафима, а значит и стойкий запах сигарет, к месту вставленные шутки на французском, понятные только своим, и бесконечные улыбки, стоит телефону известить об очередном сообщении. Которое, конечно же, от Мирославы. Как иначе? - Когда Мира возвращается? – спрашивает однажды Паша, внимательно изучая глупую и счастливую улыбку Муравьевой, - неделя скоро пройдет. Декан ей никогда не забудет, если она в срок не уляжется. - Она приезжает завтра, - Катерина загнанно вздрагивает и отрывает взгляд от книги, не в состоянии просто проигнорировать эту информацию, - пишет, что сама не поняла, как задержалась. Может, хотела больше времени провести с сестрой. Ей хочется иронично рассмеяться, потому что, надо же, у них и здесь нашлось в чем быть похожими. У обеих младшие сестры. Обе их по-настоящему сильно любят. Рылеева позволяет себе закатить глаза и даже справляется с тем, чтобы выдержать задумчивый взгляд Паши, направленный на нее. Возможно, вести себя непринужденно перед Серафимой легко и вполне реально, но вот лгать в лицо подруге детства? Катерина отличная, просто замечательная актриса – мастер убеждения, когда ей это выгодно. Но Павла Пестель знает ее уже столько, что говорить вслух неприлично, и каждую маску уже давно выучила наизусть. Поэтому как только Муравьева-Апостол скрывается за поворотом, она затягивается уже второй по счету сигаретой подряд, - Кате приходится подавить желание отобрать у нее эту гадость, - и серьезно, не глядя на подругу, говорит: - Куда же ты, глупая, вечно лезешь. Катерина не знает, почему внутри все так сильно сжимается от теплого, строго тона в голосе девушки рядом. Она не привыкла к тому, чтобы ее жалели. Не привыкла быть той, о ком заботятся или кого стараются защитить. Обычно именно она занята всем этим и ее такой расклад вполне устраивает. Почему-то именно сейчас впервые в жизни ей хочется послушать слова утешения. Как жаль, что желаемого она не услышит даже в самых смелых мечтах, ведь здесь уже все предопределенно заранее. - Я не все в своей жизни контролирую, Паш. Пестель улыбается и в сестринском жесте, совсем как в детстве, лохматит Рылеевой волосы. - Самое отстойное, что вы с Мирой будто родственницы, знаешь. И Катя знает. Знает, но не осознает, пока они не оказываются на квартире Серафимы, на вечеринке в честь, кажется, окончания первого семестра, куда их затащили бесцеремонно и совсем неожиданно. Не осознает, пока не замечает на другом конце комнаты девушку в красной клетчатой рубашке, - боже, она клянется, что собственный красный шарф сдавил ей тогда горло будто удавка, - и со спутанными пшеничными волосами. Не осознает даже, когда Муравьева с очевидной, до тянущей боли в ребрах, улыбкой, знакомит ее с Мирославой Бестужевой-Рюминой. И та именно такая, какой Катерине ее описывали. С невероятными глазами, с заразительным смехом, с вдохновляющими и громкими речами. Она на пробу, когда гостей в квартире становится меньше, а алкоголя в крови больше, начинает наигрывать на гитаре такие знакомые Кате мелодии и она едва ли не плачет, потому что это не смешно, не забавно, пошла к черту Паша с ее шутками и подколами. Ведь она могла бы подпеть каждой из ее песен, потому что знает все эти тексты наизусть. Она могла бы вступить в диалоги с Мирой о ее любимых поэтах, потому что так вышло, что и они у них совпадают чуть ли не один к одному. Она могла бы, но вместо этого лишь несмело улыбается и выходит на кухню, не в силах больше смотреть на горящие глаза Серафимы. Катерина залезает на пустующий подоконник, не включая свет, и залпом допивает свой бокал с шампанским. Ей сейчас так хочется Бестужеву, если честно, ненавидеть. Найти в ней изъян, упрекнуть в чем-то, дать себе волю и задаться вопросом «почему не я?», но она не может. Потому что в их ситуации этот вопрос не нужен совершенно. Ответ и так заранее ясен. Когда гостиная наполняется громкими криками и аплодисментами, Рылеева только позволяет себе прикрыть глаза и устало улыбнуться. Паша ей правильно говорила – она, глупая, вечно куда не стоит лезет. Серафима спустя долгих двадцать минут еле слышно заходит на кухню и присаживается на подоконник напротив Кати. У нее блестят глаза, а ее извечная красная помада неестественно смазана. Она тихо смеется, поднимает взгляд к потолку и будто невзначай, между делом, бросает: - Мира только что согласилась стать моей девушкой. Катерина улыбается почти искренне, когда лохматит девушке волосы и шепчет надломленное: - Поздравляю. Она думает, что в ее жизни слишком много красного цвета и ей стоит избавиться от шарфа. Паша, стоящая в дверном проеме, устало вздыхает и возвращается в гостиную, где Мирослава, ничуть не смущаясь развернувшегося здесь недавно действа, декламирует стихи Полозковой. Улыбка с лица Серафимы не сходит даже когда сквозь занавески пробиваются первые лучи солнца. И как-то совсем не вовремя она шутит о том, какая же эта схожесть между Рылеевой и Бестужевой все-таки забавная. Катя находит в себе силы только слабо улыбнуться ей в ответ. Она с ней совершенно не согласна.