Мой милый сосед 3

— Санни, я дома! — и вихрь светлых кудряшек проносится по коридору, чтобы запрыгнуть мне на шею с громким радостным криком. — Наконец-то! Ура! — омега сам целует меня куда-то в район носа. Я придерживаю свою драгоценную ношу и улыбаюсь, как ненормальный, разглядывая милое личико своей пары. Он пахнет домом, счастьем и уютом, которых мне так до этого не хватало. Теперь я возвращаюсь с работы с большей охотой, особенно когда Санни встречает меня. А сегодня у нас особенная дата — ровно три месяца как мы помолвлены. В тот памятный январский день мы вернулись в дом родителей Санни, где я уже официально попросил руки омеги. Не скажу, что Райхи были в восторге от этого. И они довольно долго со мной беседовали как оба сразу, так и по отдельности. Эти разговоры заставляли всё внутри кипеть, но я был вежлив и почтителен и Санни себе отвоевал. А он потом сам объяснил родителям почему шифровался. За всеми этими делами прошел день, ехать в ночь домой было не совсем разумно, поэтому мне разрешили остаться. Семейный ужин протекал достаточно свободно. Рулил всем старший омега, умело направляя супруга в нужное русло, а мистер Райх все пытал меня вопросами, хотя мы подробно обсудили с ним и мою работу, и мой заработок. — Милый, — вмешался Марти. — Ты уже утомил нашего гостя. Мальчики, вам не кажется, что пора отправиться на отдых? Мы все устали за сегодняшний день. Конечно мы согласились. Мне выделили небольшую гостевую комнату, и хозяин дома проследил, чтобы я оказался внутри один. Что же, чужой дом — чужие правила. Я уже подготовился ко сну, воспользовавшись душем и переодевшись, когда дверь в комнату приоткрылась, и Санни ужом проскочил внутрь. — Малыш, — я с радостью обнял омегу. — Ну как ты? — Тсс! Все хорошо! Только тише, а то родители услышат! — Я уже соскучился по тебе, солнце мое. — Я тоже, — Санни провел пальцем по моим синякам. — Болит? — Когда ты рядом, ничего не болит, — я перехватил его руку и поцеловал ладонь. — Картер, — тихонько выдохнул малыш и доверительно заглянул мне в глаза. Я придержал его за подбородок, глядя в ответ. Весь мир был растворен в его бездонных голубых озерах. Альфа внутри потянулся к омеге, и наши губы встретились, как в кафе, но в интимной обстановке, когда мы только вдвоем, поцелуй получился более горячим. Я прижимал Санни к себе за талию, а малыш сложил руки у меня на плечах. Мы почти слились телами, и возбуждение поднималось вверх волнами. Я очень хочу своего омегу. Хочу медленно раздевать его, пробуя на вкус каждый сантиметр обнажившейся кожи. Хочу проложить дорожку поцелуев от нежной шеи до впалого животика. Хочу ласкать его и довести до чувственной горячки. Хочу слушать его стоны и увидеть, как он кончит с моим именем на губах. А потом войти в него, медленно, аккуратно, глядя в глаза и переплетая пальцы. Мой солнечный и сладкий мальчик, ты сводишь меня с ума! Я перехожу короткими поцелуями на щеку и шейку Санни. Он откидывает голову, позволяя ласкать себя. Земляника мешается с моим запахом, и если мы не остановимся, то от ароматического удара проснутся родители омеги. Но невозможно оторваться от такого чувственного и податливого тела. Санни постанывает, тает в моих руках. Еще пара секунд, и я точно разложу его на кровати, но он неожиданно упирается в меня руками: — Картер! — и отталкивает. Мы оба шумно дышим, глаза блестят, щеки и уши омеги красные. — Я… Не здесь, Картер. Хорошо? — малыш обеспокоен своим отказом, закусывает губу, отчего выглядит еще соблазнительнее. — Хорошо, сладкий мой. Я все понимаю, — не удержавшись, я еще раз чмокаю манящие губы и отпускаю его. — Я пойду, а то вдруг папа заглянет. Спокойной ночи, Картер! Омега ускользает, оставив за собой шлейф аромата. Я вдыхаю полной грудью и валюсь без сил на кровать. Сон приходит быстро, накрывая с головой, и уносит в блаженные дали. *** Все еще покачивая омегу, я прошел на кухню. Я любил носить Санни на руках и даже не замечал его веса. Он мог повиснуть у меня на спине, как коала, оплетя ногами, а я спокойно мыл посуду или готовил обед. Сегодня Санни подготовился как надо. Стол сервирован, а в духовке стоит что-то ароматное. — Я готовился! — со счастливой улыбкой поведал любимый. — Ты молодец! — я чмокнул его в губы и принюхался. — Малыш, ты пахнешь шоколадом. Опять шоколадку схомячил? — Картер, — Санни спрыгнул на пол. — Ничего я не хомячил! — Солнце! Не ври. Ты же знаешь, что может быть. — Знаю, — насупился омега. — Я выпил лекарство. Честно! Не так давно мы обнаружили у Санни аллергию на шоколад. Вечером я заехал в кофейню, чтобы забрать омегу домой. Посетителей не было, Санни сидел на высоком табурете за стойкой, читал какую-то книжку и грыз большой кусок шоколада. — Привет, малыш. — Привет! — омега вскинул голову и одарил меня лучистой улыбкой. — Как день прошел? — Все хорошо, — я прикоснулся губами к его лбу. — Как в университете? — Классно. У нас начался курс лекций по растениеводству. Вот, — Санни показал обложку своей книги. — «Декоративные деревья и кустарники». Взял в библиотеке. — Интересно? — Да, мне нравится. Будешь шоколадку? — омега сунул кусище мне под нос. — Нет, спасибо, солнышко. Кстати, откуда она? — Винсент угостил, — безмятежно отозвался Санни. Винсент… Ненавистный альфа с курса экономики, что усиленно подкатывает к моей паре. Руки зачесались поправить физиономию этого Винсента, но внешне я старался ничего не показывать. — Очень вкусно! — продолжил малыш. — Я прямо не могу оторваться, целый день ее грызу. — Ну-ну, смотри не перестарайся. — Да что мне будет! «Что будет» вылезло на следующий день. Я каждое утро отвозил жениха на учебу, и в положенные восемь часов позвонил в соседскую дверь. Мое чудо выползло ко мне готовое, но в ужасном состоянии. — Я готов. Поехали, — провозгласил омега и хлюпнул носом. — Что с тобой, солнце? Неважно выглядишь, — я всмотрелся в его покрасневшее лицо. — Нормально со мной все. Поехали, а то опоздаем! — Нет, позволь, я сначала посмотрю! — я проводил Санни обратно в квартиру и заставил снять куртку и шарф. На открывшейся шее обнаружилась страшнючая сыпь, изобилие красных шелушащихся пятнышек, и они потихоньку ползли на лицо. Я поддернул рукава толстовки для подтверждения опасений. Так и есть, все тело Санни покрывали красные аллергические бляшки. — Нормально, говоришь, — проворчал я скорее для проформы. — Никуда сегодня не пойдешь. И ближайшие дней десять точно. — Мне на учебу надо! И на работу. — Солнце, у тебя жутчайшая аллергия. Куда ты собрался идти?! Ты ж на ногах почти не стоишь! Омега действительно пошатывался, и мне приходилось его периодически придерживать. — Сознавайся, малыш, что ты вчера ел. Под натиском моих вопросов Санни признался, что ночью доточил-таки весь кусок шоколада, а утром проснулся уже леопардом. Во время его исповеди я стянул с него ботинки и отбуксировал в комнату. — Все, сидишь пока здесь. Я схожу за лекарствами и будем лечиться. — Не хочу лекарства, — капризно надул губы Санни. — Это вынужденная мера, солнце, — я погладил его по голове. — Чем быстрее начнем, тем быстрее все пройдет. Не дуйся, я скоро. Мне хватило полчаса, чтобы заскочить в аптеку за всем нужным и с дороги позвонить Эрлу, мы в последнее время хорошо общались, отпросившись на сегодня с работы, куратору Санни в университете, хозяину цветочного и в кофейню. Фух, я выдохнул с облегчением. Полдела сделано, и меня ждет мой омега в точечку. Санни все также сидел на диване, подвернув под себя ноги, и казалось спал. Не тревожа его, я расположился на кухне. Квартирка у омеги была крошечная, состояла из одной комнаты, что была и гостиной, и спальней, и столовой, а кухня отгорожена лишь стеллажом. Санни любил свое жилье, и переезжать ко мне категорически отказывался. Я заварил ромашковый чай и развел абсорбирующий гель. Он очистит от аллергенов, а потом можно и антигистаминное пить. Ох, Санни, чудо ты мое чудное… — Малыш, — я опустился рядом с омегой. — Надо лекарство выпить. — Ммм? — поднял он тяжелую голову со спинки дивана. — Лекарство. Давай, солнышко. — Не хочу, оно невкусное! — Вкусное. — Ты пробовал? — Да, только что. Давай я тебе помогу. Омега скривился, но стакан взял и принялся цедить мутноватый раствор. Я держал наготове второй с запивкой. — Не вкусно, — сообщил Санни, выпивая чистую воду. — Конечно, это же не шоколад. Раздевайся. — Зачем это? — насторожился малыш. — Мазь от аллергии, — я продемонстрировал тюбик. — Будем мазаться. — Я сам! — запротестовал он сразу. — И на спине тоже? Пыхтя, как ежик, и дуя губы, Санни стянул с себя толстовку и майку. Пятнышки усеивали все. Он быстро развернулся ко мне спиной и за время лечения не проронил ни слова. Я точечно наносил лекарство, попутно разглядывая и запоминая своего омегу. Он был очень худой. Косточки позвоночника так и выпирали из бледной кожи. Хотелось пересчитать их своим языком, опускаясь ниже и ниже. Так! Гнать такие мысли из своей головы. Мой омега заболел, я вижу, что ему плохо, а сам о таком думаю! — Все. — Дальше я сам! — Держи, — я вручил ему тюбик и ушел на кухню, чтобы не мешать. Попивал ромашковый чаек в свое удовольствие и слушал, как Санни сопит, пытаясь дотянуться до самых отдаленных мест. — Про лицо не забудь! Он возился еще минут двадцать, потом пришел ко мне переодетый в пижаму, в огромный плюшевый комбинезон с капюшоном, кажется сегодня это панда. — Что ты пьешь? — Чай с ромашкой. Будешь? — Нет, он противный. Я есть хочу. — Пока нельзя, родной. После лекарства надо хотя бы час подождать. Приляг, отдохни, а я пока сварю тебе что-нибудь. — Ты не уйдешь на работу? — Нет, солнце, я весь день буду с тобой, — я потрепал омегу по волосам. — Что ты хочешь? — Ладно. Ммм… Я хочу курицу! — Будет тебе курица, иди! Я сделал нежирный бульон с кусочками курицы и наблюдал, как Санни вылавливает мясо чуть ли не пальцами, кривится от того, что «горячо, Картер, подуй», и выглядит до безобразия мило. Он, конечно, сильно капризничает, но я позволяю ему покомандовать мной. А с аллергией мы справились тогда за неделю. Пятнышки сошли, и шоколад должен был исчезнуть из рациона омеги. Но не исчез, как оказалось. Воспоминание стремительно пронесло перед глазами, и я вернулся в реальность. — Хорошо, малыш. Покормишь меня? — Да. Иди помой руки! Пока я умывался и переодевался, Санни гремел на кухне тарелками. Он довольно быстро освоился и вовсю хозяйничал в моем доме. Но, повторюсь, переезжать наотрез отказывался. Надеюсь, после свадьбы мы все же будем жить вместе. Мысли о торжестве все чаще возникали в голове. Я хотел этого, хотел официально сделать Санни своим мужем, но при малейшем упоминании замужества, омега закрывался и старался перевести тему. — Все было очень вкусно, — я отодвинул тарелку и сыто откинулся на спинку стула. — Спасибо, дорогой. — Пожалуйста, — он мило улыбался и накручивал на палец длинную прядку. — Ты еще что-то задумал? — Ну почему же сразу задумал! Не задумал. Но я сейчас вернусь. Санни ускользнул из-за стола и хлопнул входной дверью. Но вернулся довольно быстро. — Вот! — протянул какой-то сверток, лаконично упакованный. — Открывай! — Хорошо, — я аккуратно снял шуршащую бумагу и вытащил массивную рамку с нашей совместной фотографией. — Нравится? — Санни пристроился у меня за спиной, положив голову на плечо. Я разглядывал снимок и узнал фестиваль магнолий в ботаническом саду. Нереально красивое место. Санни вытащил меня на ночную прогулку среди цветов, и я ни сколько не пожалел. Воздух вокруг фантастически пах, мой омега сиял улыбкой, фотографировал абсолютно все и пытался засыпать ботаника-экскурсовода вопросами. Где-то к середине прогулки ему это удалось, и я пришел на помощь несчастному, отвлекая внимание Санни на себя. — Пойдем туда! — омега ткнул пальцем на живописный мостик, перекинутый над ручьем. — А как же экскурсия? — Я потом все у него еще раз спрошу, — отмахнулся малыш. — Пойдем, там красиво! На мостике было волшебно. Я бы не удивился, если бы вокруг нас летали светящиеся феи. В обе стороны открывался вид на ботанический сад — деревья, кусты, цветы, водопадики и каменные горки. Естественно Санни затребовал фотосессию. Я исправно нажимал кнопку и с улыбкой разглядывал его мордашку на экране телефона, а омега дурачился, кружился, взмахивал руками и картинно замирал в причудливых позах. — Ты настоящая модель! — я отдал телефон хозяину. — Ага-ага, — Санни листал фотографии и почти меня не слушал. — Какая тебе нравится? — он попятился и притерся ко мне спиной. — Вот, смотри. Он показал несколько снимков. — Ну? — его светлые кудряшки щекотали мне подбородок, когда Санни оборачивался, ловя мою реакцию на изображения. — Мне все нравятся. — А какая больше всего? — Вот эта, — я потыкал в экран и выбрал фото, где Санни смотрит в камеру из-за плеча, стоя в пол-оборота. Лунный свет падал на него сбоку, подсвечивая лицо и заставляя волосы сиять. — Ты похож на сказочного эльфа. — Эта красивая. А мне нравится вот эта! — на фотографии омега стоит чуть согнувшись, скорчив смешную рожицу и надув щеки. — Крутая, да? — Очень. Я поворачиваю его к себе лицом, заставляя спрятать телефон в карман. На улице немного холодно, и наше дыхание вырывается изо рта клубами пара, перемешиваясь и соединяясь. Санни смотрит снизу-вверх, доверчиво, но невероятно соблазнительно. Его глаза блестят, на щеках румянец, и губы трогает радостная, довольная улыбка. Я придерживаю его одной рукой за подбородок и быстро сокращаю расстояние между нами. Поцелуй выходит нежный и легкий, со вкусом лунного света и ароматом магнолий. Именно этот космический момент я сейчас и разглядываю. Наши фигуры очень хорошо видны, словно подсвечены прожектором. — Красиво. Где ты ее взял? — Оказывается, что всех посетителей фотографируют. И снимки выкладывают на сайт ботанического сада. Я немного покопался и нашел нас. И подумал, что ты будешь не против, если я распечатаю эту фотографию. — Мне очень нравится, солнце. Я поставлю эту рамку на свой рабочий стол в офисе. — Хорошо, — Санни поворачивает лицо и целует меня куда-то в висок. — У меня тоже для тебя кое-что есть, — жестом фокусника я вытягиваю из-под стола коробку, что успел взять, пока омега ходил за своим подарком. — Что же это? — Санни забрал ее из моих рук, повертел так и сяк. — Посмотри. — Хорошо, — он отлип от меня и устроился напротив. Санни любил сюрпризы и подарки, как и любой омега. Я старался его баловать, пусть даже и мелочами. Но сегодняшний подарок вещь для него полезная. — Планшет! — малыш справился с оберткой и держал в руках матовую темную коробку с гаджетом. — Картер! Не стоило… — Для учебы тебе пригодится, — я смотрю, как он потрясенно разглядывает подарок. — Это же дорого! — Солнце, не надо про деньги. Лучше иди ко мне. Санни возвращается обратно, перекидывает ногу через меня и устраивается верхом. Мои ладони ложатся на его приятные округлости, и пальцы чуть сжимаются. Омега склоняется ко мне и начинает чувственный, сладкий поцелуй, обещающий перерасти во что-то большее. *** Какой же он вкусный! Яркий аромат кружит голову, заставляя ноздри раздуваться шире, и дышать, дышать, дышать! Я аккуратно сжимаю в объятиях хрупкое тело и провожу носом на чужой щеке. Омега горячий и податливый, открывается навстречу и разрешает целовать так, как я хочу. Тонкая белая шея, острые скулы, покрасневшие губы — ничего не остается без внимания. Он наслаждается, сжимая мои плечи и постепенно заводясь. Привычная объемная толстовка скрывает тело моего сокровища, и я запускаю руки под нее, дотрагиваясь до кожи на пояснице. Такой простой жест отдается электрическим разрядом в пальцы, заставляя действовать напористее. Оторвавшись от губ омеги на краткий миг, я стягиваю и отбрасываю в сторону ненужную кофту. Запах усиливается, малыш забирается на меня, скрещивая ноги за спиной. Так мы оказываемся ближе, теснее, чувствуем друг друга лучше. Я отношу Санни в спальню и удобно размещаю на прохладных простынях. Они вскоре нагреются от жара наших тел, но сейчас контраст вызывает толпу мурашек, и омега вздрагивает всем телом. Я возвращаюсь к прерванным ласкам и перемещаюсь с шеи вниз, к розовеющим сосочкам. Они аккуратные и маленькие, как и весь омега. Поцелуями-бабочками следую по ореолу, не спешу подключать язык, ведь времени у нас достаточно, а мой омега сейчас так чудесно пахнет и начинает постанывать. Я больше не могу сдерживаться и, наконец, самым кончиком языка касаюсь трепетной вершинки. От избытка эмоций омега раскидывает руки в стороны и сжимает покрывало. Перед его глазами летают звездочки и открываются целые новые вселенные, пока я обласкиваю его чувственное тело. Мимолетно дотрагиваюсь до возбужденного члена и провожу по длинным ногам, с которых уже успел стянуть шортики. Санни елозит спиной по кровати и неосознанно вскидывает бедра наверх. Я устраиваюсь поудобнее, обнимая руками ножки омеги, и накрываю головку губами. — Ммм! Ах! — мучительно сладко выстанывает мой мальчик, совсем как мне и хотелось. Я не останавливаюсь, опускаясь до упора, и изредка поглядываю на лицо любимого. Его глаза зажмурены, грудь высоко вздымается, и щеки покрывает яркий румянец. Он такой сексуальный, что дух захватывает! Приподнимаю омегу чуть выше и останавливаю взгляд на влажной, сочащейся дырочке. И я пробую на вкус этот земляничный нектар, делаю широкое движение языком почти от копчика до мошонки. Это невероятно, нас обоих лихорадит, а Санни чуть ли не стоит в мостике, так сильно он опирается на лопатки. Я ввинчиваю язык внутрь своего омеги, начинаю его растягивать. Нужно приложить некоторые усилия, чтобы потом в полной мере насладить друг другом. Малыш сильно возбужден, смазки у него много, и язык, а затем и один палец, входят свободно. От проникновения второго пальца он давится стоном, даже умудряется что-то выговорить. До оргазменного взрыва омеге остается немного времени, и неплохо бы нам закончить одновременно. Все равно от этой жаркой прелюдии я не продержусь долго. Пока избавляюсь от штанов, устраиваю Санни на кровати, а он раскрывает глаза и оглядывает меня, закусив губу. Я в полной боевой готовности, стояк крепкий, член прижимается к животу и желает оказаться внутри омеги. Первым делом я припадаю к красным искусанным губам Санни, который с жаром отвечает. Ему нравится все происходящее, значит можно двигаться дальше, но я уточняю на всякий случай: — Я могу продолжить? — Да! Я приставляю член ко входу и слегка надавливаю. Омега замирает, но шумно дышит. На лбу выступают капельки пота, он судорожно сжимает мои плечи. Видимо растяжка была недостаточная, и Санни больно. Я снова тянусь к нему губами, чтобы отвлечь. Легко качаю бедра вперед-назад и проникаю в теплую тесноту любимого миллиметр за миллиметром. И когда оказываюсь полностью внутри, Санни выдыхает, но уже от наслаждения, призывая меня тем самым двигаться. Я не спешу разгибаться, все так же целую омегу и не отпускаю из тесного захвата. Контакт обнаженной кожи очень важен, так мы чувствуем друг друга в полной мере. Я готов впитать своего омегу кожей, как бы странно это ни звучало. Мелкие толчки раззадоривают нас обоих, и Санни неожиданно просит: — Сильнее, хочу сильнее. Вот теперь я выпрямляюсь и перехватываю его ноги за щиколотки. Сразу немного меняется угол проникновения, и малыш охает от ощущения моего размера и своей заполненности. Я все равно двигаюсь очень осторожно, не срываясь сразу в бешеный темп. Нам этого и не надо пока, хватает такого чувственного контакта. Наши тела движутся навстречу, и я замечаю, как мой член исчезает в омеге. Он тянется к своему, обхватывает его тонкими пальчиками, на одном из которых блестит обручальное колечко. Меня хватает еще на пару десятков фрикций, затем я спешно вынимаю член и кончаю с помощью руки на животик Санни. Он тоже к тому моменту достиг пика и изливается с легким выдохом: — Картер! Я уже хочу повалиться на кровать и сгрести свое солнечное чудо в охапку, как раздается какой-то пиликающий звук. Верчу головой в поисках источника и… … и просыпаюсь! Черт! Это был всего лишь сон! Он забрал у меня омегу из-под бока, но подарил ночную поллюцию. Обнаружив, что постыдно кончил в трусы, как мальчишка, я повалился обратно в кровать, сжимая виски. Жаркие сцены из сна все еще витали в голове, но их вытесняла суровая реальность. Утро, звенит будильник, пора собираться на работу. Пока принимал душ, вспоминал чем закончился вчерашний день. Мы поужинали, обменялись подарками, а потом омега меня оседлал. Он подавал вполне ясные сигналы, и неудивительно, что мы оказались в постели. Причем почти без одежды. И все шло достаточно хорошо, прямо как в моем сне, но в самый ответственный момент Санни уперся ладошками мне в грудь и остановил. А потом и вовсе засмущался, промямлил что-то про ранний подъем на учебу и быстро сбежал из моей квартиры. И не удивительно, что обманутый мозг и возбужденный член подкинули мне такой яркий сон. С остатками которого пришлось бороться в утреннем душе. Когда посвежевший, но лишенный хорошего настроения, я выполз в мир, в телефоне меня ждало сообщение от Санни: «Привет, мне сегодня надо пораньше быть в университете. Я уже уехал». И это естественно эмоциональный запал не разожгло. Черный кофе обжигал горло, я смотрел из окна на наш двор и чувствовал, как в голове буйным цветом расцветает мигрень. Малыш скрывался от меня весь день. Я звонил раз десять, но он то не брал трубку, то сбрасывал, то говорил, что перезвонит. От этого мое раздражение умноженное на головную боль выплескивалось наружу, я рычал и метал молнии. Эрл, ставший мне кем-то вроде приятеля, посоветовал покинуть офис, не дожидаясь конца рабочего дня, от греха подальше. — А то ты или убьешь кого-нибудь, или сам убьешься, — заметил программист. — Я в порядке, — прошипел ему в ответ, как гадюка. — Слушай, это опять не мое дело, но можешь рассказать все. Так уж и быть побуду жилеткой. Я фыркнул. — Дай угадаю. Омега? — Да, — выдохнул я с каким-то отчаянием, и весь мой запал разом сошел. — Самый простой совет — не бери в голову, но он явно не про тебя. Поэтому, чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, и поедешь к своему омеге. Я все еще колебался. С Эрлом нас не связывала особо крепкая дружба. Мы просто иногда перекидывались парой слов. А после случая с Мэтом, когда программист удачно вклинился в наш мордобой, стали обедать вместе, если графики совпадали. Мэт, кстати, уволился, практически плюнув мне в лицо при прощании. Хорошо, что фирма была полностью моя, а бывший друг был просто наемным работником. — Давай, Картер, не тяни. Поговори со мной, легче станет. А если не хочешь, то хотя бы не пыхти и не срывайся на ребятах. — Ладно-ладно. Слушай, — со вздохом начал я. — Мой омега… Довольно необычный, и поэтому ведет себя тоже странно. Порой я совсем не могу понять мотивов его поступков. Каждый раз в схожих ситуациях он поступает по-разному, и я не знаю, что ждать от него в следующий миг. — Это нормально. Все мы люди, все иногда чудим. А это тем более омега. Что у них в голове творится — сам черт ногу сломит. — За такие слова про моего омегу я обычно в морду даю. — Спокойно. Без кровопролития. Я в том смысле, что бестолково пытаться понять, что творится у омег в головах, ведь они сами иногда не понимают, что чувствуют. — И откуда ты такой эксперт выискался? — У меня четыре брата-омеги… — как-то грустно отозвался Эрл. — И все младшие. Так что я с самого детства такой эксперт. Мы могли спокойно играть с ними, но что-то щелкало в голове одного или другого, и они принимались реветь. Или драться. В зависимости от настроения. Мне перепадало больше всех. А уж когда они подросли, так вообще кромешный ад начался. Сколько я их ухажеров с лестницы спустил! Не упомнишь. А все потому, что очень эмоциональные. А разные эмоции между собой, как правило, не дружат. Все это Эрл говорил с совершенно серьезным видом. Было видно, что он разбирается в теме. Четыре омеги, а с папой — пять, это сильно. — Самый лучший способ наладить отношения с омегой, да и с альфой, и с бетой — это разговор. Без него никак. Никакие подарки не спасут. Только беседа, — продолжил программист. — Я не против разговоров. Только омега от меня постоянно сбегает. — Ты же сам сказал, что он необычный. У таких как правило еще воображение сильно развито. Одно неверное твое слово, а он уже целую картину у себя в голове выстроил. Так что, Картер, отправляйся к своему необычному, и завтра возвращайся уже в трезвом уме и здравой памяти. А то запорешь нам контракт выгодный. — Это мы еще посмотрим! Эрл усмехнулся и направился к выходу. — Эрл, — он обернулся. — Спасибо! *** Я застал его в кофейне. Звонить не стал, просто приехал и пережидал вечерний наплыв посетителей, сидя в машине неподалеку. Освещенную стекляшку кофейни было хорошо видно, и иногда в окне мелькал Санни. Я все думал, как же повернуть наш разговор. Очевидно, что омега чего-то боится и, как сказал Эрл, успел напридумывать себе всякого. Поэтому нельзя было его спугнуть или как-то обидеть. Что же, Картер, хоть ты и надел Санни колечко на пальчик, твоим он пока не стал. Но где наша не пропадала! — Привет. Омега теряется, захваченный врасплох, и чуть не выпускает из рук пакет молока. — Привет, Картер, — он смущен и не знает, куда себя девать. — Сделаешь мне кофе? — Да, конечно, — в привычной своей среде Санни чувствует себя комфортно, ловко управляется с кофемашиной и казалось расслабляется. — Эспрессо, без молока, без сахара. Погорячее. — Я знаю, — легко улыбается малыш, тряхнув головой, чтобы убрать мешающую челку. Мне нравится проводить по его волосам, разглаживать и укладывать их пальцами. Совсем как в первый раз, когда я подвез его до университета. И обязательно целовать в лоб, притянув к себе. Но сейчас немного не такой случай. Он старается держаться от меня подальше. Даже кофе ставит на стойку и сразу отходит вглубь, якобы поправляя пирамиду из стаканчиков. — Спасибо, — я выкладываю на прилавок плату и собираюсь уходить. Уловка срабатывает, омега дергается следом за мной: — Картер! — Да? — Ты уже уходишь? Так быстро? — Да, знаешь, завтра на работу рано вставать… Санни поникает головой. — Прости, — шепчет он еле различимо. — В этом нет ничего страшного, солнце. В твоей боязни и опасениях. Но не стоит каждый раз просто вот так сбегать, а потом игнорить меня весь день. — Я знаю! — Санни вскидывается, но под моим взглядом опять сникает. — Но ничего не могу с собой поделать. Прости, Картер, но я какой-то бракованный омега. — Не говори так, солнце, ты не бракованный. Ты самый лучший, а страхи есть у всех. — Ты, правда, так считаешь? — Да. — Спасибо, — всем своим видом Санни выражает полнейшее раскаяние. — Ты скоро закончишь? — Мне надо дождаться Карла. — Посидеть с тобой? — Да, — он тянется ко мне, и я мягко обнимаю своего родного человечка. Родного и любимого, но такого сложного. Смогу ли я когда-нибудь его разгадать… Пришедший минут через тридцать Карл с явным неудовольствием разглядывает нашу сладкую парочку. Я просто занял один из столиков, а Санни сидит у меня на коленях, уткнувшись носом в плечо. Карл лишь что-то проворчал под нос, и мы распрощались. *** — Картер! — истеричным криком моего омеги взрывается телефонная трубка. От этого у меня падает из рук вилка и чуть не разбивает тарелку. На грохот оборачиваются люди, а Эрл корчит недоумевающую гримасу. — Что случилось, Санни? Он чуть ли не ревет, я слышу в голосе зачатки истерики. — Картер, у меня течка началась! — Где ты сейчас? — В университете, в туалете. Еще с утра ничего не было, а теперь я весь испачкался. И мне больно. И страшно! — истерика все-таки началась. — Я буду через пять минут. Выпей таблетки. Эрл, приподняв бровь, смотрит, как я судорожно копаюсь в карманах в поисках кошелька и ключей от машины. — Проблемы? — Катастрофа. — Я заплачу, иди. — Спасибо! — нашарив-таки ключи, я срываюсь с места и на ходу набираю телефонный номер. — Винсент, это Картер. Санни попал в переделку — течка внезапно началась. Он в каком-то туалете. Найди его, я буду через пять минут. И если ты его хоть пальцем тронешь, я тебя на лоскуты порву! Да, я позвонил Винсенту. Тому плейбою с экономики. После случая с аллергией я выловил Винсента в коридорах университета и провел с ним воспитательную беседу о вреде ухаживания за занятыми омегами. Он повел себя достойно, и расстались мы почти друзьями. — Сделаю, — бурчит он в трубку и отсоединяется. Надеюсь, я не сделал хуже. Улицы мелькают перед глазами, я топлю педаль в пол. С недавнего времени у меня в бардачке валяется упаковка подавителей, и я закидываю в себя сразу четыре таблетки, чтобы притупить обоняние, настроенное лишь на одного омегу. Я не врал Санни, когда говорил о своей болезни. У меня действительно частичная потеря обоняния, и окружающая реальность почти для меня не пахнет. Кроме одного единственного человека, что стал для меня всем. В пятиминутный срок уложиться удалось. Винсент прислал сообщение, что с омегой все в порядке, и они загорают в медпункте. Я распахиваю белую дверь и сразу замечаю скорчившегося на кушетке Санни. В комнате висит одуряющий запах земляники, что пробивается даже через подавители. Медбрат-бета не обращает на него никакого внимания, а у Винсента из носа торчат ватные тампоны. — Я его не трогал, — сразу предупреждает экономист. — Только досюда донес, а то он совсем загибался. — И правильно сделали, — замечает бета. — У омеги гормональный сбой. Так бывает, ничего страшного нет, но на всякий случай вам стоит посетить врача. Я вколол ему успокоительное. — Он сказал, что таблетки принял, — вмешался Винсент. — Я все понял, спасибо, — я завернул Санни в свою куртку и легко поднял на руки. — Всего доброго, — попрощался бета и вернулся к своим делам. Винсент дошел вместе со мной до машины. Хорошо, что по пути нам никто не встретился. — Спасибо за помощь, дальше я сам. — Эй, чувак! Не наезжай на меня! Если ты думаешь, что я с каким-то умыслом все сделал, то ни фига подобного! За Санни все переживают, так что дай знать, как он очнется. — Извини, нервы. Еще раз спасибо за помощь! Я позвоню. Я устроил омегу на заднем сидении, крепко пристегнув, и порулил домой. Санни пришел себя, когда мы поднимались в лифте. Я прижимал его хрупкое тельце к своей груди и старался дышать через раз. Упорный запах течки лез в нос, обходя подавители и даже ватные затычки, что так своевременно подсунул Винсент. Омега завозился и непроизвольно захныкал. — Тихо-тихо, солнце мое. Скоро будем дома. Я долго думал, где лучше разместить Санни, и все-таки выбрал его квартиру. Дома и родные стены помогают. Извернувшись, открыл дверь и внес свою ношу внутрь. После себя в подъезде и в лифте мы оставили нехилый шлейф, и я сразу запер все замки. — Санни, ты меня слышишь? — я слегка потормошил омегу. — Да. — Как ты? — Плохо. Очень болит живот. — Сейчас я дам тебе таблетку. Солнце, надо принять душ. Ты сам справишься? — Не знаю. У меня ноги как ватные. — Я помогу тебе. Договорились? — Хорошо. Я поставил Санни сразу в ванную, что была вместо душевой кабинки. Помог снять испорченную одежду и включил воду. Омега не стоял на ногах, мне пришлось усадить его и самому опуститься на колени. Вода была теплая, но малыш все равно трясся и стучал зубами. — Сделать погорячее? — Не надо, это не от холода. Под конец Санни нашел в себе силы подняться и вымыться. Я поддерживал его, стараясь не пялиться на обнаженное тело. Потом завернул омегу в большое мягкое полотенце и отнес в комнату. Он смыл бОльшую часть своего запаха, и мое возбуждение слегка улеглось. Санни нахохлился, как воробышек, и забился в дальний угол кровати. Сейчас ему нужен покой и сон. Я растворил обезболивающее в стакане воды и вернулся к любимому. — Выпей, станет полегче. Он принял стакан с недоверием. — Малыш, это обезболивающее. Не бойся меня, прошу! — я даже отодвинулся от него подальше. — Я просто хочу помочь. Я сам на подавителях. И смотри! Даже нос заткнул. Санни промолчал, но лекарство выпил. — Достань мне какую-нибудь одежду. Только не пижаму, в ней будет жарко. Я покопался в шкафу и вытащил объемную футболку и шорты. Пока омега переодевался, я отнес полотенце в ванную, развесил его на сушилке и прихватил на кухне успевший завариться чай. — Будешь чай? Он отрицательно дернул головой. — Как хочешь, — я поставил чашку на столик и снова сел на кровать. Санни подполз поближе, уткнулся мне в грудь и беззвучно заплакал. — Малыш! Ну ты чего? Совсем расклеился, — я гладил омегу по трясущейся спине и переживал вместе с ним. — Сильно болит? — Болит, — Санни хлюпнул носом. — А еще мне стыдно. — Почему, солнышко? — Со мной никогда такого не было. Я всегда знал, когда начнется течка, и был готов. А сейчас… — и он заплакал еще сильнее. Что следует говорить в таких случаях? Кто знает… — Солнышко, в этом нет ничего стыдного. Ты не виноват. — На меня все смотрели, а я ничего не мог поделать. И это ощущение, когда смазка течет и пачкает все. Я, наверное, испортил тебе машину. — Ничего ты не испортил, — я усадил Санни удобнее. — Все в порядке. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь. — Пока нормально. Лекарства подействовали. Но скоро опять станет плохо. — У тебя раньше все также было? — Нет. Это первый раз так. Я очень испугался, когда все началось. Хорошо, что у нас в группе нет альф, а то пришлось бы туго. Я… Я убегал от тебя всегда, потому что очень боюсь. Мне даже представить страшно, что мы с тобой… Ну, это… — малыш запнулся, не в силах подобрать нужные слова. Он выглядел смущенным, расстроенным и подавленным. — Ты только не подумай, Картер, что я не люблю тебя. Нет! Очень люблю, просто от мыслей о близости мне становится плохо. Ты понимаешь меня? — Понимаю, солнце, — я разглядывал раскрасневшееся лицо Санни. Он впервые сказал, что любит меня. Пусть вскользь, мимоходом, но всё-таки. Стараясь не закричать от переполнившего меня восторга, я мягко погладил омегу по щеке, заправил за розовое ушко прядку волос и провел расчесывающими движениями по челке. Полюбовался на свое творение и быстро коснулся губами пылающих щек любимого. — Давай мы отложим все серьезные разговоры до тех пор, пока не закончится твоя течка. Хорошо? — Хорошо. А ты останешься? — Я буду приходить. Ты слишком соблазнительный, а твой запах перебивает подавители. Я могу не справиться со своим организмом. У тебя есть все необходимое? Еда, лекарства? — У меня все есть. — Ну и славно. Ложись, тебе надо поспать немного. Я побуду с тобой. — Полежи со мной, пожалуйста. Мы улеглись на неширокой кровати достаточно тесно друг к другу. Я обнимал омегу сзади, расположив ладони у него на животе, и Санни заснул очень быстро. Он постепенно согревался и вздрагивал все реже. Забитый аромат возвращался, и скоро находиться в одной квартире с омегой будет небезопасно. Я не хочу начинать нашу интимную жизнь с течки. Я хочу, чтобы мой малыш прочувствовал все этапы возбуждения с чистой головой, не затуманенной гормонами. Поэтому начав ощущать вкус земляники на языке, я спешно поднялся, подоткнул Санни одеяло, оставил короткую записку и ушел к себе, заперев дверь омеги своими ключами. *** Малыш соблазнительно пах еще неделю. Я старался меньше появляться дома, прямо как в тот памятный август. Но часто звонил. С утра — обязательно. Омега сонным голосом желал мне приятного дня и отправлялся обратно в постель, а я, пылая от головной боли, на работу. На мои робкие предложения зайти, малыш отвечал категоричным отказом. Но это и к лучшему, скорее всего я не смог бы сдержаться. И так приходилось самоудовлетворяться по три раза на дню. В субботу после работы я заехал в зал, где до позднего вечера лупил грушу. Вымотался до некуда, но зато мысли о сексе покинули мой уставший мозг. От соседской двери пахло значительно меньше, значит течка проходит и скоро я увижу своего омегу. Контрастный душ немного взбодрил уставший организм, а плотный ужин порадовал. Я развалился на диване, бездумно перещелкивая каналы на телевизоре. Глаз ни за что не цеплялся, поэтому остановившись на каком-то боевичке и приглушив звук до минимума, я задремал. И не услышал, как в замке зашуршал ключ и хлопнула дверь. Очнулся только когда моей щеки коснулись холодные пальцы. — Привет, Картер, — Санни скользнул ко мне на руки, притерся телом. — Привет, солнце. Как ты? — я втянул в себя отголоски течного запаха. Сейчас омега пах легче, нежнее, как в детстве пахло летнее утро в деревне. — Я очень соскучился по тебе, Картер. — Я тоже скучал, сладкий мой. Мы затихаем на время, наслаждаясь близким телом родного человека. Даже двигаться не хочется. Меня придавливает к дивану не хрупкий омега, а ощущение того всепоглощающего счастья, что растекается по телу от макушки до кончиков пальцев. Как обычно мигрень отступает, стоит только моему обезболивающему показаться на горизонте. — Картер, я кое-что сказал тебе. Тогда, неделю назад, — Санни серьезно смотрел на меня голубыми глазами. — Да, — а в голове стучит одна лишь мысль — только не отказывайся от своих слов! — Это все правда. Картер, я люблю тебя. Я думал, что не смогу, но я правда полюбил тебя. Мне все казалось, что так нельзя, что я должен любить истинного, хранить верность ему. И я мучился от этого. И еще от того, что Брайан мне долго не снился. Он всегда приходил ко мне по ночам, и мы говорили, обо всем на свете. Мне от этого было так легко и спокойно. Я даже мог попросить у него совета. А потом он исчез и больше не приходил, а я совсем запутался, — Санни говорил все это спешно, сбивчиво, опасаясь, что я его перебью или остановлю, но я молчал и слушал. В кои-то веки омега решил мне открыться. — А когда я тебе признался, Брайан наконец-то пришел ко мне. И сказал, что гордится мной, что я готов жить своей жизнью. Он улыбался и был счастлив. Понимаешь? Был счастлив за меня! Это так много для меня значит. А еще он сказал, что теперь может быть свободен, потому что за мной будет присматривать другой альфа. Получается, что он не против тебя. Картер! Я совсем дурачок, да? — Нет, родной мой, ты не дурачок. Ты мое маленькое чудо, мое солнышко, моя ягодка. Я люблю тебя, Александр Райх! — с этими словами я утянул омегу в глубокий долгий поцелуй. — Картер, — он разорвал поцелуй первым и облизнулся. — Если ты еще не передумал, возьми меня в мужья. Я хочу стать твоим! — Не передумал и никогда не передумаю! И снова мы встречаемся в поцелуе. И в очередной раз вселенная прекращает свой бег, и время для нас замирает. Сколько еще раз мы нарушим его привычный ход? Могу сказать одно: пока этот чудесный омега рядом со мной — я готов останавливать наши моменты любви и растягивать их до бесконечности.