1.
3 июня 2020 г. в 18:45
Светлое утро... Темные кудрявые волосы небрежно рассыпались на подушке. Такой милый, когда спит. Носик осторожно торчит из-под одеяла, глаза мирно прикрыты. Тихое сопение. Бинты разболтались и во многих местах свисали, открывая вид вовсе не на раны от попыток суицида или побоев, а на алые, яркие засосы, укусы. Все тело было покрыто множественными метками, которые каждую гребаную ночь оставлял на фарфоровой коже Чуя. Жадно, страстно, одурманенный сногсшибательными феромонами, что источал Осаму. Они уже несколько месяцев живут вместе. Каждый день просыпаются рядом, а затем следуют всякие нежности, объятия и поцелуи в кровати.
"Доброе утро, мой малыш", — тихо и ласково шепчет на ушко шатену альфа, притягивая того в свои объятия, прижимаясь губами к макушке головы, вдыхая этот приятный аромат, что оставался после сумасшедшей ночи... В ответ рыжику послышится недовольное мычание, а затем омега уткнется носиком в грудь любимого, щекотно выдыхая теплый влажный воздух. Как же не хотелось вставать, заниматься рутинными делами... Они отдали бы многое, лишь бы это утро никогда не заканчивалось вовсе.
Первый сильный приступ случился, когда Чуя был рядом. И Осаму был рад этому. Тот ужасно испугался, когда напарник и возлюбленный схватился за сердце, судорожно сползая по стене на пол. Чуя уговаривал Дазая посетить доктора, но тот отнекивался и всячески старался избежать этого, уверяя, что ничего с ним страшного не случится. Тогда Накахара настоял на том, чтобы омега жил с ним, дабы приглядывать и следить за здоровьем любимого.
Первая течка, которую неизбежно пришлось провести вместе... Сильные феромоны перемешались, кружа головы обоих партнеров, безумно жаркая атмосфера и сильное желание овладеть друг другом. Альфа не сдержался. Вязка... Он и сам не заметил, когда успел запереть узлом свой член в узком проходе омеги. Шатен испуганно запищал, занервничал, выгибая спинку и дрожа всем телом... Такие новые, неизведанные ощущения. Но до безумия приятные. Только потом утром ломило все тело, а особенно поясницу, и болезненно пульсировали виски...
Дазай до потери пульса любил своего партнера. Волновался за него каждый раз, когда тот получал хоть малейшую царапину на очередном задании. Голубые глаза, в которых он был готов утонуть, рыжие, как языки пламени, волосы, накачанные мускулы... Он долго не мог решиться сказать о своих чувствах, все боялся, что он получит отказ, ведь Чуя не особо интересовался в отношениях. Но, как иронично не звучало бы, беда Дазая их сблизила. После переезда к Накахаре Осаму был на седьмом небе от счастья, ведь каждый вечер, ночь, утро, день — почти 24 часа в сутки он был рядом с напарником, видел его яркие эмоции, чувствовал его прикосновения... А этот запах... Тяжелый, сладкий, приторный, до безумия возбуждающий...
Чувственному утру пришлось оборваться. Дазаю стало нехорошо. Живот крутило, рвота подходила к горлу. Он рывком спрыгнул с постели и убежал в туалет опустошать свой желудок. Бледный, болезненный, он вернулся к своему напарнику.
— Может все-таки ко врачу, Осаму? — Беспокойно спросил Чуя, оглядев свою омегу с ног до головы. И все-таки яркие метки на бледной коже смотрелись так красиво...
— Ну я же говорю, что не стоит... Все нормально, — Тихо отозвался шатен и присел на край кровати, зевая.
— А может ты... — Чуя заикнулся, недоговорив фразу, — Может я хотя бы куплю тебе тест?
Осаму не дал ответа на вопрос, лишь только пристроился к альфе поуютнее и прижался к нему. Ну как, как не бояться, не заботиться об этом хрупком комочке нежности? Накахаре очень не хотелось расставаться. Но спустя полчаса, проведенных в объятиях, встревоженных расспросах и уговорах пойти, наконец, ко врачу, ему пришлось подняться. Все-таки работа в портовой мафии не ждет. Невесомо, невинно чмокнул свою пассию в щеку, настоятельно убеждая остаться его дома сегодня. За работу можно не беспокоиться. Чуя отпросит у Мори оставить Осаму на денек отдохнуть. Для начала Накахара быстро сметнулся в ближайшую аптеку, а затем вручил омеге тест на беременность. Тот вяло посмотрел на него и отвернулся. Не желая тревожить любимого, Чуя скоро удалился из квартиры на работу. Чувство беспокойства никак не покидало его. Весь день он думает о Дазае.
Осаму все сверлил взглядом тест, не решаясь взять его в руки. Его пугало происходящее. Он верил своему партнеру, но... Что, если вдруг ему не понравится такой расклад? Что, если он его бросит? Он ведь жить не может без своих голубых глаз, теплого голоса с хрипотцой, сильных заботливых рук... Наконец, омега решается и делает тест. С дрожью он раскрывает глаза, глядя на него. Две. Значит, в ту течку... Но Дазай решил спрятать тест. Он не хотел, чтобы к нему относились, будто он какая-то мямля и слабак. Нет, слабаком он вовсе не был. На заданиях он успешно расправлялся с врагами, мог защитить себя. Но все же где-то внутри у него все трепетало от мысли, что в утробе теперь хранится новая жизнь. Жизнь, подаренная любимым. Их совместный ребенок... Шатен все еще не мог оправиться от боли в животе. И здесь у него кольнуло сердце. Глаза расширились в испуге, а боль нарастала. Дазай прикусил губу до крови, сдерживая скулеж, часто дыша, свернувшись в кровати клубочком. Страх, что случился новый приступ, а в доме он один. Нет любимого, что смог бы помочь ему. Сердце предательски резало и будто разрывало на части, сдавливая дыхание. Но спустя время, все же, отпустило. Осаму ведь даже таблетками закидываться теперь нельзя... Когда же рассказать об этом Чуе? Все равно ведь узнает. Но омега пока не решался.
Вечер. Звук открывающейся двери, аккуратный топот ног в туфлях, а затем шарканье домашних тапочек по полу.
— Я дома, солнышко, — с теплой улыбкой Чуя нашел Осаму на кухне с уже готовым ужином, он сидел за накрытым столом и ждал прихода партнера.
— Опоздал, — недовольно пробурчал Осаму, пододвигая тарелку с едой к себе. Чуя садится напротив него.
— Извини, сложности на работе были. Ну зачем ты меня ждал? Изголодался наверное весь, — Чуя взял ложку и принялся к трапезе. — Как чувствуешь себя?
— Вполне терпимо, — ответил Дазай, нехотя начиная есть.
"Вполне терпимо"... Как же часто Чуя слышал эту фразу. Но говорил ее Осаму тогда, когда на самом деле ему было пиздец как хуево. Вот же горделивый, никогда не признается, что ему больно, хотя сам эту боль ненавидит. По окончанию ужина Чуя принимается за мытье посуды, а Дазай уходит в душ. Как приятно скинуть с себя одежду, ощутить теплые капли воды, ударяющие в лицо... Наверное, быть свежевымытым и чистеньким — самое приятное на свете. Особенно когда прошедшая ночь была не из самых чистых.
Шаг на холодную напольную плитку. Падение. Грохот. Встревоженный Чуя прибежал в ванную на шум, распахнул дверь. Руки были в перчатках и средстве для мытья посуды. Увидев любимого, лежащего на полу, он невольно вскрикнул. Скинул резиновые перчатки и рывком поднял омегу, перенеся на кровать.
— Дазай, очнись. Дазай, солнышко, пожалуйста... — Накахара держал его за руку, одновременно набирая номер скорой. Он судорожно пытался нащупать пульс, но, почувствовав едва уловимую пульсацию, немного успокоился.
В ожидании скорой альфа чуть с ума не сошел. Его самый дорогой человек еле дышал, находясь без сознания. Ну почему он так относился к своему организму? Почему так напористо протестовал против похода в больницу? Почему он должен так сильно волноваться за любимого из-за его же глупости? Тревога не покидала его. Он смотрел на закрытые глаза, прекрасное личико, но такое мертвенно-бледное... Омега не пах так приятно, как раньше. Запах перебило что-то горькое, непривычно-отвратительное. Все тело пробивала дрожь. Ну почему эти придурки на скорой так долго едут? "Пожалуйста, только живи", – то и дело повторял вслух Чуя, прижимая тыльную сторону кисти руки омеги к своим губам. Накахара разглядывал его лицо так пристально, будто бы вот-вот прожжет его. А на душе пустота, в голове паника, а в груди болит. Дыхание часто прерывается, альфа просто забывает дышать, а, вспомнив, тяжело глотает воздух. Все мысли только лишь в мольбах о спасении возлюбленного.
Но вот долгожданный звонок в дверь. Чуя срывается с места и бежит к двери, стремительно распахивая ее. Запыхавшийся, растрепанный, с ошеломленным взглядом, весь в поту, альфа предстал перед врачами. Он провел их в спальню. Те осмотрели омегу, константировав, что тот едва жив и нужно действовать быстро. Носилки, скорая машина, мучающее ожидание, оформление бумаг.
Что было дальше Чуя помнил смутно. Слезы. Врачи подозвали альфу, объявляя, что Осаму на грани и они вряд ли смогут ему помочь. Накахара сидел у любимого, крепко держал его за руку. Голова кружилась, мысли перемешивались в одну кучу. Он плачет. Чуя никогда не плакал, не показывал свою слабость. Но теперь не может сдержаться. Неужели то, чем он жил до этого времени, так исчезнет?
Монотонный писк аппарата. Прямая линия на экране. Пульса больше нет. Руки омеги стали такими холодными... Невыносимо. Чуе казалось, что он выплакал всю жидкость из своего организма. Он молча смотрел на навечно сомкнутые веки. Теперь он больше не увидит его улыбку, не услышит язвительной шутки в свой адрес, не взглянет в шоколадные глаза, не поцелует нежно в губы... Весь мир рухнул. Внутри пустота и жуткая тяжесть. Врачи насильно отправили Накахару домой, несмотря на протесты и угрозы уехать в морг вместе с ним.
Альфа проснулся спустя, кажется, 10-минутного сна. Вторая половина постели была пуста. Не прижимался к нему теплый омега, не сопел мирно во сне. У него не отбирали одеяло, скуля что-то вроде: "так холодно"... Чуе некого было обнять, он не мог теперь ощутить себя любимым. Он смотрел на пустое место, а вмятина на подушке еще оставалась от его головы... Ему еще не верилось в происходящее. Но тут он заметил что-то, торчащее из-под подушки. Вытащил. Новая волна слез нахлынула на Чую: это был тест на беременность. Положительный. Оказывается, что он потерял сразу две родственные души. И почему Дазай не сказал об этом раньше? Все ведь могло обойтись, если бы ему вовремя начали лечение. Но нет. Теперь было слишком поздно.
Чуя хранит тест в кармане брюк, всегда носит с собой. Ему каждую ночь снится Осаму, нерожденный ребенок, что они счастливо живут вместе. А просыпается альфа в слезах. Казалось, что ничего не могло сломать такого сильного мафиози. Но у каждого человека есть свой предел. Безумное одиночество съедало рыжика изнутри. Он все думал о том, когда же наконец эта мучительная жизнь закончится...