TAKE ME OUT
Скажите себе, не откладывая на завтра,
что не останетесь в ситуации,
отнимающей у вас надежду на счастье…
-1-
Утренний воздух был насквозь пропитан запахом осенней сырости. Каждая капля, ударяясь о каменную плитку, превращалась в маленький фонтан, живущий лишь долю секунды. Дождь усиливался, из всего вокруг извлекая звук. «Wondering where to begin ~…» Марк опустил зонт и подставил лицо под холодные капли… Ему вдруг пришло в голову, что именно в такие моменты чувствуешь себя особенно живым. «Loneliness rises again ~…» Стекающие за шиворот струйки вызывали толпы мурашек, бегающих по коже, приятно будоража. В голове звучала мелодия, но он никак не мог её нащупать. Наверное, неплохо иметь мечту…Ведь она делает каждого человека чуточку особенным. Но… Марк никогда ни о чём не мечтал по-настоящему. – Сынок, что ты делаешь? Месса уже началась! Мы опоздаем! Возвращённый в не по прогнозу пасмурную реальность он прыжками добрался до такси и прыгнул на сиденье рядом с матерью. – Посмотри, ты теперь весь мокрый! Извините? Можно ехать, – она повторяет адрес ещё раз и, убедившись, что водитель понял правильно, откидывается на спинку сиденья, открывая молитвослов. – Мам, ты же всё знаешь... – В голове всё равно упорно сидит английский! Мне непривычно молиться по-корейски. Кстати, завтра твой первый день в новой школе. Волнуешься? – Уже завтра?.. – Марк смотрел на серые улицы небольшого провинциального пригорода Сеула, в котором ему предстояло доживать свою эпоху юности, и удивлялся, как же сильно ему абсолютно всё равно. До церкви было далековато, но зато до школы – десять минут пешком, и это не могло не радовать. На повороте из-за очередного здания вдруг выглянула радуга, и Марку показалось, что он её уже где-то видел… «Looking for a good place to begin ~…» Канадец был уверен, что и после переезда они не начнут жить по-другому. Ничего не изменится... Ведь куда бы ты ни шёл, ты всегда берёшь с собой себя. Они будто бы застряли в этой посредственной пассивности. Он застрял. Жизнь лениво и бесцельно текла по реке времени, и если раньше его это устраивало, то сейчас, находясь на пороге нового этапа в своей жизни, хотелось добавить побольше красок. «Feeling like I'm living in my head ~…» Марк не ожидал слишком многого… Он лишь надеялся, что за оставшееся до окончания школы время успеет понять то, что так и не понял, разбираясь в себе. Иначе придётся придумывать на ходу, импровизируя, и не факт, что в итоге всё не закончится так же, как и начиналось: вполне ожидаемо и с пресловутой «божьей волей». Да, в семье психотерапевта Ли и его набожной жены на всё была довольна простая логика. И даже лопаясь от переизбытка гормонов,«восставать» здесь было бесполезно. Когда в 16 лет Марк явился домой подвыпивший, с сигаретой в руках и проколотым языком, мать просто перекрестилась, мол «противостаньте диаволу, и да убежит он от вас…», а отец лишь улыбнулся, в предвкушении потирая руки… На утро парень нашёл под дверью ящик алкоголя, презервативы и журнал со статьёй о разрушающих последствиях наркозависимости в раннем возрасте или о чём-то подобном. – What?! Are you serious?.. Oh, my God… – всё добро он просто отнёс парням в гараж, которым проспорил накануне, что «зассыт» и не явится перед «родаками» в таком виде. Да и,к большому разочарованию отца, не было у него никакой тяги ко всем прелестям взросления… У него вообще не было стремлений. Никаких. Марк был слишком обычным для героя какой-либо, хоть немного стоящей, истории. Неприлично обычным, на первый взгляд. Когда его ничто не трогало… И это всё чаще вызывало досаду. Как любила повторять его мать: «на всё воля Божья…» И Марк не собирался заявлять своеволие, или что-то в этом роде, как можно было бы подумать. Нет. Он просто надеялся однажды проснуться озарённым. И всё изменится,а в жизни не останется места для уныния и дурацкой неуверенности. В конце туннеля, будто маяк,засияет та самая пресловутая мечта. И всё, что будет иметь единственно верный смысл – это её достижение. It’s easy. Вот только… «But will I ever know I'll never know ~…» Наивный… Почему он всегда чувствует себя каким-то пустым и немного семидесятилетним? Вероятно, всё дело в отсутствии цвета. Звучит странно, но какого цвета ваша душа? И кто сказал, что серый – это некрасиво? Чёртов монохром… Если бы Марка попросили выбрать саундтрек его жизни, он бы описал первый звук, возникший в голове:…«здесь должен быть стрекот кузнечика». Да. И было бы смешно, если бы через полгода его не ждал диплом об окончании старшей школы, а отец по утрам за завтраком не бросал в его сторону многозначительные взгляды… Вы когда-нибудь задумывались о том, что после школы вас уже никто ничему не «учит»? Вам только «преподают». … Нервозность госпожи Ли пропала, только когда она увидела, что местный приход в два раза меньше ванкуверского, что было довольно-таки предсказуемо. Когда проповедь наконец закончилась, облокотившись о холодную стену, сквозь полуопущенные веки Марк лениво наблюдал за толпой верующих, покидающих храм. Его внимание вдруг привлекла одна молодая женщина… Вне себя от гнева она прорывалась сквозь поток людей, пытаясь войти в помещение. На ней была строгая, но на вид довольно дорогая одежда, а в ушах сверкали драгоценные камни, и поглощенный созерцанием её яркой фигуры, Марк не сразу заметил парня в капюшоне, которого она силой тащила за собой. – Святой отец! Святой отец, где вы?! – пахло скандалом, и теперь за странной парочкой наблюдал не только канадец. – Где же вы?! Пятна цвета крови на рукавах парня совсем не походили на модный принт, и Марк непроизвольно подался ближе, приподнимаясь на цыпочки, чтобы разглядеть происходящее. Несмотря на то, что мальчишку волокли силой, вероятность того, что эта мадам сейчас будет обвинять его в «нанесении ущерба её имуществу» или в чём-то подобном, казалось равной нулю. Но даже если и так, когда женщина наконец нашла пастора, её слова ошеломили Марка, интригуя всё больше… – Нет, вы не поняли, отец. Ему нужна не больница! И проблема совсем не в этом, я ведь вам уже сказала… Прошлый настоятель обещал мне помочь, но этот гадкий ребёнок всё время убегал! Боже… Послушайте, я заплачу вам… Но вы должны выбить из него эту дрянь! Проведите отчитку, дайте послушание, отправьте в монастырь, да всё, что угодно!! Я устала и больше не могу… Вы моя последняя надежда! Пастор говорил тихо, но зато полный ненависти женский голос громыхал во всех углах небольшой церкви. И с каждым новым словом Марку казалось, что парень в испачканной кровью одежде наклонял голову всё ниже, поджимая плечи, а тьма в его капюшоне становилась глубже, и было как-то не по себе от всей этой картины, но любопытство не отпускало. – Мне плевать, что в современном мире это считается «нормальным», отец. Вы же, как и я, прекрасно понимаете, что это всё бесовские извращения! Посмотрела бы я на вашу толерантность, если бы ваш сын сказал, что он гей!! «Гей? Этот парень её сын? Но что она хочет от священника?..» Красные пятна никого не волновали, а Марк смотрел на них и думал о том, что сейчас эта женщина отвлеклась, и чтобы вырваться и убежать было достаточно минимальных усилий, но тогда почему?.. Парень в капюшоне продолжал молча стоять, безжизненно опустив руки, и весь его образ был пропитан отчаянием глухой безысходности… Он будто смирился, решив принять любое наказание, которое этот мир собирался обрушить на него, но канадцу казалось, что он слышит, как кто-то, скрепя ненавистью,стискивает зубы. В церквях какие только не разыгрываются драмы, одна другой хлеще, будто бы соревнуясь за право самого душещипательного сценария года, и Марк был не удивлён, вот только… Кто бы знал, что через несколько месяцев он сам вдруг станет одним из главных героев самой что ни на есть оскароносной истории в своей жизни. А тьма этого капюшона перестанет быть «чужой», причиняя слишком много боли… … Марк не рассчитал силу удара, и баскетбольный мяч отрикошетил в сторону скамеек, застряв как раз у ног Ли Донхёка… «Fuck…» – Ооой!.. – Юкхэй опасно повысил голос, сделав движение в сторону неподвижно сидящего парня. – Эй, ты! Слышь?.. – Не надо… – Марк выставил руку, преграждая другу путь, и сам поднялся на трибуны. Несмотря на то,что в зале было довольно душно, на наглой второгодке был его излюбленный чёрный балахон с натянутым капюшоном. Он сидел с закрытыми глазами, спрятав руки в карманы и немного запрокинув голову. Длинная челка в беспорядке рассыпалась по лицу, ни один мускул которого даже не дрогнул, когда Марк подошёл, чтобы вытащить мяч… Ли Донхёк как всегда странно выделялся, являя собой холодную отстраненность от мира сего, но почему это опять всех так раздражало, Марк искренне не понимал. Если разобраться, жалость – единственное, что он заслуживал, но что-то в этом парне явно выбивалось из любой адекватно существующей нормы, заставляя скорее опасливо избегать, чем сочувствовать. Паталогия…– вот, чем он был. Игра продолжилась, а канадец невольно бросал взгляды в сторону одинокой фигуры,не переставая ловить себя на мысли: «Как он может оставаться таким бесстрашным?..И что он здесь вообще делает?..» Ведь насколько Марк знал, этот странный парень всегда прогуливал физкультуру… В первый раз он увидел его через месяц после того, как приступил к учёбе в новой школе… Это случилось после тренировки баскетбольного клуба: вместе с парой одноклассников, обходя школьный сквер, Марк стал свидетелем довольно типичной для корейских школ жестокой сцены. Подобно хищным гиенам, несколько третьегодок из параллельного класса окружили сидящего на земле паренька, и Марк сам не понял, как он узнал в нём сына той скандальной дамы из церкви, но произошло это мгновенно, заставив замереть на месте… Самый на вид противный из всей хвалёной компании парень с силой пнул жертву ногой. – Я сказал тебе принести деньги сегодня, урод. Или ты только о членах думаешь? – он пнул ещё раз, и Марк сам не заметил, как бросил рюкзак на пол, порываясь встрять. А ведь обычно он не отличался геройством… – Стой! Ты совсем, что ли, спятил? Тут тебе не Канада… Не лезь к ним, без тебя разберутся,– один из одноклассников схватил его за плечо. – Они потом всё равно отыграются на нём, да и тебя преследовать будут! – Но, так нельзя! Он может пострадать и… – Ты у нас рыцарь, что ли? Не выделывайся… К тому же тот мальчишка – это Ли Донхёк. – Да какая разница, как его зовут?! ЭЙ, ВЫ, А НУ… Шайка гопников недоуменно обернулась на крик, но никого не нашла… –Пошли отсюда… – ребята тащили его к выходу, когда Марк увидел, как парень из церкви вдруг громко засмеялся, прикрывая рот рукой… – Бля… Может ты перестанешь уже тут вонять и вернёшь своё ебало в зоопарк?.. – Что ты сказал?! – Ничего из того, что дерьмоед вроде тебя был бы способен переварить с первого раза… – А ну повтори! – Я же сказал… – но договорить ему не дали… Марк думал о странном парне в капюшоне всю ночь, терзаясь чувством вины и отрицая собственную трусость… Почему это всё так его задело – оставалось загадкой. «Он учится в моей школе?..» После инцидента в церкви, Марк больше не видел ни парня, ни странную дамочку, из чего довольно быстро сделал вывод, что пастор в помощи отказал. Любому было ясно, ей самой нужно под лампу к хорошему психотерапевту, вот только те пятна на одежде её сына…. Канадец отчего-то часто вспоминал о них, думая о своём. Марку понадобился ещё месяц, чтобы понять, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Ли Донхёк был самым популярным второгодкой в его новой школе. Но популярность эта была жестока… Он был изгоем. И никто толком не мог объяснить, почему. Если этот парень не прогуливал школу, что случалось в восьмидесяти семи процентах случаев, его откровенно избегали. Иногда избивали. Но всегда странно ненавидели… Учителя при этом вели себя довольно неоднозначно, позволяя парню в капюшоне абсолютно всё, начиная с полного игнора школьных правил, но никогда не защищали его… Однако поговаривали, что, когда издевательства переступают некую критическую черту, абьюзера ждёт исключение. Может быть поэтому никто особо не «заигрывался», зная меру, если это можно было, конечно, так назвать, в чём лично Марк очень сомневался… Одним из самых ошеломительных открытий для канадца стало понимание того, что несмотря на унизительные разговоры об ориентации Донхёка, это были лишь «разговоры». Грязные сплетни, не больше, которые тянулись за ним уродливым шлейфом откуда-то из средней школы. Но никто никогда не видел и не слышал ни одного подтверждающего факта. «Интересно…» Больше всего Марка удивляло, как этому парню удаётся сохранять холодное равнодушие ко всему происходящему, получая самые высокие баллы по всем предметам кроме иностранного… Но канадец и не собирался во всё это лезть, углубляясь больше, чем позволяло простое любопытство. Наконец, изнурительная тренировка была окончена, и зал начал пустеть. На самом деле, если бы не Вон Юкхэй, с которым он общался ближе всех, Марк бы ни за что не вступил в баскетбольный клуб. Учиться оставалось всего ничего, к тому же спорт его интересовал ровно в той же нулевой степени, в какой волновало и всё остальное из того, что мир простого школьника мог предложить простому школьнику. Но солнечной улыбке этого обаятельного китайца было невозможно противостоять. Марк промокал полотенцем шею, вытирая пот, когда увидел, как группа второгодок, переговорив между собой, что есть силы кидает мяч… «Детский сад…» Но что-то внутри него резко сжимается, сводя судорогой сердце, когда глухой удар приходится точно в живот, и Донхёк резко сгибается… – Ой, прости, рука соскользнула… Не подашь мяч? Прокашлявшись, парень в капюшоне пинком отправляет мяч в противоположную сторону зала и, проверив рукой ухо, начинает что-то искать… – Ты идёшь? – Юкхэй протягивает бутылку с водой, кивнув головой в сторону раздевалок. – Он был в наушниках… – Ты о чём? – китаец проследил за взглядом друга. Марк сделал глоток и закрутил крышку, не сразу попав в резьбу. – Забудь, пошли… – канадец подбегает к переднему ряду трибун, чтобы забрать брошенную там перед игрой спортивку, когда взгляд неосознанно цепляется за оголившийся участок кожи Ли Донхёка… Каким бы длинным ни был балахон, он всё же задирается, открывая уродливо бордовый рисунок пореза, когда парень, стоя на коленях, пытается просунуть руку под сидение… «Что это? Его снова избили?.. Может, показалось? Стоп… Меня это не касается…» Но что-то снова и снова заставляло Марка невольно возвращаться к жутковатого вида нитке на чужой коже.Ведь, как ни крути, а след был явно от ножа, и это не давало покоя. «Он мог хотя бы обработать… Что не так с этим парнем?» Так или иначе, но канадцу скорее всё равно, чем наоборот. Беспокоиться о том, кому плевать не только на свою жизнь, но и на всё вокруг – дело крайне хлопотное, глупое и неблагодарное. Да и кому это нужно? … Марк смотрел в учебник истории, не видя ни строчки. Погрузившись в мысли, он кусал губы, карандашом рисуя волнистые узоры на полях. Медсестра, с которой он утром абсолютно случайно столкнулся на заднем дворе, сказала, что не имеет права касаться личной жизни и здоровья учеников, пока они сами не обратятся к ней за помощью. И если «некто», кого канадец привёл ей в пример, был бы действительно ранен, нуждаясь в помощи, она бы знала. К тому же, в школе работает специальный комитет помощи жертвам абьюза, как раз для подобных случаев, недаром их старшая школа одна из самых лучших в городе, поэтому все опасения Марка напрасны. Да он и не волновался. Просто спросил. С того случая в спортзале Донхёк не появлялся в школе пару дней, хотя он и раньше довольно редко попадался Марку на глаза. И это было нормально. Но почему вчера именно он должен был стать тем, кто наткнётся на парня в капюшоне, вынося после дежурства мусор?Странный второгодка лениво опрокидывал баки, вытрясывая всё содержимое. – Эй! Что ты делаешь?! – но парень даже не обернулся, опустошая очередной пластиковый контейнер, из которого повалились бутылки. – Какого чёрта ты творишь?! «Господи… Ну за что?..» Канадец смотрел, как Донхёк продолжает что-то искать, превращая всё вокруг в огромную свалку, и мечтал испариться, чтобы не иметь со всем этим ничего общего. «Он босиком… Его обувь выкинули?.. Что за детский сад?..» Марк поставил свой контейнер на землю и обернулся на школу. На эту сторону были лишь окна бассейна, в которые по определению никто не смотрит. «Хаааа….» Он обречённо выдохнул и поднял голову к небу… Несмотря на то, что октябрь подходил к концу, погода в городе держалась тёплой всю неделю, но из-за подготовки к тестам, времени насладиться ею не было совсем… Обидно. Солнце приятно грело, теряясь в по-осеннему яркой листве клёнов, что окружали этот небольшой пятачок, отведённый под мусор, и Марку вдруг захотелось обратно в Канаду. – Нашёл? Замерев на пару секунд, второгодка продолжил ковыряться, игнорируя вопрос. «Видно же, что нет. О чём я вообще спрашиваю, Боже…» Он неловко почесал затылок и тоже принялся искать, открывая поочередно каждый контейнер. – Знаешь, не обязательно вообще-то всё выворачивать. Не думаю, что они стали бы заморачиваться, закапывая обувь в мусоре… Скорее всего они просто сверху пол-.. О! Смотри! – ликуя, Марк не успел вытащить белые кеды, как Донхёк резко выхватил их и стал обуваться. «Что за урод ..?» Канадец сначала хотел что-то сказать, но он прекрасно знал, что всё бесполезно, да и подобное поведение – вполне ожидаемая реакция, если быть честным. Чего он хотел, встревая во всё это? Ничего. Но когда парень в капюшоне встал и нагнулся, чтобы поправить задравшиеся брюки, его толстовка сползла, открывая лишь пять сантиметров кожи, не больше, и те на пару секунд…но этого было достаточно. Рядом со старым порезом в районе почек появился ещё один чуть выше, и он был даже глубже, судя по толщине бордовой полоски. «Эй, эй… Тебе не кажется, что это уже слишком?!» Позже Марк решит, что он знает, почему не проронил в тот момент ни слова… Ведь это ничего бы не изменило. Ли Донхёку не нужна его жалость, его обеспокоенность. Ему не нужно ровном счётом ничего из этого, да и что Марк мог сказать? Ничего… – Эй! Стой! Надо убраться здесь! Куда ты пошёл?! – зная, что кричать бесполезно, канадец всё продолжал посылать вслед наглому второгодке проклятия и угрозы, с отчаянием подозревая, что убирать всё придётся ему самому, но… «Это сделал не я… И… Никто ничего не видел… Так что… Да поможет вам Бог» Марк Ли выкинул мусор из своей корзины в общую кучу хлама и пустился бегом обратно в класс. – Ты Ван Гог что ли? – Юкхэй бросил свой рюкзак на соседнюю парту, возвращая к реальности друга, который и не заметил, как покрыл завитульками уже всю страницу.– Мы сегодня дежурим, ю ноу? – Так-то, мы и вчера дежурили, бро… – Даа?! Ну, в любом случае, нам не повезло, бро… – Почему это? – Я только что, буквально нау, проходил по коридору, ю ноу? И там в базрум, ю ноу, там это… Как её… Хассл… – What? – Ну эта… Файт… Короче, походу, Ли Донхёк опять кому-то что-то сделал и… Его сейчас там избивают какие-то мазафакеры, соу… – Боже, им когда-нибудь это надоест? Ты позвал учителя? – Ренджун, сидящий перед Юкхэем и всегда встревающий во все их разговоры, демонстративно захлопнул учебник. – Какой учитель, ты инопланетный, что ли? – долговязый китаец устало плюхнулся на стул, зевая. – Я только боюсь, как бы нас с бро не заставили потом клин-апить там, да бро? Но никого, похожего на Марка, рядом уже не было… Поначалу иностранцу приходилось адаптироваться буквально к каждому шкафчику, не говоря уже про меню местной столовой, но вскоре он настолько слился с новой средой обитания, что любой саламандре оставалось только позавидовать… Это был своего рода талант, который был ему не нужен. Марк опять не заметил, как забил телефон сотнями контактов, прекрасно понимая, что отключит уведомления на половину бесед, лишь изредка пролистывая переписку. Возможно, прозвучит фальшиво, но Марк никогда не понимал, что люди в нём находят, ища возможности стать ближе. Он нравился буквально всем, и отрицать это – значило бы взрастить тщеславие, да он и не подумал бы никогда ставить подобную особенность себе в заслугу. Но в такие моменты это знание придавало храбрости и … Может быть поэтому он был так уверен, когда встал между сидящим на полу Хёком и парнем, пытающимся его пнуть… В туалете собралось достаточно народу, но особо активно «выбивали из педика всю дурь» лишь двое парней. И Марк видел их впервые… «Что я делаю?..» Хороший вопрос… Донхёк сидел, облокотившись о стену между писсуарами, из его носа текла кровь, а глаза, как всегда, ничего не выражали… Рядом стояло два ведра, наполненных водой, третье было в руках у одного из «карателей». – Что вы…? – Я же тебе сказал, этот уродец толкнул меня так, что я чуть не подавился соком, и даже не извинился, хотя мы его нормально просили! Этот педик совсем зазнался! Думает, что если отсасывает учителям, ему всё можно! – Слушайте, откуда у вас вообще такая информация? И эти вёдра с водой… Вам не кажется, что это уже слишком? – Мы просто помогаем ему прийти в себя. А ты, кстати, кто такой? В первый раз вижу, чтобы за этого психа заступались… Ты новенький? Как тебя зовут? – Мне кажется, в данной ситуации, это не важно. Считайте, я просто ваша совесть, которая просит успокоиться и дважды подумать, прежде чем делать то, о чём впоследствии можно очень пожалеть, – «Что я несу?.. Это явно не тот случай… Зачем я вообще..?...Может свалить? Или уже поздно?..» Марк смотрел на сжатые в кулак ладони довольно массивного парня, к разуму которого он сейчас так наивно пытался взывать, и вспоминал свой утренний разговор с медсестрой. Вот у неё будет лицо, когда он явится к ней избитый… Если сможет, конечно, идти. – «Совесть»? Ты слышал? – парни переглянулись, насмешливо ухмыляясь. – А мне кажется, всё немного иначе. Он улыбнулся и подошел ближе, заставляя Марка немного отступить: – Ты, наверное, тоже один из «этих», да?Вот и защищаешь. Скажи, кто из вас кому вставляет? – Что за примитивное мышл-..? – «Совесть»? Не смеши… Он и тебе отсасывает, да? А иначе с чего тебе вступаться за эту мразь? – Да у него просто и так всё тело в порез-… Марк не договорил… Внезапно на его голову обрушился поток ледяной воды, и сердце чуть не остановилось. Донхёк бросил пустое ведро к ногам ошеломлённых абьюзеров и как нив чём не бывало, отлив в один из писсуаров, спокойно вышел из уборной. Вслед за ним, тихо переговариваясь, ушли и зрители. – Психопат… – пнув ведро, двое агрессоров незаметно нарисовали сквозняк, оставив мокрого с ног до головы канадца наедине с съедающим изнутри негодованием. «WHAT THE FUCK?..» … Испуганный крик учителя музыки разбудил бы даже того, кто спал в соседнем здании. Вслед за подскочившим с места Юкхэем, Марк встал и подошёл к инструменту, возле которого тут же собралась толпа. – Какой ужас… Кто это сделал?! – Мун Тэиль строго оглядел учеников, указывая пальцем на рояль, от которого он только что отпрыгнул, стоило только поднять крышку. – Кровь… Это же кровь?.. Что это?.. – взволнованные причитания охающих девушек нагнетали атмосферу, создавая антураж, и воздух в комнате как-то резко потерял пару-тройку градусов, но не поэтому по спине Марка Ли, предательски щекоча, пробежал неприятный холодок… На клавишах цвета слоновой кости были повсюду следы засохшей крови, будто бы кто-то играл, предварительно смочив пальцы красной акварелью. Выглядело довольно атмосферно, если бы не было так жутко правдоподобно… – Я спрашиваю, кто это сделал? Вчера вечером, когда я закрывал аудиторию, всё было в порядке! Сегодня вы первые, следовательно… – Но учитель, – долговязый Юкхэй рядом с миниатюрным Тэилем выглядел немного комично. – Мы здесь всего десять минут, думаете краска успела бы высохнуть? – Да. Почему нет? К тому же, кто-то мог прийти раньше и… – Но ключи от класса только у старосты… – разгорелся спор, каждый пытался быть громче соседа, пока учитель не поднял руку вверх, взывая к тишине, и не отправился за завучем… Не сильно вникая в суть действий, Марк сел за рояль, продолжая внимательно рассматривать странные узоры… И чем больше он смотрел, тем отчетливее чувствовал запах крови, а в ушах играла та самая мелодия… – Думаешь, это и правда кровь? – всматриваясь, Юкхэй наклонился ниже. Но канадец его не слушал. Мозг сам собой строил логические выводы, сводя все факты в одну простую формулу… Вчера вечером он уже вернулся домой, когда вдруг понял, что забыл в столе заявление о согласии родителей на школьную поездку. Сдать подписанную бумагу нужно было на следующий день, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в школу. Благо, она в двух шагах… Тёмные коридоры пустого здания вселяли паранормальный ужас впечатлительному сердцу, хотя Марк ни за что бы никогда не признался, что читал молитвы, добираясь до своего класса. Но когда до чутких ушей, опасливо ловящих каждый шорох, донеслись звуки игры на фортепиано, канадец почти лишился чувств. «Что за..?» Поначалу игра была несколько сумбурной, будто бы пианист был пьян или слишком забывчив, но постепенно мелодия обретала форму и вскоре захватила всё вокруг… Она была так чувственно красива, что Марк сам не заметил, как оказался у двери в кабинет музыки. Полумрак помещения, освещённого лишь уличными фонарями, не позволял разглядеть призрачного пианиста, что придавало всему происходящему мистическую окраску… Как завороженный, канадец следил за силуэтом, покрываясь мурашками от каждого звука, извлекаемого с непонятной болью, как вдруг исполнитель резко прервался и странно завыл, поднеся руки к лицу. Марк испуганно ударил по выключателю, озарив класс ярким светом, и то, что произошло следом, порядочно шокировало. Парень в капюшоне пулей отскочил от инструмента, пряча руки за спину, и с бешеными глазами вдруг выкрикнул, запинаясь: – Нет!! Я… Я ничего не сделал… Я не трогал!! «Что?.. Ли Донхёк?..» Но Марк не успел выговорить и слова, как второгодка пришёл в себя и, зло поджав губы, просто выбежал из аудитории, с силой задев канадца плечом… – Эй! – но в коридоре уже никого не было… – Да что с ним такое?.. Всё, что сделал недоумённый Марк – это просто выключил свет… Всю ночь ему снились оранжеватые отблески фонарей на лакированной панели чёрного рояля… «Ли Донхёк умеет играть?..» Почему это его волновало?.. С того случая, когда Марка, не за что, окатили ледяной водой, прошло три недели, и канадец ни разу не видел этого парня… Но всё ещё не простил. – Что ты делаешь? Может не стоит?.. – Юкхэй брезгливо сморщил нос. Задумавшись, Марк сам не заметил, как, смочив палец слюной, потёр клавиши и принюхался… «Это… Это действительно кровь…» Теперь вся ночная история представала в совершенно ином свете, и нужно было что-то с этим делать, ведь странно возбужденное сердце стучало как бешеное… «Он играл, истекая кровью? Что за бред?.. Он ненормальный? Зачем он вообще припёрся в школу вместо больницы? Поиграть на рояле перед смертью, что ли? Ему явно было больно… Он в какой-то секте? При чём тут вообще сектанты?.. Он просто псих. Это факт» Испуганное лицо с кричащими от отчаяния глазами, которое он видел лишь мгновение, никак не вписывалось в привычный образ того самого Ли Донхёка, которого канадец знал. Думал, что знал… С каждым днём становилось всё интереснее, и это раздражало, ведь Марк не собирался даже думать об этом парне, искренне не понимая, почему его так цепляет вечно натянутый на пол-лица капюшон… «Меня это не касается… Верно?» Но чужая тьма уже незаметно поселилась в его мыслях, посеяв свои семена… И это был последний шанс остановиться. Но тогда Марк ещё ничего не понимал. … Кто бы что сам себе ни говорил, но канадец не мог удержаться, чтобы не рассматривать чужие руки, когда через пару дней он столкнулся с Донхёком в кабинете классного руководителя. – Извините, я опоздал… Вы звали, учитель? – Присядь, Марк. «Почему он тоже здесь?» Стол Джонни Со был завален бумагами, будто бы он был писателем-историком, а не преподавал английский язык, и это делало маленькую комнатку ещё меньше на вид и захламлённее. От учителя привычно пахло кофе, но выглядел он подозрительно сосредоточенно, что даже у Марка вызвало кучу плохих предчувствий. Но больше всего канадца беспокоило непривычно близкое присутствие парня в капюшоне не соседнем стуле, который прятал руки в переднем кармане толстовки. Сегодня она была серой, а значит кровь скрыть не удастся. «Стоп… С чего это я решил, что он вечно в крови? Да и какая разница?..» – думал Марк, продолжая коситься на чужой бок… – Я хотел начать издалека, но, кажется, передумал. Отказ от Рождественской поездки – не единственное, что вас объединяет. Хотя я не ожидал, Марк, что ты так и не принесёшь бумагу от родителей. – Я просто… Так получилось, что… – Не важно. У Ли Донхёка небольшие проблемы с иностранным, Марк. Экзамены на курсы при Сеульском университете уже через два месяца, и тебе придётся его подготовить. – Что?! Подготовить? Но, почему я?! У меня нет времени! – Ты ведь так и не написал в своей анкете, куда планируешь поступать, верно? – Не переводите тему, учитель! – А я и не перевожу. Начинаете со следующей недели. Так, давайте посмотрим… – он открыл свой ежедневник и тут же закрыл. – Каждые вторник и пятницу будете заниматься по два академических часа. Программу я выдам. Свободны. – Но я не думаю, что… – Это не просьба, Марк. Извини, но это не я придумал, потому ничем не могу помочь. На самом деле, я считаю, что это отличная возможность для вас обоих, поэтому… – Какая ещё возможность?! – Айщщ… Как шумно… – молчавший всё это время второгодка вдруг встал и подхватил с пола рюкзак. – Мне нужно идти. «What?! Какого, мать вашу, тут происх-..?» – Оу… Разумеется, конечно… – Донхёк вышел, не дождавшись разрешения, а учитель, облокотившись локтями на стол, обратил всё внимание на с трудом соображающего канадца. – Марк, я знаю, это несправедливо по отношению к тебе, но давай посмотрим на всё с другой стороны, м? Если ты ему поможешь, сможешь извлечь из этого пользу и для себя… «Что он несёт?..» Канадец не слушал своего эксцентричного классного руководителя. Он думал о том, что все пальцы Ли Донхёка были обклеены пластырями… И немного о том, что проснуться озарённым в этом году ему, скорее всего, не удастся…