psycho

      — Я учил тебя целоваться не для того, чтобы ты целовался не со мной.       Чонгук крупно вздрагивает и судорожно отталкивает от себя высокого рыжего парня, который успел войти во вкус и уже вовсю блуждал по его телу руками, вжимая в себя и бесстыдно проталкиваясь языком в рот. Голос Юнги вводит в липкое оцепенение, заставляя посмотреть испуганно-виновато и сжать тонкие, словно струнки, пальцы рук в замок.       Мин стоит, прислонившись к холодной белоснежной стене и скрестив руки на груди. Его глаза стеклянные — будто мёртвые — даже сейчас, когда он злится на Гука. Они искрятся холодом и равнодушием, как и в любое другое время. Младший же знает, что они не всегда такие, он сам видел. Иногда на дне его зрачков можно различить слабое свечение, отголосок тепла и жизни. Оно появляется, когда тот смотрит, например, на Чона, нежащегося в лучах полуденного солнца на своей кровати. Явление хоть и крайне редкое, но говорит о многом, — например, о том, что не все потеряно, и парень видит смысл хотя бы в хрупкой красоте соседа по палате.       — Я не хотел, хён, так получилось…- Изломанные от вины бровки и почти наполненные слезами глаза делают Чона очаровательно-невинным, и Юнги засматривается, однако с места не двигается. Ему ничего не стоит просто топить его в собственной вине, не реагируя на болезненное трепыхание.       — Нет! Хотел! Сам на меня налетел и начал канючить! «Хён, а хён, пожалуйста, так хочу поцеловать тебя, ты такой прикольный!» — Тэхен — рыжий и бесстыжий — влезает тут же, начиная почти истерично смеяться и передразнивать милый голос Чонгука, даже пытаясь изобразить, как тот хватал его за руки и просил поцеловаться. Этот спектакль также не вызывает никаких эмоций со стороны старшего, зато Гу задевает.       — Неправда! Ты же знаешь, что это неправда! — Голос младшего, которого слишком легко вывести из равновесия, срывается и по щекам сбегают вниз первые блестящие слезинки. Его нижняя губа слабо дрожит, а носик краснеет и морщится от досады.       Каждый здесь знает, что абсолютно всё, что говорит Ким Тэ — сплошная ложь. Он патологический лгун, который заболтает любого, убедив в чем угодно. Это действительно страшно, особенно, когда не знаешь о его болезни. Не так много людей могут терпеть его выходки. «Чонгук, в твой чай добавили соль вместо сахара!», «Чонгук, Юнги спрыгнул с окна!», «Чонгук, меня завтра выпишут!», «Чонгук, я тебя люблю!». Раньше они были соседями, но Ким настолько задолбал бедного парня, с утра до вечера ошарашивая своим бредом, что вскоре его перевели в палату к Мину. Тот был отрешенным и разговаривал раз в несколько дней, спрашивая, к примеру, какое сегодня число. Лучше ему стало с приходом Чона. Маленького, болезненно тонкого Чона, пытавшегося отдать ему свою порцию за ужином и прячущего свое хрупкое тело в мешковатой одежде.       Чонгук обходит хихикающего Кима, как прокаженного, и подбирается на ослабевших ногах к Юнги, пальцами цепляясь за рукав его просторной выцветшей рубашки. Ему нужно почувствовать прямо сейчас, что единственный человек, имеющий для него значение в этом дурацком психиатрическом диспансере, все еще на его стороне.       — Пожалуйста, хён, — кадык под почти прозрачной кожей судорожно дергается, будто собираясь вспороть ее, когда он пытается проглотить внезапно образовавшийся в горле ком. Его плечи содрогаются от сдерживаемых рыданий, а лицо искажается от боли, и старший наконец отмирает, подаваясь ему навстречу.       Юнги осторожно кладет руку на его спину, прижимая парня к себе, и ведет вдоль позвоночника ладонью, отчетливо ощущая каждый выпирающий позвонок. Младший почти валится в его объятия и утыкается носом в шею, всхлипывая. У него теперь вообще как будто никаких сил на ногах стоять не осталось. Он и так-то не выносит многие физические нагрузки, а после эмоциональной совсем изматывается.       — Я верю тебе, малыш, — Мин целует его в висок и вторую руку поднимает, зарываясь пальцами в черные блеклые волосы. Перебирая их с осторожностью, он смотрит на Кима, который уже насмеялся и теперь отвернулся к окну.       Пасмурная погода продолжается уже несколько дней. Из-за нее у многих пациентов начались срывы, потому что и так не лучшее состояние подкрепляется тоской из-за серого неба и промозглого ветра.       Тэхен выпрямил спину и сложил руки в замок за спиной, склонив голову в бок. Можно подумать, что он пристально рассматривает что-то за стеклом, но на самом деле он стоит с закрытыми глазами и улыбается.       — Я скажу медсестре, что вы трахались прямо здесь. — Медовый глубокий голос заполняет пространство. Мин никак не реагирует на столь интересное заявление, а Гук вздрагивает и глаза закатывает, измученно всхлипнув.       — Тебе, конечно, поверят. — Юнги легонько отталкивается от стены и придерживает за талию парня, предлагая тому запрыгнуть ему на руки. Гук сразу же соглашается, а старший без проблем справляется с этой задачей, потому что Чон гребаная пушинка.       Они неспешно уходят, оставляя рыжего в одиночестве.       Их палата совсем недалеко. Юнги входит и дверь за собой прикрывает, хотя, конечно, огромное стекло в ее середине все равно раскрывает проходящим по коридору медсестрам, чем они заняты.       Старший сажает Гука на кровать и закутывает в одеяло, плюхаясь рядом и щурясь в своей обычной недоверчивой манере, от которой у Гу мурашки по коже.       — Так…как так получилось, что вы целовались, малыш?       Чонгуку дико нравится, когда Мин называет его малышом. Наверное, это отголосок его ненормальной тяги к тому, чтобы быть меньше и весить нисколько. Однако это рождает такие теплые чувства в нем, что они повышают настроение каждый раз, когда он готов плеваться ядом после того, как его в тысячный раз насильно кормили в столовой.       — Тэхен-хён обманул меня, — ироничный смешок вырывается непроизвольно. — Он сказал, что ему нужно срочно показать мне кое-что, а так как я все равно направлялся в туалет, то пошел с ним. — Гук делает паузу, выдыхая и высовывая руку из-под одеяла. Его кисть ледяная, но он все равно берется пальцами за пальцы Юна, чтобы почувствовать немного поддержки. — Я спросил, что ему нужно, но он не ответил, а просто начал целовать. У меня не было сил его оттолкнуть, пока не появился ты. — Легкий стыдливый румянец появляется на бледных щеках.       — Мне кажется, Тэхен все же однажды сказал правду.       Голос Мина глухой и шершавый, обволакивающий где-то внутри мурашками. Чон понимает, о чем тот говорит. Выходка, после которой Кима оставили в палате одного, как раз была связана с его сумасшедшим признанием в любви к Гуку среди ночи.       — Прогресс, но какой ценой. — Чонгук играется с пальцами Мина, сосредотачивая все свое внимание на этом. Его сердце все еще бешено бьется, хотя слезы течь перестали. — Поцелуешь меня?       Юнги моргает медленно и проходится языком по пересохшим губам. Тяжесть в его груди всегда куда-то отступает, когда он целует этого крохотного крольчонка.       — Да, — парень выдыхает и двигается к младшему ближе, садясь к нему вплотную и беря за острый подбородок. Заглянув в большие почти черные глаза, он еле-еле заметно улыбается и склоняет голову в бок, прижимаясь к его губам своими.       Чонгук замечает эту полуулыбку и тепло, мелькнувшее на дне зрачков.       Юн проходится языком по сухим губам Чона и начинает мягко посасывать нижнюю, целуя медленно и осторожно. Гук ладони тут же кладет ему на щеки и начинает большими пальцами их поглаживать, отвечая с каким-то особым рвением.       Юнги прикрывает глаза и вдруг ощущает легкость. Она разливается в груди, как горячий чай, как лекарство от тяжелой болезни, и поглощает его. Руки и ноги перестают казаться неподъемными, а голова чугунной; парень начинает активнее целовать младшего, в итоге повалившись с ним на кровать. Осторожно пристроившись рядом, он чувствует, как Гук делится своим одеялом, впуская его к себе, и продолжает, и продолжает, и продолжает нежно терзать мягкие губы, не в силах остановиться.       Тэхен стоит прямо за дверью, с пустым взглядом и опущенными от безысходности руками. Он пытается не заплакать, пытается сдвинуться с места, но не может оторвать взгляд от пары. В его сердце впиваются тысячи мелких иголок и вспарывают его. По телу проходит мелкая дрожь, а в груди застревает крик и плач.       — Созерцаешь прекрасное?       Голос у самого уха заставляет почти подпрыгнуть. Погруженный в личную драму Тэхен совершенно забывает обо всем и тем более не обращает внимания на окружающий мир. Намджун стоит чуть позади и поправляет указательным пальцем круглые очки, что означает, что сейчас его телом владеет Ботаник.       — Нет, жду, когда они закончат, чтобы спросить у Чонгука понравился ли ему обед. — Тэ глубоко вдыхает и смотрит на подошедшего парня.       В Намджуне заключено три личности, и меняются они не так уж и часто, потому что он ладит с ними. Однако когда все же происходит переключение, с каждой из них лучше общаться, как с отдельным человеком. Так вот, их там трое: Ботаник, Ангел и сам Джун. Ботаник влюблен в Тэхена и научную литературу, Ангел устраивает дикие тусовки, но выглядит при этом, как ангелок (как утверждает Намджун), а сам Джун — обычный парень, зависающий во время разговора из-за того, что личности в его голове начинают пиздеть между собой.       — Можешь пока спросить у меня. — Тэхен фыркает на это заявление и складывает руки на груди, наконец заставляя себя совсем отвернуться.       — Нет, пошли я лучше тебе кое-что покажу. — И за руку берет, а Ботаник даже рот раскрывает, послушно удаляясь с ним в туалет, находящийся за углом.       Юнги выглядывает из-под одеяла за тем, как у их двери трутся незваные гости, а когда те уходят, вновь внимание переключает на Гука, жмущегося к его груди. Он руками пробирается под его футболку и касается пальцами впалого живота, проходясь кончиками по выпирающим ребрам. Чувствуя, как парень тяжело дышит, он целует его в острые скулы и линию челюсти.       Чон в ответ тоже хочет сделать что-то такое, но знает, что Юнги ему не разрешит. Все его тело покрыто множеством шрамов, продолговатыми линиями испещрявшими большую площадь кожи. Селфхарм для него был привычкой, как курить, например, но теперь он этого почти не делает. Потому что Гук боится крови.       Они лежат и неторопливо наслаждаются друг другом, хотя прекрасно знают, что через полчаса будет обход и нужно как-то отлепиться друг от друга.       Даже если каждый день похож на предыдущий, справляться с болезнями и продолжать дышать становится намного проще, пока они находятся вместе.