Королевский леопард

      Звонок в редакцию поступил в пятницу около десяти и тот факт, что звонящий назвался наследным принцем королевства Ауд, был не самым удивительным. Дело в том, что королевства Ауд уже больше сотни лет не существовало на карте.       Низкий чуть хриплый голос в трубке сообщил, что завтра в полдень ворота будут открыты, а собаки — на привязи, так что я могу не бояться. Точного адреса человек не сообщил, но это было и не нужно. Кто же не знал невероятных слухов, что несколько лет назад королевская семья Ауд объявилась и теперь живет в руинах дворца Малча-Махал в самой чаще джунглей на окраине Дели?       На следующий день я был готов. Вооружённый микрофоном, блокнотом, пакетом кунжутных крекеров и — чем черт не шутит — электрошокером, я свернул с главного шоссе на лесную дорогу. Недавние дожди взбили грязь до капучинной пены, а безжалостное солнце засушило до корки. Мой старичок «Пежо» чихал и кашлял, но двигался вперед упертым пенсионером. Через полчаса геройств мы притормозили перед самой глухой частью леса, огороженной от мира полуразрушенной каменной стеной, ржавой металлической табличкой: «Вход воспрещен. Нарушителям — смерть» и железными воротами — сейчас приоткрытыми. Я прихватил сумку и, продравшись сквозь заросли дикой акации и слоновьего камыша, наконец вышел к древнему дворцу Малча-Махал — к тому, что от него осталось.       На пороге меня встречал принц.       Честно признаюсь, на секунду мне показалось, что этот лес — волшебный портал, перенесший меня в прошлое, и не куда-нибудь, а на настоящий королевский бал. Я не специалист по балам, моя ближайшая связь с венценосными персонами — беконайзер в «Burger King», однако человек, стоявший на облупившихся ступенях, даже на мой плебейский взгляд не мог быть никем иным, кроме как королём. Ну хорошо, принцем.       Надменный взгляд, тщательно уложенные черные волосы, хищный нос, гордая осанка — все это создавало образ исключительно монарший, и его не могло испортить даже то, что высокие скулы выступали скорее от истощенности, губы потрескались от жары, а вышитый золотом сюртук протерся на локтях и потерял половину пуговиц.       Поза принца была напряженная, будто у готовящегося к прыжку хищника; еще большую схожесть со зверем придавали глаза: светло-песочные, словно у королевского леопарда. Признаюсь, я так засмотрелся, что ему пришлось дважды окликнуть меня.       — Мистер Берроуз? — сказал он тем же низким голосом с небольшим, но чертовски притягательным акцентом.       На секунду я замешкался, выбирая обращение.       — Ваша светлость? — сказал я наконец. — Принц Сайрус?       Он, кажется, остался доволен и сделал гостеприимный взмах рукой, приглашая меня за порог дворца.       Время не пощадило древнюю постройку. Целыми остались лишь несколько комнат, но даже в них обвалился потолок, так что крышей служили сети лиан. Вряд ли они спасали от дождя, о чем свидетельствовали щедрые участки плесени на уцелевшей кладке. Редкая мебель рассохлась, мраморный пол зиял трещинами, ковры прохудились. Из удобств я отметил небольшую печь с чайником, керосиновую лампу и патефон — все старое, но начищенное до блеска. Это было удивительнее всего: идеальный порядок, такой вопиющий в условиях джунглей и предельной бедности. То же касалось и хозяина: он не выглядел грязным или неухоженным, а ведь сколько я ни приглядывался, ни одной живой души рядом не заметил. Очевидно, даже принц может научиться обслуживать себя.       Он разлил по треснувшим кружкам чай, я положил на пустой стол мои крекеры. Пора было приступать к интервью.       Сначала он лишь задавал вопросы. Мне даже показалось, что он позвал меня именно за этим: узнать новости. И все же после двух часов рассказов о мировых геополитических изменениях, он вздохнул, погладил длинными пальцами протертость в подлокотнике кресла и сказал:       — Спрашивайте.       Признаюсь, это слово отозвалось волнением во всем теле. Я ощущал себя охотником, углядевшим пятнистую добычу в зарослях сухой травы.       — Где ваши мать и сестра?       Он помолчал.       — Другой вопрос.       Вот ведь. Первый выстрел — и мимо.       — Как вы оказались здесь?       — Расскажите, что слышали вы.       Кажется, он играл со мной. Что же, на земле хищника нужно действовать по его правилам.       — Слышал, что к тому времени как британцы аннексировали Ауд, превратив его в штат Агра, большая часть королевской семьи погибла в борьбе за независимость. Династия считалась увядшей. Но несколько лет назад на вокзале в Дели объявилась женщина с двумя детьми. Она утверждала, что являлась наследственной королевой Ауда и угрожала покончить жизнь самоубийством, если к ней приблизится кто-нибудь, кроме журналистов. Ее главным требованием было получить в безраздельное правление дворцы Ауда.       Сайрус кивнул.       — Все так и было. Моя мать всегда была гордой женщиной, а несправедливости прошлого сделали ее почти безумной.       — Сколько вам тогда было?       — Пятнадцать.       — И сколько времени вы провели на вокзале?       — Почти год. Благодаря шумихе, поднявшейся в прессе, нас не смели тронуть. Но и помогать не спешили. Мы уже смирились, что до конца дней проживём в зале ожидания, но очевидно, в какой-то момент правительство испугалось мирового скандала и предложило нам Малча-Махал.       Заметив мой взгляд, метнувшийся к обвалившейся крыше, он горько усмехнулся.       — Это не бог весть что, но поверьте, это лучше, чем грязный вокзал. — Он выдохнул, будто так много говорить было ему непривычно. — Что еще вы хотите узнать?       У меня было много вопросов. На удивление, на большинство он ответил. Про мать, сестру и друга-камердинера, про жизнь в бегах, когда мать опасалась преследования, про то, как ей приходилось продавать наследные драгоценности, чтобы обеспечить детям кров и еду.       Часы летели незаметно. Я лишь отметил, что батарейки в диктофоне сели — и взялся за блокнот. Очнулся я, когда у меня над головой пронеслась летучая мышь. — Я думаю, этого достаточно. — Сайрус поднялся. — Мне пора разжечь огонь, а вам — ехать домой. Ночью в джунглях небезопасно.       Я вскочил.       — Подождите, умоляю вас, у меня еще так много вопросов! Кто помогает вам с деньгами? Где ваш друг-камердинер? Что вы знаете о жизни ваших предков до аннексии?       — Успокойтесь, мистер Берроуз, — впервые горделивая гримаса смягчилась — почти до улыбки! — На сегодня все, но если хотите, приезжайте через неделю.       Хотел ли я? Да я едва не прыгал. Напоследок я спросил, что ему привезти, и он долго отнекивался, но в конце признался, что не отказался бы от куска брезента для крыши, канистры керосина для лампы и записи «Бранденбургских концертов» Баха — для патефона.       Через неделю мой «Пежо» ковылял по грязи, набитый доверху едой, инструментами и пластинками. Сайрус критично все осмотрел, поджал губы, но потом махнул рукой: «Выгружайте» — и пошел за чайником.       Так с каждой неделей его жилище становилось уютнее, а наши разговоры — непринужденнее. Песочные глаза леопарда теплели, улыбались, а с наступлением темноты смотрели все внимательнее. Я отвечал им тем же — и все чаще оставался до утра. Сначала лишь для разговоров — слишком приятным было наше общение, но все чаще наши пальцы соприкасались, и одной ночью, воодушевившись тем, как благосклонен он к моим намёкам, я таки набрался смелости и спросил, могу ли поцеловать его. Он помолчал, прежде чем кивнуть. Взгляд его почему-то был печален: будто он знал, что совершал ошибку, но был готов к расплате.       Причину его грусти я осознал лишь утром, когда пелена страсти спала и вернулся холодный разум. Глядя на лицо, гордое даже во сне, я понимал: мне никогда не убедить его уехать. Наследный принц не бросит свидетельство своего былого величия. Даже если оно грозит похоронить его заживо.       Пока Сайрус спал, я пошел к столу, разобрать вчерашние записи, и среди бумаг случайно наткнулся на письмо. Это был денежный перевод из Дели, совсем недавний, — от некоего мистера Джальви Раджу. Повинуясь чутью, я переписал адрес и спрятал письмо обратно, но, возможно, Сайрус что-то заметил, потому что когда я уезжал, он поцеловал меня — так, словно прощался навсегда.       Уже вечером я стучался в указанный на чеке дом, а когда дверь открылась, обомлел. На пороге стоял человек с глазами леопарда — точно такими как у принца. Увидев мое репортерское удостоверение, мужчина подтвердил, что его младший брат, Уттар Раджу, с юного возраста служил личным камердинером принца Сайруса.       Значит, все это время я разговаривал не с принцем, а с камердинером? Я недоумевал: зачем этот обман?       На следующий день я отправился в джунгли.       Я нашел Уттара на заднем дворе, откуда он, не говоря ни слова, повел меня в чащу, туда, где на небольшой поляне виднелись три могилы.       — Лихорадка. Я не успел позвать врачей.       Мои злость, обида, непонимание — все это исчезло на фоне его неподдельного горя, измельчало. А потом и вовсе превратилось в робкое предвкушение.       — Меня переводят в Агру, — сказал я, вставая ближе. — Это повышение, за статьи о королевской семье.       — Поздравляю.       — Поедем со мной.       — Не могу.       — Почему? Зачем ты остаёшься здесь? Они мертвы. Свой долг ты отдал им сполна.       Уттар покачал головой.       — Принц умер у меня на руках, прося об одном: чтобы мир помнил о несправедливостях, убивших поколения этой семьи. Просил рассказать — от его имени, ведь сам он так и не решился… Я не мог нарушить его завет. Поэтому я и позвал тебя — чтобы рассказать…       — Неправда, — оборвал я. — Ты позвал меня, потому что хочешь уехать отсюда. Только тебе страшно… — Я взял его за руку, коснулся дрожащих пальцев. — Но ты не будешь один. Я обещаю. — Он прикрыл глаза, а я продолжил: — Аудский дворец в Агре теперь музей. Я не думаю, что они откажутся от услуг человека, который лично знал королевскую семью.       Он схватил меня, обнял, засопел в ухо. А потом поцеловал. И я ответил.       Вот, пожалуй, и вся история.       Если вы будете в Агре, обязательно посетите Аудский дворец — и обязательно с экскурсоводом Уттаром Раджу.       Только помните, Уттар работает до пяти, а после я забираю его домой — где мы вместе готовим ужин, пьём чай масала и слушаем «Бранденбургские концерты» Баха.