Часть 1
3 июня 2020 г. в 08:09
Вылизанная до блеска сказка, сияющая до боли в глазах. У всех всё по-идеальному хорошо, все по-идеальному хороши; и только Катра здесь лишняя. Только Катра видела всю фальшивость их искренней доброты, их благородного прощения. Колючие недоверчивые взгляды искоса слово силки, вымученные полуулыбки — удавки у шеи. Каждая мелочь, показывающая реальное отношение слащавых принцесс, впивалась иголкой под кожу, и Катре хотелось бежать и прятаться. Хотелось бежать из иллюзорного рая. И она могла бы, но… Но, но, но! Это «но» улыбалось Катре каждый день без полунамеков и полууоттенков, мягко обнимало, крепко держало за руку. Хуже болезненных тисков, не дающих спокойно существовать, могут быть только наручники из любимых объятий, которые приковывают тебя, не давая сбежать.
Оказалось, добравшись до своего единственного сокровища, становится только больнее. Потому что ты ничем не заслужила свалившегося на тебя благословения. Ты не заслуживаешь прикосновений, нежных взглядов, мягких губ, этого всепоглощающе горячего и приятного, этого, этого, этого…
И Катра тает, и Катра распадается, и Катра исчезает, а, значит, исчезает боль, вина и стыд, оставляя только счастливую Адору, с которой позволено не просто быть рядом, позволено наслаждаться ей, позволено полноправно владеть ей, не в роли узника и врага, а в роли, боже мой, любимой девушки.
Катра ненавидит себя за свою слабость, из-за которой не может отказаться от Адоры и сбежать из золотой клетки, ведь только та появляется в поле зрения, теряется самообладание. И всё самое существо, все жизненные силы направляются на то, чтобы, забываясь, любить Адору. Любить так сильно, что хочется кусать её губы, вдыхать её запах — ладан, слушать дыхание, учащённое и сбивчивое, как во время самой ожесточённой битвы.
…Очнуться Катра смогла только когда Адора, усевшись сверху, стянула с себя майку. Она раскрасневшаяся, растрёпанная, открытая — а на открытой коже многочисленные шрамы, узкие, длинные, унизительно знакомые и понятные. Катра опускает взгляд, закрывает глаза, жмурится, не желая видеть ни миллиметра предательски желанной кожи.
— Что-то не так? — наивно, невинно спрашивает Адора, всё ещё сладко нависая сверху.
— Нет!.. То есть да, что-то не так! — голос не слушается, опускается до шипения. Катра поймана, Катра уязвлена. И пристыжена.
— Тебе не нравится?
— Я… Я просто не могу постоянно делать вид, что всё идёт как надо!
— Ой, я поторопилась, да? Прости. — Адора, о боже, Адора хихикает, улыбается, тянется за одеждой, она ни черта не понимает. Или тоже только делает вид.
— Идиотка! Я же… Ты же вся в ранах! Из-за меня! Как ты можешь так спокойной быть со мной, когда каждый момент своей жизни на твоём собственном теле следы боли, которую я тебе причинила? Я не могу просто игнорировать всё вокруг, все ненавидят меня, а ты исполосована шрамами. Из-за меня.
Адора ошарашенная, рядом, прикрывается руками, наверное, неосознанно. Она — самая главная деталь Эдемского сада, а Катра только портит её, зазывая к себе, вниз. Она уже давным-давно пала, и невозможно в один миг отрастить крылья и вернуться. Даже если все вокруг распростёрли объятия. Они могут спрятать настоящие мысли за маской; Катра от себя спрятаться не может — пробовала. Долго и мучительно пробовала.
— Адора, я… Я не знаю, как мне загладить вину. Я всегда буду виновата перед тобой.
— Но я люблю тебя, и я тебя давно простила. Разве этого не достаточно?
— Похоже нет, не достаточно.
Адора обнимает Катру, такую жалкую и бесполезную, прижимает её к себе, а Катра глотает соль. А потом осторожно, испуганно, нежно зализывает первый попавшийся шрам, как бы извиняясь, как бы унижаясь. Она готова проползти всю Эфирию на коленях, вымаливая, заслуживая прощения.
— Я люблю тебя, Адора.
— Для меня этого достаточно.