Алый цветок

      Ей больно до одушья. Ему же нравится смотреть за ее большими голубыми глазами, которые со сверкающими слезами становятся куда более яркими и живыми. Он разбавляет ее серую, пустую жизнь синими пятнами на руках с желтыми прожилками и красными полосками от ногтей — свидетельствами его страстной любви к ней, которую по другому он проявить не в силах. Так же описывают безумную, но одновременно полную нежности любовь в романах?       Она трёт руками синяки, каждый раз надеясь, что они исчезнут из-за магии, которую он порой показывает ей. Хотя это всего лишь заурядные фокусы — понимает она на подсознании — но ее больное воображение, отравленное самим его присутствием, пытается поверить в любую силу, которая способна, хотя бы теоретически, вытащить ее из этой непроглядной тьмы. В которую падает он и утаскивает за собой следом, крепко сжимая ладонь, не оставляя и выбора, дабы отпустить его.       По ее щекам вновь стекают слезы, а девушка смотрит на себя в зеркало и искренне пытается понять, как могла добровольно принять его приглашение. Он действительно не оставлял ей и шанса, но лучше верить, что ты все же мог что-то исправить верно? Или же нет? Каштановые волосы липнут к её лицу из-за солёных слез, но это отнюдь не смотрелось мило или же очаровательно, поэтому она невольно поправила их.       На ее щеках следы, которые стали уже шрамами, но которые отчаянно цепляются за ее безумие и не дают себе умереть. Она проводит ножницами, как и он когда-то впервые, по лицу, заставляя оживать старых друзей и наполняться весельем, опускаясь на пол кровавыми лепестками. Она нежный цветок, с которого сдернули листья для минутного удовлетворения. Милая окровавленная Роза.       Ее водят к психиатру после вызволения, но даже разговоры с ними не дают спасть ее напряжению. Его глаза следят за ней до сих пор, она ощущает затылком их серый пристальный взор.       Он ненавидит серое — вспоминает ее воспалённое сознание, и в ее гардеробе с того момента не появлялось ни одного хмурого оттенка. Он любит улыбку. Он требовал ее. И она улыбается психиатрам, не обращая внимание на широко улыбающегося в ответ Валеску, который стоит позади врачей и, прикрыв ресницами взгляд, всматривается в скатывающиеся слезы.       Но врачи не верят ей и прописывают какие-то медикаменты, которые она с лёгкой рукой скидывает в мусор и смотрит долгое время на свои белые ладони. Ей порой действительно кажется что не он был обогрен кровью и всеми обвинениями. А она. И это гложит ее, а подкидывающий едкие замечания Джером лишь ухудшает ситуацию.       Она режет собственные запястья, но кровь стекает так нарочито медленно, что она в какой-то момент устает ждать и крепко перебинтовывает их, стараясь не слышать хохочущую тьму в уголках старой квартирки. Однако Валеска помалкивает, всматриваясь куда-то в стену.       Он мертв, она видела это по старым записям с телевидения и ей даже показывали его тело. Да вот только неестественная улыбка на его лице отнюдь не успокоила ее, а вызвала резкий приступ истерики, заставивший ее на несколько дней слечь в постель.       В какой-то момент, который она не успела присечь, появляются мысли о ванильной любви. Он не любил ее, верно. Но может все же любил? В своем проявлении? Теперь же она долго всматривается в шрамы и все ещё темные синяки. Он всегда целовал ее раны, которые же и создал собственной рукой. Способен ли он был на ту любовь, о которой говорят другие?       Сумасшедший. Называют они его. Тогда она тоже сошла с ума, верно? Такой ее называют перешептывающиеся соседи и врачи, которые так неумело скрывают ее истинный диагноз. Она не больна, далеко нет. Просто люди не могут понять что, то что они называют психической нестабилизацией, является новой ступенью для человека. Но впервую очередь, это является свободой! Она открыла клетку опустошенного сознания, и с упоением и лёгкой усталостью на фоне желает продолжить его отвратительное, пропитанное кровью дело.       Он жив и эта новость окутывает ее, внезапно, совершенно необъяснимым счастьем — ведь он оставил столь много жестоких упоминаний о себе на ее белом, не оскверненном теле. И перед глазами проносятся воспоминания — чужие и совершенно чуждые ей. Маленький мальчик сидел в уголке комнаты и рыдал навзрыд, стараясь не шуметь, в то время, как раздавались развязные стоны по всей его комнате, отчего он лишь сильнее вздрагивал и старался успокоить себя.       Чужие чувства, не принадлежащие ей, но она хочет закричать, как хочет он и заплакать так, чтобы больше никогда не проронить и единой слезинки. Но она перехватывает собственное горло, как Джером, который закрывает глаза, позволяя себе лишь беззвучно рыдать.       Не осталось сомнений в том, кто ее соулмейт. Теперь ясно почему Джером и сам раньше не понимал, что они родственные души. Никто из них никогда не был счастлив. И от осознания этого, нельзя было не свалиться в обморок.       Валеска же перематывает давно погрязшие в его закоптевшем сознании воспоминания, не принадлежащие ему. Где маленькая девочка, сжавшись на грязной кухне, мечтает, как бы ссора родителей не перешла сюда и не затронула ее. Она слышит внезапный удар и резкий громкий крик, полный злости или даже чуждой ненависти. Слов разобрать она не могла, но резво вскочила на ножки и побежала к двери, выглядывая и задыхаясь от ужаса. Ему хочется закричать как ей, но он боится, что эти тени обернутся на его голос и сожмут своими холодными руками его горло. Роза же зажимает руками рот, ощущая слезы, льющиеся градом из глаз, а посреди комнаты лежит женщина с синими отпечатками пальцев на шее и с застывшем взглядом, обращенным к ней.       Джером сжимает ладони в кулаки, на мгновение отвлекаясь в зеркальной комнате, пропуская нападение Уэйна со спины, и ощущает проносящуюся боль по всему телу. Сердце стучит редко, будто бы сейчас и вовсе остановится, но он знает, что оно уже замерло. Но только не у него в груди.       Голубые глаза широко смотрят прямо в небо, а улыбка на ее лице заставит случайного прохожего шарахнуться в сторону и закричать во всю силу своих легких. Речная вода окрасилась багрянцем не только из-за застывшего вечернего солнца. А она словно цветок, запертый под куполом у своего собственного чудовища, завяла, не дождавшись рыжую красавицу в яркой одежде циркачки.