Околоквиддич

По Би-би-си снова крутят какой-то маггловский сериальчик, и Виктор смотрит в телевизор одним глазом. Второй закрыт. Он у себя дома, в Болгарии, в небольшой квартирке в центре Софии, где он установил кабельное телевидение и теперь может смотреть Би-би-си, как в Лондоне. Телевизор шипит — работает на магии. Сегодня Виктор провел первую тренировку сборной, провел неудачно, неуклюже, так, что стошнило от самого себя. Ему прочили эту должность уже в прошлом году, он согласился, почему-то забыв, что сборная Болгарии — это не «Уимбурнские Осы». В «Осах» все дружили между собой, в том числе и тренеры. Увидев двух своих помощников, Виктор практически взвыл от теплых воспоминаний — как они с Марисой и Захарией после каждой тренировки вместе обедали, как заваливались без предупреждения в гости, как гуляли на каких-то дурацких свадьбах общих друзей. В болгарской сборной такого единения не было. Точнее, оно еще не появилось. Пако больше не приходил. Первое время Виктор ждал, что раздастся хлопок аппарации, и Франсиско Уизли появится — как всегда, без приглашения. Но дни бежали, а его все не было. Станимира писала мало, в основном, о квиддиче, о близнецах Уизли и их магазине, о том, что маленькая Джорджи взорвала цветочный горшок. «Ну давай, — открывая каждое письмо дочери, думал он с тоской, — напиши уже, как тебе неприятно жить в семье, которая предала меня». Но она не писала, и Виктор скучал. В тот вечер, глядя в телевизор, Виктор решил, что пора что-то менять. Он походил по комнате, закинув на плечо метлу, и заглянул в шкаф, где хранился летучий порох. Крам взял побольше, зашел в камин и почти крикнул: «Буэнос-Айрес», надеясь, что толстый колдун в Косом не соврал и порох — высшей пробы. Он оказался в одном из волшебных кварталов города — он был здесь до этого, правда, слишком давно. Покосившиеся домишки были выкрашены в яркие цвета, что не добавляло им веселости, на веревках сушились мантии, кто-то варил зелье прямо на улице. На пригорке торчала небольшая церквушка — оттуда выходил кое-какой народец. Здесь в Бога верили все — и волшебники, и магглы. Стадион был в нескольких улицах отсюда. Утопая в грязи, Виктор шел по дороге и оглядывался. Наконец гул болельщиков донесся до его ушей, и Крам понял, что там, на этих деревянных расшатанных трибунах творится что-то невероятное. Сердце екнуло: Пако. Виктор не знал, что случилось, но запрыгнул на метлу и уже через три секунды был под кольцами. А на поле была драка. Драка в воздухе — зрелище не для слабонервных, особенно когда двое нападают на одного. Мексиканцы с битами наперевес двинулись на Пако, который из последних сил блокировал своего ловца и жался к кольцам. Длинноволосый ловец гнался за снитчем, мелькающим где-то у среднего кольца. «Где второй загонщик?», — мелькнуло в голове у Виктора, и тут он его увидел. Он пытался держать на расстоянии мексиканского ловца, в то время как Пако в одиночку боролся с двумя соперниками. Эти ребята в зеленой форме не слишком-то переживали о том, каково ему. Не успел Виктор опомниться, как один провернул нехитрую схему: сделав ложный замах в сторону аргентинского ловца, он заставил Пако закрыть его собой и послал бладжер прямо ему в лицо. Уизли не успел поставить биту, но и уворачиваться не стал — ведь тогда мяч попал бы в ловца. Второй загонщик быстрым движением выбил биту из его рук. Все, что успел сделать Пако, — это направить метлу вниз, пролететь несколько метров и упасть лицом в песок. Ловец Аргентины поймал снитч. Игра завершилась. — Пойдем, пойдем, — пытаясь вытереть кровь, Виктор затащил Пако в подтрибунное помещение. — Из его носа хлестала кровь. — Виктор? — Пако поднял глаза. –Какими судьбами? — Я смотрю, весело тут у вас, — Виктор попытался вытереть кровь рукавом. — Хорошенько тебя приложили. Где ваш врач? — Здесь нет врачей,— прохрипел Пако. — И не спрашивай, почему. — Что за чушь? И что вы делаете? — Зализываем раны, — Пако улыбнулся окровавленными зубами. — Отойди. Виктор отпрянул — Франсиско Уизли упал на четвереньки и изогнулся всем телом. Через секунду на его месте сидел черный кот. — Анимагия, — усмехнулся Виктор. — На животных все заживает быстрее. Чудовищный способ. Он посмотрел в щелку. В небе парила птица. * * * В центре Лондона, недалеко от Парламента, есть старое кладбище — здесь хоронят только самых богатых и известных волшебников. Скорпиуса здесь никогда не похоронят, мы все это знаем, так говорит Люциус, его дед. Дело в том, что Скорпиуса вообще не должно было быть. Как рассказал мне один из членов фирмы, изрядно напившись, что Скорпиус был зачат уже после смерти своего отца. Некромагия. Те колдуны, кто еще верит в бога, считают, что за некромагию можно сразу попасть в ад. Я скажу так — за некромагию можно попасть в Визенгамот. Старый Люциус отказался от внука как только его увидел. Я не знаю, так ли это на самом деле, но почему-то всегда вижу картину, как Малфою-старшему приносят кричащий кулек, и он брезгливо морщится, словно в пеленках что-то заразное. Один раз я слышал, как ночью приходила Цисса. Статная, красивая, она стояла на крыльце и что-то говорила, Скорпиус захлопнул дверь и не слушал. Он зря не слушал — ведь дом, в котором он жил, достался от Циссы. Все, что у него было, досталось от Циссы. Скорпиус не любил грязь, потому что сам считал себя слишком грязным. И от этой грязи ему было не отмыться никогда. На старом кладбище, под осиной во втором ряду, похоронен его отец. Иногда Скорпиус уходил, и я знал, куда он идет, и шел за ним, и долго стоял у кладбищенских ворот, и смотрел, как Малфой быстрым шагом огибает позеленевшие надгробия. Я хотел бы приходить туда и один — там было тихо — и даже решился однажды, но увидел на могиле Драко Малфоя свою тетку Марису. Я сбежал, я не хотел ее видеть. — В центре Лондона есть старое кладбище, — бормочу я невнятно, глядя в мутно-серые глаза следователя.— Вы там когда-нибудь были? — Мистер Поттер, — следователь поправляет черную мантию, из под которой виднеется форменная рубашка, морщит нос и вздыхает, — давайте вернемся к нападению, которое вы совершили на мосту Миллениум. Мне нравится его рассматривать: обычный министерский клерк, правда, из отдела особых происшествий, наверняка не женат, глуп и ничего не умеет, даже допрашивать. Он должен был кричать, рявкать на меня, скручивать мне руки, а вместо этого только чешет свой веснушчатый нос и боится. Боится меня. — Я не совершал никакого нападения. — Вас видели сотни магглов и несколько десятков волшебников. Являетесь ли вы членом преступной группировки? — Я футбольный фанат. — Так да или нет? — Нет. Или да. Молодой рыжий следователь опускает глаза. Является ли он моим родственником со стороны Уизли? Черт его разберет, все может быть. В маленькую комнатку, где ведется допрос, входит еще один — со светлыми пышными усами и при этом абсолютно лысый. Он в штатском, то есть без мантии, в одной белой рубашке с закатанными рукавами. На нагрудном кармане вышита красная буква М — знак Министерства. — Забирай его, Крис, — рыжий устало кивает. — Из него клещами не вытянешь ничего. — Посмотрим, как он заговорит, когда узнает, что его дружок Малфой уже в Азкабане. — тот, кого назвали Крисом, усмехается в усы. Скорпиус в Азкабане. Сердце уходит в пятки. Главное в футбольной группировке — не подставлять своих, беречь своих, отдавать жизнь за своих, спасать их, считать их своей семьей. Скорпиус спас меня однажды, тогда, когда принял. — Постойте, — начинаю я тихо, — Я готов вам кое-что рассказать. — Давай же, малыш, — саркастически усмехается рыжий. — Расскажи нам сказку. Я выдерживаю долгую, почти театральную паузу. — Это я начал драку на мосту Миллениум. Но я хотел сказать не это. Я убил Финиста Фалькона. Я попаду в Азкабан, и пусть, и мне плевать, зато когда я выйду, Скорпиус назовет меня своим спасителем. * * * Станимира аккуратно приоткрыла дверь — станные звуки продолжали доноситься из комнаты. По спине пробежал холодок, но, справившись с первой волной страха, девушка сделала несколько шагов по коридору и нажала на ручку. Звуки оказались не плачем, а заунывной мелодией, доносящейся из длинной волшебной палочки. На кровати сидел человек с закрытыми глазами и покачивал головой в такт песни. Станимира выдохнула и невольно отступила назад, вглядываясь в лицо незнакомца. Он открыл глаза. — Тихо, — казал он наконец хрипловатым басом. — Меня зовут Хьюго.