like a river flows

— Ты меня не забудешь, — сказал Гарри, не отрывая взгляда от строчек, которые он нацарапал на листе бумаги. — Ты уверен в себе, не так ли? — Луи фыркнул, вызывающе скрестив руки на груди. — И как ты себе это представляешь? — Потому что, — начал Гарри, выводя буквы, — Возможно, ты не осознаешь это сейчас, возможно, ты осознаешь это еще не скоро, но это произойдет. — он встал с того места, где сидел, и прошелся по комнате. — Однажды, ты останешься совсем один. Может быть, тебе и будет с кем спать, но они не заполнят пустоту, которую я оставлю после себя, — он говорил медленно, его тяжелые шаги придавали вес его словам. Он не оборачивался, чтобы посмотреть на Луи, но Луи бы никогда не отваживался отвести взгляд. — Ты увидишь мое лицо в своих снах, услышишь мой смех в своих любимых песнях, и когда ты посмотришь на небо, ты будешь бояться увидеть звезды, потому что каждое созвездие произносит мое имя. — он остановился перед холодильником и уставился на нержавеющую сталь. — Ты постараешься забыть меня. Ты будешь пытаться и пытаться, как будто у тебя действительно есть шанс. Как будто твое сердце не сделано из пены памяти, а мои руки не оставили никакого следа. Как будто саундтрек твоей жизни — это не поцарапанная пластинка, которая просто продолжает воспроизводить каждое «Я люблю тебя», которое я когда-либо шептал в твою кожу. Как будто лучшие дни твоей жизни не были проведены со мной, все фотографии, которые ты захочешь показать своим детям и их детям, не принадлежат нам двоим, и ты счастлив. Как будто ты действительно способен быть счастливым. Луи напрягся, услышав это, и Гарри помедлил, прежде чем прикрепить ярко-желтый магнитик к металлу. Наконец, Гарри повернулся к нему лицом, и, к разочарованию Луи, на его лице была только веселая улыбка, глаза блестели, а плечи расслабились. Луи сжал кулаки, когда пламя в его груди стало раздуваться.  — Когда-нибудь ты меня увидишь, и я буду таким, каким ты меня помнишь. Та же улыбка, тот же смех, та же теплота. Единственная разница в том, что ты больше не будешь причиной, — сказал Гарри, засунув руки в карманы и сделав пару шагов ближе к Луи. Озорной блеск не покидал его глаз. — Это случится тогда, когда будет уже слишком поздно, но так оно и будет. Когда-нибудь ты осознаешь, и ты пожалеешь, что не можешь забыть меня. — Что я должен осознать? — огрызнулся Луи, делая два шага от стены к парню. — Что ты был пустой тратой моего времени? — Это я, — просто ответил Гарри. — Я пустая трата времени, причем огромная. Я буду тратить все твое драгоценное время, каждый миг, пока твой последний вздох не будет потрачен впустую на меня, и ты умрешь, надеясь, что небеса сделаны из ткани моей футболки, которую ты никогда не отдашь обратно. — он сделал еще один шаг вперед. Он был всего лишь на расстоянии вдоха, цвета его глаз разделились на зеленый и золотой с того места, где стоял Луи. — Это накроет тебя, и ты поймешь, что это я, — сказал он, улыбаясь Луи в самом эпицентре бури, пугающе спокойному после массового уничтожения. — Это всегда был я. Затем он прошел мимо Луи из кухни в гостиную, и по какой-то причине, которая, вероятно, была связана с гордостью, Луи позволил ему это сделать. Он услышал, как открылась входная дверь, и вздрогнул, когда она захлопнулась, от силы сотрясая рамы картин на стенах, которые рассказывали ложную историю. Он смотрел на место, где стоял Гарри, и молился, чтобы оно провалилось под его пристальным взглядом. Он снова повернулся к холодильнику и увидел короткий список дел, написанный на желтой почтовой бумаге. Список дел: 1. Забыть меня. *** Прошло четыре месяца и девять дней с того рокового вечера вторника, когда Луи оказался в очередном кричащем матче с Оли, во время которого обеспокоенный Лиам играл судью, а Найл периодически шикал на них, наблюдая за старым эпизодом Keeping Up With the Kardashians. — О, просто смирись с этим, ладно? — рявкнул Оли. — Ты, блять, больше никуда не выйдешь, не так ли? — Эй, и какое, черт возьми, это имеет отношение к тебе? Я знаю, что ты маленькая сучка, но ты не моя собака — мне не нужно держать тебя на поводке, когда ты хочешь выйти! Найл проворчал со своего места на диване что-то неразборчивое, но определенно раздражающее, что не было замечено ни одним человеком в этой комнате. — Ты гребаный придурок, — пробормотал Луи, бросаясь через всю комнату, чтобы забрать свой бумажник со стойки. — Тебе нужны мои деньги, да? Ты просто хочешь, чтобы я помог тебе найти подружку, которая будет сосать твой член с цифрами моего дохода, потому что у тебя личность канализационной крысы? Хотя я бы так не сказал — это оскорбление для грызунов. Он запустил пластиковой карточкой в приятеля и та полетела ему в лоб. — Черт побери! — Оли взвизгнул от боли. — Ты что, совсем спятил? — Что такое? Такие карточки не в твоем стиле? Вот, возьми тогда платиновую! — карта рассекла воздух и попала Оли прямо в челюсть. — Луи, давай остановимся, — попытался вмешаться Лиам, но быстро отступил, как только его друг посмотрел на него с яростью, ярко горевшей в его беспокойных голубых глазах. — Отвали, Лиам! Неужели тебе действительно нужно совать голову в чужие дела? Это что, твое гребаное хобби? — Луи… — начал было Лиам, не так уверенно, как в первый раз, но ярость Луи начала набирать обороты. — Может, ты просто не будешь вмешиваться? Господи Иисусе! Для человека, который так непреклонно настаивает на том, что он натурал, тебе определенно нравится быть у меня в заднице! — Может, вы все заткнетесь нахуй? — Найл, наконец, поднялся с дивана. — Я не могу слышать ни одной чертовой секунды о свадьбе Крис и Ким, когда ты так себя ведешь! — Ты что, блядь… — Ты ведешь себя как огромный придурок, — заметил Оли. Луи недоверчиво усмехнулся. — Я веду себя как… ну, ты только посмотри! Я — придурок, а ты — полный и абсолютный мудак! — Луи сплюнул, прежде чем швырнуть свою дебетовую карточку в Оли, которая попала ему в рот. — Ну и как она на вкус, детка? Так же хороша, как шампанское, которое может оплатить? Так же хороша, как и та киска, которую она тебе зарабатывает? Так же печальна, как твое жалкое оправдание жизни? Расскажи мне об этом. — Луи, успокойся, — попытался успокоить его Лиам, но в его нынешнем состоянии ему уже ничем нельзя было помочь. — Успокойся? Честно говоря, Лиам, очень трудно успокоиться, когда все, чего ты хочешь — это провести спокойную ночь в одиночестве, но все остальные и их бабушка ломают твою дверь и пытаются заставить тебя пойти в захудалый паб или потный клуб только для собственного удовольствия. Это чертовски сбивает с толку, когда они говорят, что беспокоятся о тебе, но единственные чувства человека, не учтенные в их планах — это твои. Я просто хочу побыть один, но мне даже нельзя позволить уединиться в моем собственном проклятом доме! Я буду продолжать терзать себя до тех пор, пока вы не уберетесь отсюда к чертовой матери! — Лу, ты совсем не покидаешь свой дом! — Не называй меня так, — прошептал Луи. — Лу? Я…  — Я же сказал, не смей меня так называть! — воскликнул Луи, в отчаянии запустив пальцы в волосы, а на глазах у него выступили слезы. — Просто… Боже, пожалуйста, просто уйдите. Я просто хочу побыть один и…  — О Боже мой! — взвизгнул Оли. — Он не вернется, ты, обманутый ублюдок! Он исчез! Он ушел! У него была возможность остаться с тобой, и он решил уйти! Что, черт возьми, мешает тебе понять это? Единственным звуком после слов Оли было его прерывистое дыхание и приглушенный голос Кортни, комментирующей цветовую гамму свадьбы своей сестры. Все взгляды были прикованы к Луи. Лиам выглядел готовым броситься в бой, если бы его друг решил взорваться любым возможным способом, а Найл выглядел испуганным, наблюдая за тем, что произойдет дальше. Луи уставился на пятно на полу. «Он не вернется!» громко и ясно звенело у него в голове. Он моргнул, прежде чем заговорить. — Мы просто взяли перерыв, — спокойно сказал он, не отрывая взгляда от пола. — Да пошел ты к черту со всем этим дерьмом! Боже, мы все устали это слышать! У вас перерыв, тебе просто нужно немного пространства, бла-бла-бла, чушь собачья! — рявкнул Оли. — Зачем ты вообще лжешь, когда все знают правду? Ты пытаешься убедить нас или себя? — Приятель, хватит, — хрипло сказал Лиам, делая шаг к Оли, прежде чем Луи заговорил тихим голосом. — Я думаю, тебе пора уходить. — Прекрасно! А знаешь что? Оставайся здесь! Оставайся здесь каждую гребаную ночь! Пусть себе гниет здесь в ожидании дня, который никогда не наступит, вместо того, чтобы двигаться, нахуй, дальше. Луи резко вскинул голову, и его темные глаза уставились на Оли. Лиам выглядел таким злым, каким Луи никогда его не видел, а у Найла вся краска отхлынула от лица. — Прости, что? — спокойно спросил он, и Оли прищурился. — Ты слышал меня. Пока ты запирался и оплакивала потерю чего-то, что так и не было создано, твой прекрасный принц уходил с кем-то другим. — Нет, — сказал Луи, когда первый шов в его разорванном сердце лопнул. — Да, конечно, — медленно кивнул Оли. — Он танцевал с ним, пил с ним, смеялся с ним, целовал его… — Остановись. — …трахал его, трахался с ним. — Ты лжешь, — процедил Луи сквозь зубы, — Гарри любит меня. Он бы не стал… ты гребаный лжец! — крикнул он, когда слезы обожгли ему глаза и затуманили зрение. — Ох правда, Лу? Или ты просто отрицаешь это? Неужели так трудно поверить, что еще один человек полностью пресытился вашим дерьмом? — Этого вполне достаточно, придурок, — сказал Лиам, грубо схватив его за руку, но его движение было остановлено, когда Луи заговорил. — Убирайся, — тихо сказал он, и огонь в его глазах был скорее потухшим символом отказа, чем ревущим пламенем, которым был раньше. — Луи  — Я СКАЗАЛ УБИРАЙСЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ ИЗ МОЕГО ДОМА! — он с ревом вернулся к жизни, заставив Найла, вздрогнув, вскочить со своего места, а двух других от неожиданности отпрыгнуть назад. — УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! ВОН ОТСЮДА! ВОН ОТСЮДА! ВОН ОТСЮДА! ВОН ОТСЮДА! — кричал он, хватая все, до чего мог дотянуться: журналы с кофейного столика, почту с прилавка, книги с полок, и швыряя все, что попадалось под руку. — Луи, пожалуйста, я…  — ВОН. ИЗ. МОЕГО. ДОМА. — прорычал Луи, толкая в грудь Лиама, который попятился вместе с его другом на крыльцо. — Я просто хотел помочь, я… — но дверь захлопнулась у него перед носом прежде, чем он успел закончить свою мысль. Луи запер ее и прижался спиной к холодному дереву, которое почему-то казалось намного теплее, чем он сам. Он соскользнул на пол, когда сквозь стены просочились приглушенные звуки криков Лиама, обращенных к Оли, и Луи почувствовал, как слезы текут сквозь его пальцы, когда он опустил голову на руки и издал первый из многих душераздирающих всхлипов. «У него была возможность остаться с тобой, и он решил уйти!» голос Оли продолжал напоминать ему об этом в голове. Как печально, что Луи не удостоился чести сопровождать его. *** Луи неловко стоял на краю танцпола, что когда-то был одним из его и Гарри пристанищ. Огни все так же мерцали, музыка все так же проникала в него, вибрируя в сердцевинах костей, и казалось, что ничего никогда не происходило. Это было похоже на место, которое застыло в руках времени, на фотографию момента, когда все было просто. Словно он стоял среди обломков лучших дней жизни. Все было таким же, начиная с устрашающе хмурого взгляда каждого вышибалы и заканчивая разноцветными зонтиками в напитках, которые Гарри любил заказывать, но Луи был совсем другим. Ему не хватало той половины сердца, которая заставила бы ночь сверкать и сиять, как это было когда-то. Теперь стены не отражали бархатную ночь, а были тусклым углем, и он устал. Напиток в его кулаке был недостаточно крепок, чтобы заставить его пройти через эту неразбериху, в которую он согласился впутаться, повинуясь импульсу, который говорил, что он в порядке, но поникшие глаза и опущенные плечи говорили об обратном. — Да ладно тебе, приятель. Если ты покинул дом, то хотя бы попытайся развлечься, — Лиам легонько подтолкнул его локтем, но его игривая манера была всего лишь жалкой попыткой скрыть свое необузданное сочувствие к ситуации Луи. Это был бы хороший жест, если бы Луи не испытывал отвращения к чувству жалости. Он расплылся в натянутой улыбке. — О чем это ты говоришь? Я просто в восторге! Эта ложь оставила неприятный привкус во рту. Лиам виновато улыбнулся, как будто он приложил руку к тому, чтобы вызвать у Луи кислое настроение, и успокаивающе положил руку на спину друга. — Ты хочешь вернуться домой? Мы можем вернуться к тебе и посмотреть фильм, заказать пиццу или еще что-нибудь. Мне очень жаль, что я заставил тебя выйти, я… — Прекрати, — сказал Луи, съежившись от чрезмерных извинений Лиама. — Ты не заставлял меня выходить. Ты отправил мне приглашение, и я его принял. Я решил выйти сам, хочешь верь, хочешь нет, — отрезал он, и Лиам слегка отпрянул назад, чувствуя укол вины в груди. Он закрыл глаза и сосчитал до трех, глубоко вдохнув и выдохнув, когда напряжение в плечах спало. Он открыл глаза и на этот раз улыбнулся мягче. — Я в порядке, Ли, правда, я в порядке. — Да? — спросил Лиам, все еще не убежденный. Луи коротко кивнул. — Иди и хорошо проведи время. Я уже большой мальчик и могу сам о себе позаботиться. — Ладно, но если ты захочешь уйти, просто дай мне знать, и мы уйдем, хорошо? Луи почувствовал, как его сердце сжалось при мысли о том, что единственный человек, который действительно заботился о нем, был не тем человеком, которого он хотел бы видеть. Тем не менее, он улыбнулся и кивнул своему другу, прежде чем отмахнуться от него. — Просто иди! Я буду в полном порядке. — Обещаешь? — спросил Лиам, и между его бровей появилась тревожная морщинка. — Да, да, я обещаю, — быстро сказал он, закатывая глаза, чтобы не видеть сочувственный взгляд Лиама. Он не нуждался ни в чьем сочувствии — во всяком случае, ни в том, кто готов был его оказать. — Хорошо, — согласился Лиам, заключая Луи в медвежьи объятия. — Я просто хочу, чтобы твоя улыбка вернулась. — Я много улыбаюсь, — приглушенно донесся аргумент Луи из того места, где он был раздавлен в сокрушительных объятиях Лиама. — А теперь отпусти! — Я просто пытаюсь… — Помочь, — закончил за него Луи. — Ты все время это делаешь. Просто иди и оставь меня в покое, я буду в порядке, по крайней мере несколько часов. Лиам стоял неподвижно, как камень, в то время как гораздо меньший мужчина изо всех сил старался сдвинуть его с места. — Я знаю. Просто… Я просто беспокоюсь о тебе, приятель. Ты уже целую вечность сам не свой, и я просто хочу, чтобы ты снова повеселился. У Луи защемило сердце от слов Лиама, но он не собирался плакать в клубе; он был жалок, но не настолько. Во всяком случае, не сейчас. — Пожалуйста, просто иди и развлекайся. Я не хочу, чтобы ты не веселился из-за меня. — Ты уверен? — Я уверен. Пожалуйста, просто уходи. Ты упускаешь хорошую ночь. — О’кей, — сказал Лиам, все еще нерешительно глядя на друга, как будто тот мог разбиться в любой момент. Он был расстроен из-за того, что Лиам был прав. — Но в тот момент, когда тебе захочется вернуться домой… — Я знаю, — Луи ласково закатил глаза. — Скажи только слово, и мы уйдем отсюда. Я понимаю, ты мой рыцарь в сияющих доспехах. — Так будет всегда, сопляк, — сказал Лиам, взъерошив волосы, прежде чем повернуться и оказаться втянутым в массу потных тел на танцполе. Луи вздохнул, как только остался один, и его плечи вернулись в прежнее положение, которое он изменил, чтобы успокоить беспокойство друга. Казалось, что с каждой минутой разговора он терял целый год своей жизни, потому что дыхание было потрачено впустую на кого-то другого, кроме того единственного, с кем он хотел поговорить. Он был измотан, если не сказать больше. Все его утомляло, начиная от запирания входной двери и заканчивая приветствием за пределами его безопасного убежища. Свет был слишком ярким, и он жил внутри постоянной мигрени, личный шепот превращался в отчаянные крики, а добрые глаза становились жестокими. Он чувствовал себя, как старая газетная вырезка, пожелтевшая от старости и свернувшаяся по краям, когда он слишком крепко держался за воспоминания о мире, сделанном из дерева, которое он сжег, чтобы согреться. Теперь его сердце было обморожено, и он существовал в реальности пустоты и вечно искаженного восприятия. Он оперся локтями о темную деревянную балку, отделявшую приподнятую платформу бара от танцпола, и предоставил место для смешавшихся незнакомцев, чтобы они могли отдохнуть за бокалом вина, болтая о погоде, перед тем как вместе отправиться домой или поиметь друг друга на заднем сиденье такси. Он оглядел переполненный зал, который раскачивался в беспорядочном ритме, и когда понял, кого ищет, прикусил внутреннюю сторону щеки и посмотрел на потолок. Казалось, он был выкрашен в черный цвет, разноцветные лучи света падали из разных точек и углов, а синтетический ритм синхронизировал биение сердец каждого человека в комнате. Почти как сотня падающих звезд всех цветов радуги, Луи загадал желание, которое, как он знал, не заслуживало исполнения. Воздух покинул его легкие, когда огни рухнули сами по себе, а сердце еще сильнее забилось. Он опустил голову, чтобы перевести дух, и собрал свое страдальческое выражение, глядя вверх и оглядывая стены с плюшевыми бархатными кабинками в глубоких пурпурных и кроваво-красных тонах с кольцами улыбающихся подвыпивших лиц тех, кто был достаточно умен, чтобы не ходить в клуб с разбитым сердцем. В правильном состоянии духа бокал шампанского был бы очень кстати, но на данный момент одна-две бутылки — это минимум для того, чтобы он мог искренне улыбнуться, пусть даже немного. Его глаза блуждали по стенам, и он едва не упустил его, его черты едва освещались слабым светом экрана в темной комнате, но он узнал бы это лицо где угодно. Гарри постучал по своему телефону, выражение его лица отражало чувство скуки, когда он поднес бокал с шипучкой к губам, о которых он мечтал с тех пор, как Гарри ушел. Луи застыл на месте, наблюдая за знакомым покачиванием адамового яблока, когда он сделал глоток, и за складкой сосредоточенности, которая образовалась между его бровями, когда он прищурился, чтобы прочитать что-то на своем телефоне. Луи всегда уговаривал его надеть очки, но он никогда этого не делал. Приятно было сознавать, что, хотя все обстоятельства их отношений претерпели изменения, упрямство Гарри осталось невредимым. Зеленые глаза метнулись влево, и на его губах появилась веселая ухмылка, когда его плечи на мгновение приподнялись на то, что сказал человек рядом с ним. Он снова посмотрел на свой телефон и поднес стакан к губам, сказав что-то, чего Луи не смог разобрать, прежде чем сделать еще один глоток и поставить бокал обратно на стол. Мерцающие огни были похожи на вспышку фотоаппарата, чтобы запечатлеть мгновения, которые можно вспомнить, когда они начнут ускользать из памяти. Он выглядел довольно жутковато, если не сказать больше, но не мог заставить себя отвести взгляд. Его глаза были прикованы к скрежету зубов Гарри и тому, как он периодически перекатывал нижнюю губу между большим и указательным пальцами, иногда смеясь над чем-то, сказанным кем-то в его кабинке, или отвечая на комментарии своим собственным быстрым юмором, с предательской маленькой улыбкой на его красивом лице. Пока Луи наблюдал за его действиями, рядом с Гарри появилась рука и схватила его за подбородок. Гарри оторвал взгляд от экрана, когда его голова была вручную повернута к владельцу оскорбительной руки с выражением легкого замешательства в его всегда ясных глазах. Смятение быстро растаяло, превратившись во что-то угрожающе нежное, и сердце Луи замерло. Он знал, что должен развернуться и уйти, притворившись, что никогда не наблюдал за ним, но разве это не будет просто глазурью на кривобоком беспорядке этого гребаного торта? Когда Лиам дал ему возможность выбрать место, он мог выбрать любое другое. Он мог выбрать бар на другом конце города, подальше от того угла, где часто бывал Гарри. Но нет, он выбрал именно этот клуб, который однажды случайно посетил вместе со своим возлюбленным, единственное место в бортовом журнале Луи, которое не подняло бы красный флаг на радаре Лиама, где он мог бы мельком увидеть лицо ангела, будь то мелькнувший профиль знакомого незнакомца или осколки разбитых воспоминаний, разбросанных по комнате, как пепел умершего любимого человека. Луи почувствовал, как его сердце разрывается, когда розовые лепестки губ встретились с теми, которые не принадлежали Луи, и ему захотелось, чтобы это был его пепел, рассеянный по всему пространству танцпола. *** Луи напился до беспамятства. Стакан за стаканом подавали дьявольскую воду его нетерпеливому языку, но боль не утихала, а только продолжала наступать сквозь надвигающийся туман. В этом не было никакого смысла, но Луи был упрям, стремясь вытрясти весь яд из своего сознания и вылить его в рот ближайшему прохожему, который был почти достаточно высок, почти достаточно красив, с почти зелеными глазами. Но они никогда не были достаточно высокими, никогда не были такими красивыми, и ни один глаз не был похож на зеркало в глубине леса, как у его бывшей любви. Никто и никогда не приближался к нему на близкое расстояние, когда он изливал из каждой своей поры чистый солнечный свет, а его трясущееся тело тащил в такси и нес в дом верный друг, который слишком много о нем заботился. Лиаму следовало бы просто оставить его, как и всех остальных, кто уже понял, что они слишком хороши, чтобы составить ему компанию, и он сказал об этом своему другу, чье лицо исказилось от этой мысли. — Лу, я не оставлю тебя, — сказал Лиам усталым голосом, успокаивающе поглаживая Луи по спине. Он икнул и заплакал сильнее, потому что Гарри знал вкус губ другого мужчины. Его сердце колотилось сильнее, чем когда-либо, пытаясь вырваться из гниющей груди, и к горлу подступила желчь. — Он…он не любит меня, — выдавил он из себя. Рука Лиама остановила свое движение. — Кто, Лу? — Га… — он попытался произнести это, но его лицо позеленело, а содержимое желудка окрасило пол в гостиной. — О Боже, хорошо, — сказал Лиам, поморщившись и вставая. — Пойдем, я отведу тебя в ванную. Когда его предложение не было принято, он поднял своего друга на руки и перекинул через плечо, рыдающего в ткань его футболки. — Я скучаю по нему. Он мне нужен, Лиам. Почему он не любит меня больше? Лиам бы выдал все тайны мира, если бы это означало, что Луи снова будет в порядке, но некоторые истории были просто не для него. — Хорошо, солдат, — сказал он, открывая дверь в спальню и направляясь в ванную комнату. Он наклонился и поставил Луи на пол рядом с унитазом, где тот упал и прислонился головой к фарфоровой поверхности. — Мы в порядке? — Нет, — всхлипнул Луи, — Мы не в порядке. С тобой все в порядке, а вот со мной? Нет. Я даже больше не знаю, что это значит. Лиам гладил его спину между лопатками и молился о том, чтобы хоть немного снять напряжение. Его молитвы остались без ответа. Луи издал ужасный звук, прежде чем все разбитые куски снов, которые он когда-то проглотил вместе со своей гордостью, ободрав колени у двери ада, выплеснулись в унитаз и превратили воду в цвет его отчаяния. — Он… он больше не любит меня, — пробормотал Луи в унитаз, скармливая новую порцию боли трубам. — Он меня не любит. Он меня не любит. Он не… о Боже, — прохрипел он, и воздух перестал проникать в его легкие. — Что? Луи? — спросил Лиам. — Он был прав, — пробормотал Луи почти с благоговением. — Гарри? При упоминании этого имени плечи Луи напряглись. Это была запретная территория в течение очень долгого времени — никто никогда не произносил его имя вслух, потому что никто не хотел, чтобы Луи сломался. После ухода Гарри никто об этом не спрашивал. Единственный раз, когда Лиам спросил о нем, Луи разбил все тарелки в шкафу. Они решили подождать, пока Луи не будет готов, пока он сам не захочет сделать первый шаг и начать разговор. Однако по мере того, как проходили месяцы, все они делали вид, что Гарри никогда не существовало, а Луи всегда был сделан из стекла, время только залечивало его физические раны. Он мог улыбаться, мог смеяться, мог вести пустые разговоры. Он мог носить маску и притворяться, что с ним все в порядке в течение нескольких дней подряд, и ни разу не сломаться. Но когда вечеринка закончилась, занавес закрылся, и Луи остался совсем один, он был изорванной по краям бумагой и разбитым стеклом. Он протискивался через боль с широкой улыбкой на лице, а Гарри целовал другого мужчину. И он был прав. — Он был прав, — повторил он уже громче. — Он был прав. — О чем это ты, Лу? — Он ушел. Я совсем один, и я не могу забыть его, черт возьми, как бы сильно я ни старался. Лиам молчал в течение длительного времени, прежде чем снова заговорил. — Ты хочешь забыть его? — Нет. — Ты не хочешь рассказать мне, что произошло между вами двумя? Ты никогда не рассказывал мне о том, что случилось. Разговор может дать тебе простор для новой перспективы. Луи на мгновение задумался над этой мыслью, ритмично ударяясь головой о сиденье унитаза в надежде получить сотрясение мозга, а затем медленно сел и уставился прямо перед собой на стену, которая горела синим пламенем. — Он рассердился на меня, сказал, что у меня больше нет на него времени, что я отталкиваю его, — он помолчал, опустив голову и наблюдая за движением пальца, скользящим по краю прохладного сиденья унитаза. — Он был прав, но я сказал ему, что он ведет себя глупо. — И что же? — настаивал Лиам. — А потом он еще больше рассердился на меня и сказал, что ему не нужно терпеть мое дерьмо и… — он замолчал. — Лу? — А я сказал, что если он не хочет мириться со мной, то должен просто уйти, чтобы я мог найти того, кто это сделает, — тихо сказал он, снова начиная плакать. Горячие слезы катились по его лицу, и он изо всех сил пытался дышать, когда сильные рыдания проносились по его телу, как ураган. — Я… я хотел забрать слова обратно! Я так и сделал! А он смотрел на меня своими большими зелеными глазами, и я знал. Я знал, что даже если бы попытался, то не смог бы, потому что, Лиам, мы поссорились. Мы постоянно ссорились из-за всего, что было под солнцем, но никогда не говорили о том, чтобы быть с другими людьми. Это просто не было… я не знаю, почему я это сказал, я не знал, что это будет больнее, чем любое дерьмо, которое он говорит, когда он не в настроении или когда я веду себя как задница, просто чтобы поднять его. Я сказал это и хотел взять свои слова обратно. Я хочу забрать их обратно. Я… я… — выдохнул он, прежде чем его вырвало в унитаз. — Все в порядке, — утешил его Лиам, убирая с лица длинные пряди челки. — Я люблю его. Я чертовски люблю его и когда он ушел я думал что умираю, но.  — Луи — Но теперь я знаю, что это так. Я гнию изнутри. Он был моим сердцебиением, а теперь его нет, и я всего лишь зазубрина на столбике его кровати и.  — Воу, воу, воу — остановил его Лиам, хватая Луи за дрожащий подбородок, совсем как та рука в кабинке, что сжимала челюсть Гарри, и Луи почувствовал новый приступ тошноты. — Ты ведь не веришь в это на самом деле, правда? Луи моргнул, когда еще больше слез нарисовало дорожки на его желтоватых щеках. — Он меня больше не любит. — Чушь собачья, — мягко упрекнул его Лиам. — Ты же знаешь, что это неправда. Я никогда не видел, чтобы кто-то смотрел на другого человека так, как он смотрел на тебя, и единственное, что я могу придумать, это то, как ты смотрел на него. Луи снова разразился истерическими рыданиями. — Он думал, что ты вешаешь звезды, Лу. Ты не можешь просто разлюбить, когда это такая любовь. Даже если он не любит тебя так, как раньше, ты никогда не станешь для него просто еще одним этапом, любимый. Он бы, наверное, очень расстроился, если бы узнал, что ты так думаешь. — Но теперь он меня ненавидит. — Луи, послушай меня внимательно, — сказал Лиам, схватив своего друга за плечи и глядя ему прямо в глаза. — Ни за что на свете Гарри Стайлс не почувствует к тебе ничего даже отдаленно похожего на ненависть. Я тебе это обещаю. — Ни за что на свете? — Ни за что на свете. *** С той ночи прошло две недели, и еще две недели прошло с тех пор, как Луи покинул свой дом. В эти дни он спал на диване, потому что планировал сжечь кровать и съесть пепел — любовь мертва, но он хотел всегда носить с собой единственный фасад, который когда-либо знал. В стенах было шесть новых дыр, по одной на каждый раз, когда он произносил имя Гарри вслух. У него было два синяка на костяшках пальцев, по одному на каждую из разбитых половинок сердца. Лиам иногда ночевал у него, утверждая, что это просто потому, что ему нравится проводить время с другом, но на самом деле он боялся, что он мог навредить себе. Луи не мог спорить, потому что каждый раз, когда он это делал, Лиам бросал на него взгляд, который говорил: «помнишь, в прошлый вторник я поймал тебя, когда ты пытался утопиться в ванне?» поэтому он держал рот на замке и позволял Лиаму спать в гостевой комнате. — Ты здесь гниешь, Луи, — в миллионный раз повторил Лиам. — Ты не можешь просто позволить себе пропасть в этом доме. Мир не будет ждать тебя, Луи. — Как будто я не знаю, — отрезал он, мгновенно вскочив и хмуро уставившись на стену перед собой, чтобы не встречаться взглядом с Лиамом. — Спасибо за напоминание, но я знаком с понятием времени. — Тогда вставай и сделай что-нибудь! Господи! Ты не можешь просто… ты не можешь просто…  — Не могу что? — спросил его Луи, наклонив голову и хлопая ресницами с притворной невинностью за этими словами. — Я могу делать все, что захочу, но с твоей стороны это звучит так, будто ты думаешь, что владеешь мной. Лиам усмехнулся и закатил глаза. — Пожалуйста, Луи, давай поговорим без драмы, ладно? Я знаю, что у тебя появилась острая симпатия к фильмам Николаса Спаркса, но театральность меня утомляет. Луи почувствовал, что его лицо пылает, и скрестил руки на груди. — Я не драматизирую, — просто заявил он, возмущенно задирая нос кверху, — Я просто не люблю, когда меня нянчат и говорят, что делать. — Неужели? И это все? Значит, ты хочешь, чтобы я обращался с тобой как со взрослым? — Луи прищурился, но все же кивнул. — Тогда вставай, черт возьми, или я ухожу. Луи моргнул, прежде чем рассмеяться ему в лицо. — Это обещание? — Да, — невозмутимо ответил Лиам. — Мне надоело за тобой присматривать. Ты же не хочешь, чтобы с тобой обращались как с ребенком? Это то, что я заставляю тебя чувствовать? Извини, приятель. Это должно все исправить. Так что ты встаешь, или…? — Лиам. — Ты собираешься встать или я могу уйти? — голос Лиама был холоден, и это заставило Луи застыть на месте. — Я… я не знаю. — Хорошо. Тогда я тебя оставлю, — сказал Лиам, засунув руки в карманы джемпера и направляясь к двери. — Наконец-то с тобой обращаются как со взрослым, дай мне знать, когда захочешь начать вести себя как взрослый, — бросил он через плечо, прежде чем выйти и захлопнуть за собой дверь. И вот как Луи оказался на вечеринке у друга друга кого-то, кто не имел значения, Лиам смеялся так, как будто ничто в мире не имело значения рядом с ним, потому что Луи был так пьян, что больше не мог произносить имя Гарри. Он раскачивался, как младенец, в быстром ритме голоса Арианы Гранде, а со всех сторон к нему прижимались тела, блестящие от пота и мерцающие сквозь линзы пивных очков. — Хочу пить! — крикнул он, перекрывая музыку, и Лайам кивнул, указывая на дверь в соседней комнате. — Кухня вон там, — ответил он, продолжая танцевать. — Спасибо, приятель, — сказал Луи, прежде чем протиснуться сквозь толпу людей, пока он не споткнулся на более открытом месте после танцпола. Он неторопливо прошел через столовую на кухню, где во всем своем великолепии стоял высокий холодильник из нержавеющей стали. Боже, он был так пьян. Он подошел к холодильнику и открыл его, хватая пиво изнутри, когда услышал слишком знакомое хихиканье. Он застыл там, где стоял, с побелевшими костяшками пальцев вокруг серебряной банки, и слушал, как низкий протяжный голос из каждого сна, который он видел в течение нескольких месяцев, говорит кому-то, кто не заслуживал, о том, как он в последний раз был в Лос-Анджелесе. Луи обернулся и увидел Гарри, болтающего с парнем, который сидел за высоким мраморным столом в дальнем конце узкой комнаты. Он стоял к нему спиной, его волосы были теперь намного короче, но он мог выделить его из толпы только по ложбинкам ногтей. Он говорил оживленно, но мягко, стараясь увлечь слушателя так же, как Луи с самого первого дня. Внезапно в его тело ударила молния, и он почувствовал, как его переполняет невыносимая ревность, которая разъедала его со всех сторон, из каждого уголка того, что когда-то было сердцем. Он закашлялся, подняв облако пыли, подозрительно похожее на Гарри, который обернулся и на несколько мгновений замолчал. Что-то похожее на ужас мелькнуло в его прекрасных зеленых глазах, и Луи почувствовал тошноту. Глаза, когда-то столь полные любви, теперь, увидев его, вспыхнули от страха. Как убийственно поэтично во всех неправильных смыслах. Ужас был быстро замаскирован яркой улыбкой, которая не совсем соответствовала его глазам. — Луи! — сказал он с фальшивым ликованием. — Как поживаешь, приятель? Я не видел тебя уже… сколько? Пять месяцев? — Пошел ты к черту, — тихо сказал Луи, но его тон не соответствовал резким словам. Гарри растерянно заморгал, а незнакомец рядом с ним с любопытством переводил взгляд с одного на другого. — Что, прости? — ПОШЕЛ ТЫ! — прошипел Луи, швыряя свое пиво к ногам другого мужчины, который взвизгнул и прижал колени к груди, когда банка взорвалась взрывом пены на полу. — Ты что, совсем с ума сошел? — пробормотал Гарри. — Пошел ты, — повторил Луи, и нижняя губа его задрожала, когда он начал сталкивать стаканы со стойки рядом с собой, которые разлетелись вдребезги, столкнувшись с твердой поверхностью. — Господи, Лу, — пробормотал Гарри, быстро пересекая комнату своими бесконечными ногами, чтобы не дать ему сломаться еще больше. Луи начал кричать, и другие завсегдатаи вечеринок в соседней комнате повернули головы, чтобы посмотреть шоу. — ПОШЕЛ ТЫ! ПОШЕЛ ТЫ! ПОШЕЛ ТЫ! ПОШЕЛ ТЫ! — крикнул Луи ему в лицо и толкнул в широкую грудь крошечными ручонками, которые оказались совсем не вовремя там, где касались тела Гарри. — Луи. Луи, ну же, Луи! — рявкнул Гарри, и Луи не выдержал, смявшись, как лист, на груди Гарри. Он держал руки по обе стороны от сломленного мальчика и нервно смеялся, оглядывая комнату и лица в растущей толпе. Зрители с острым, как бритва, вниманием наблюдали за тем, как Луи намочил футболку Гарри спереди и сжал ткань в своих маленьких руках. Он подавился всхлипом, и Гарри тяжело вздохнул, глядя вниз на Луи, напоминающего беспорядок. — Луи… Лу, что ты делаешь? — Луи? — еще один голос прозвучал откуда-то из глубины толпы в дверном проеме. Музыка все еще играла, Дрейк, как всегда, оплакивал утраченную любовь, и Луи мог это понять. — Луи что… о боже. Гарри поднял голову и бросил беспомощный взгляд в сторону Лиама, который схватил друга сзади за рубашку и потянул, чтобы увести его. Луи не сдвинулся с места, костяшки пальцев побелели, сжимая серую ткань футболки Гарри. Он пробормотал что-то себе под нос, но это было слишком глухо, чтобы понять. — Мне так жаль, Гарри, я…  — Что, Лу? — Гарри резко оборвал Лиама, решив сосредоточить всю свою энергию на том, чтобы достучаться до симпатичного мальчика с голубыми глазами и еще более голубым сердцем. — Что это было? Луи посмотрел на него покрасневшими глазами и распухшими губами, слезы катились по его ангельскому лицу, и Гарри стиснул зубы от этого зрелища. — Этого не должно было случиться, — проговорил Луи, сглотнув слюну, — Это не должно было закончиться. — Луи, ну же, — Лиам потянул его за рубашку сильнее, но Луи едва шевельнулся в своей позе. — Луи… — Гарри вздохнул, внезапно показавшись невероятно усталым, и Луи почувствовал, как у него пересохло во рту. Гарри уже собирался отклонить его заявление какой-то ерундой вроде того, что это к лучшему, поэтому Луи оборвал его, прежде чем он успел это сделать. — Ты не должен был этого делать, — сказал он, и Гарри в замешательстве покачал головой. — Делать что? Что я сделал? — Ты не должен был влюбляться в кого-то другого. Лиам выругался себе под нос и дернул друга назад и прочь от Гарри, вытаскивая его из комнаты и бормоча извинения замершему человеку. — Ты не… как ты мог полюбить кого-то другого? Почему ты больше не любишь меня? — Луи, заткнись нахрен и пошли, — сказал Лиам, — А вы, блядь, можете пошевелиться? Вы получили свое шоу! Вы удовлетворены? Не могли бы вы, пожалуйста… вы что, блядь, это снимаете? Ты кусок дерьма…  — Ты не должен был влюбляться в кого-то другого, — икнул Луи. — Я ждал тебя здесь. Я бы ждал тебя целую вечность. Почему ты меня больше не любишь? ДА ПОШЕЛ ТЫ! — воскликнул Луи между бессвязным лепетом, исчезая в толпе потных тел, которые теперь танцевали в такт его рыданиям, и его затошнило. Они прошли мимо зеркала, и когда Луи увидел свое отражение, его вырвало прямо на пол из вишневого дерева. — Господи Иисусе, Луи, — раздраженно вздохнул Лиам и закинул его маленькое тело на плечо. — Какого хрена ты натворил? *** — Ты хорошо выглядишь, — пообещал Лиам, когда Луи внимательно оглядел себя в большом зеркале. — Да? — Да, — кивнул Лиам. Лиам поднялся со своего места на кровати и с доброй улыбкой поправил галстук друга. Четыре года назад Гарри вышел из их дома с сердцем Луи в заднем кармане. Луи сжег свою жизнь дотла, чтобы избавиться от любых следов человека, которого он больше не мог любить, и леса, заключенного в клетку в дыре на левой стороне его груди. Он пытается все исправить. С ним все будет в порядке. Прошло около полутора лет, прежде чем он поверил клятвам своих друзей и обнадеживающим словам Лиама, он начал верить им, когда они обещали ему, что он поправится. Время лечит все раны, и хотя он все еще не мог видеть зеленый цвет без содрогания своего сердца, не мог написать песню, не возвращаясь в прошлое, не мог заснуть, не увидев, как звезды образуют созвездия в форме кривых усмешек и линий смеха, он больше не нуждался в Гарри. Он мог дышать без него, существовать, как отдельное существо, но его маленькие кусочки все еще были разбросаны по всему миру в каждом месте, где каблук ботинка Гарри когда-либо стучал по тротуару. Луи любил его. Он смирился с тем, что Гарри был его единственной большой любовью. Он смирился с этим, но так и не смог полностью освободиться. Сегодня Джулиан женится на очаровательной женщине по имени Эрин. После серии встреч на одну ночь, которые заставляли его чувствовать тоску по дому и шарады отношений, где двое играли в дом, но никогда не чувствовали себя как дома, Луи снова был совсем один в этом мире, вечно пытаясь избежать зеленого цвета. Однако города давным-давно были поглощены лесами, и его мир был покрыт ровным покрывалом мха. Он попытался вырвать его с корнем, но в тех местах, где он это делал, ковер становился только толще, и как бы он ни прятал его, он не мог отрицать, что Гарри был прав — он не мог забыть его. — Кто, черт возьми, устраивает в июле свадьбу на открытом воздухе в Лос-Анджелесе? — простонал Луи, драматически запрокидывая голову. — Я уже чувствую, как потею сквозь пиджак. — Не спрашивай меня, я сказал, что они должны были запланировать это на май. Это было бы прекрасно, я думаю, в винограднике весной. Уж точно лучше, чем поджарить нас всех заживо. — Согласен, — пробормотал Луи, поправляя пиджак. — Я еще даже не вышел, а уже чувствую себя печеной картошкой. Лиам рассмеялся и проверил свой телефон. — Машина стоит снаружи. Парочка направилась к припаркованной машине, ожидавшей их возле дома Луи, и забралась внутрь, устраиваясь на мягких кожаных сиденьях и наслаждаясь комфортом включенного на полную мощность кондиционера. Пока они ехали, ни один из них не проронил ни слова в течение нескольких минут, Луи предпочел смотреть на мир сквозь тонированные стекла, когда они выезжали из города, а Лиам нервно жевал губу, пытаясь произнести следующую фразу как можно деликатнее. Напряжение нарастало в замкнутом пространстве, пока не стало трудно дышать, и наконец он заговорил. — Луи. — Выкладывай, — оборвал его Луи, отвернувшись от окна и бросив на него раздраженный взгляд. — Продолжай, ты уже пятнадцать минут давишься своим языком. Просто скажи это. — Я… Ну, я просто хотел поговорить с тобой, — сказал он медленно, с осторожностью в каждом слове. — Просто хочу убедиться, что ты сегодня в порядке. Луи приподнял бровь, оглядывая его с головы до ног, как будто мог читать его мысли через язык тела; возможно, так оно и было. — А почему бы и нет? — спросил он так, словно не имел ни малейшего представления, с какой стати Лиам стал бы задавать подобные вопросы. — Эрин — замечательная девушка, красивая и добрая. Джулиан этого заслуживает. О чем тут вообще можно говорить? Лиам на мгновение отвел взгляд, тяжело сглотнув, а потом снова перевел взгляд на друга и выдавил из себя слабую улыбку. Луи почувствовал, как глубоко в животе у него скапливается ужас. — Хорошо. Да, — начал Лиам, помолчав несколько секунд, прежде чем продолжить, — Там будут люди, которых ты давно не видел, кое-кто из старых друзей. — Я не гребаный ребенок. Просто скажи мне. Скажи мне, что он будет там. Ну же, скажи это. Лиам неловко заерзал под жестким взглядом друга, кожа застонала под его тяжестью, и он нерешительно пожал плечами. — Он, наверное, будет там, — сказал он после долгих колебаний. Луи сжал челюсти еще крепче, чем прежде. — Я просто хочу, чтобы ты был готов, вот и все. В последний раз ты столкнулся с ним без всякого предупреждения. — В последний раз, когда я столкнулся с ним без всякого предупреждения, я был молод и глуп. Это было четыре года назад. Я надеюсь, что смогу лучше справиться с собой после 1460 дней, чтобы забыть его. Он лгал, потому что, по правде говоря, был в ужасе. Все, о чем он мог думать с того момента, как вскрыл почту в тот день, когда пришло приглашение, было то, что Гарри будет там, и все, о чем он мог думать с каждым неуверенным взглядом, брошенным в его сторону, смешанным с щедрой долей сочувствия, когда речь заходила о свадьбе, было, пожалуйста, не произноси его имени, и, боже, он боялся этого момента последние пять месяцев. Он репетировал то, что скажет, когда это случится, потому что знал, что так оно и будет, и будь он проклят, если покажет свою слабость, выдаст себя, обнажив свое больное сердце и разбитую душу. Он боялся этого неизбежного разговора целую вечность, готовился к нему так хорошо, как только мог, но ложь все еще жгла его язык и не давала ему почувствовать ничего, кроме воспоминаний о парне, который был слишком умен, чтобы остаться. — Я просто забочусь о тебе, Лу, — мягко сказал Лиам. Луи отвернулся, чтобы посмотреть, как мир, не созданный для него, проносится мимо в потоке акварелей, написанных со слезами. — Да, но только не надо, — резко ответил он, хмуро глядя на свое собственное слабое отражение. — Я сам могу позаботиться о себе, — еще одна ложь слетела с его опущенных вниз губ. После напряженных 20 минут, проведенных в неожиданно слишком маленькой машине, они подъехали к длинной каменной лестнице, которая вела к паре тяжелых деревянных дверей, которые были открыты, чтобы приветствовать гостей внутри. Луи почти выскочил из машины. Лиам окликнул его, когда он взбежал по старым ступенькам, но он даже не взглянул на него во второй раз — он не мог этого сделать, потому что еще один взгляд этих печальных карих глаз заставил бы его рухнуть прежде, чем он успел бы увидеть взрыв кудрей или яркой зелени. Внутри стены были покрыты фактурой и побелены, длинный коридор вел на террасу, которая выходила на виноградник, залитый белым солнечным светом. Все было прекрасно, и он скучал, потому что не мог влюбиться в мир, в котором Гарри Стайлс не принадлежал ему. Как это несправедливо! Он шел к вспышке света по темному деревянному полу, протестующему против его веса на каждой доске, и провел рукой по шершавой стене. Он вышел на каменную платформу и был поражен захватывающим дух видом. На многие мили вокруг, насколько хватало глаз, тянулись ряды зелени, пока они не коснулись горизонта. Белые и сиреневые ленты были закручены вокруг перил вдоль края террасы, белая арка в дальнем конце с белыми складными стульями по обе стороны сиреневого ковра, раскатанного от двери туда, где Джулиан и Эрин произносили свои клятвы, и все аплодировали, кроме Луи, он корил себя, потому что он мог бы сделать это много лет назад, если бы не испортил свою единственную верную вещь. Оглядевшись вокруг, он увидел знакомые лица, выцветшие со временем, как старые фотографии, они хранили пятна на чердаке его сознания, упакованные в коробки, которые теперь лежали перед ним с надписью «воспоминания» и не открывались. Несмотря на прозрачную упаковку, содержимое рассыпалось по полу, и у него закружилась голова, когда он вспоминал каждое лицо, на которое смотрел. Когда происходит распад такой же беспорядочный и разрушительный, в тех, кто их окружает, образуются трещины. Луи не видел Найла уже три из четырех лет, что прожил без Гарри. Это было похоже на то, как если бы родители развелись и каждый из них получил опеку над ребенком. Так вот как это работает? Во всяком случае, у него был Лиам, его охранник и защитник. У него есть заботливый друг, который просто хочет, чтобы он снова был счастлив, и Гарри получит человеческое воплощение счастья. Черт возьми, он должен был увидеть его сегодня вечером. — Луи?! — за его спиной раздался отчетливый ирландский акцент. Он обернулся и был встречен знакомой широкой улыбкой и мерцающими голубыми глазами. Он выглядел по-другому, волосы снова были каштановыми у корней, а морщинки от смеха-чуть более заметными, но почему-то все еще точно такими же. Он был заключен в крепкие объятия, ноги на мгновение оторвались от Земли, и любое раздражение или сдерживаемое разочарование от трех лет, когда он потерял одного из своих лучших друзей, исчезло в этих объятиях. Найл опустил его на землю, и Луи обнаружил, что смеется — звук, столь чуждый его собственным ушам. Искренний смех уже давно не сходил с его губ, и вдруг в уголках глаз появились слезы, потому что на секунду он позволил себе поверить, что это снова его жизнь. Что Найл обнимает его в знак приветствия, и когда он опустит его на землю, Гарри будет там со звездами, сияющими в его глазах, с нежной улыбкой на губах, когда он будет наблюдать за происходящим. Однако, когда его отпустили, Гарри рядом с ним не было, и это было только больнее, потому что, скорее всего, он был в комнате, наблюдая за происходящим с совершенно другим выражением лица, и внезапно Луи почувствовал себя совсем больным. — Как поживаешь, приятель? — спросил Найл, хлопая его по спине. Знакомое и в то же время такое чужое прикосновение вернуло его к жизни, чтобы ответить достаточно убедительно. — Хорошо, Хорошо, — кивнул Луи, и на его лице появилась улыбка. — Не могу жаловаться. А ты? — О, я просто великолепно! — радостно воскликнул Найл. Он и забыл, как громко звучал его старый друг. — Я только начал встречаться с девушкой, она классная, — буркнул он, и в его глазах блеснуло что-то такое, что заставило Луи почувствовать морскую болезнь. — Я уже давно не встречался ни с кем, к кому был бы слишком серьезен, — сказал Найл. — Это здорово, Найл, — Луи изо всех сил старался говорить искренне. — Я очень рад за тебя. — Спасибо, Лу. Я должен пойти поздороваться с другими гостями, ты же знаешь, как люди ведут себя, когда ты не здороваешься с ними в таких случаях. Он раздраженно покачал головой, и Луи не смог сдержать хихиканья, которое с грохотом вырвалось из его груди. — Но ведь мы еще увидимся, правда? Может быть, мы будем сидеть рядом друг с другом на приеме! — Да, конечно, — он кивнул ему на прощание и с той же теплотой поприветствовал более знакомые лица. Он не спрашивал Луи о его личной жизни даже после того, как рассказал ему о своей, и почему-то ему казалось, что он все знает. Может быть, это было написано в его опущенных плечах, может быть, в тусклом взгляде, а может быть, Луи просто был параноиком. Как бы то ни было, он все еще был безнадежно, безвозвратно влюблен в Гарри Стайлса и собирался быть здесь сегодня вечером. К черту. Он прошел дальше вглубь сцены, на этот раз более ответственно. Если сегодняшняя ночь станет для него смертельной, он может просто покончить с этим. Пробираясь все глубже к тому, что вскоре станет еще одной фотографией в коробке на чердаке его сознания, он улыбался и махал рукой в знак узнавания на дружелюбных лицах, которые приветствовали его, когда он проходил мимо. Он махал их старому менеджеру по турам, когда врезался в кого-то в наказание за то, что он не смотрел, куда идет. Судьба, должно быть, очень смеялась в тот день, потому что, когда он поднял глаза, чтобы извиниться, любая мысль, которую он когда-либо произносил, исчезла из его головы, и любые слова, которые он когда-либо произносил, были забыты, так как он снова увидел зеленый цвет. — Луи, — выдохнул Гарри, нерешительно глядя на него, — Привет. — он смотрел на него так, словно ждал, что тот сломается, и Луи это очень не нравилось. Он ненавидел получать такой взгляд от кого бы то ни было, но получать такой болезненный взгляд от своего определения рая было неприемлемо. И все же он стоял совершенно неподвижно, желая, чтобы каменный пол под его ногами поглотил его. Это ему не нравилось, потому что природа никогда не была слишком склонна нарушать правила ради него. Гарри по-прежнему смотрел на него выжидающим взглядом, как будто тот в любой момент мог рухнуть. — Привет, Гарри, — сказал он на выдохе, как будто его тело готовилось к этому моменту и испытывало какое-то облегчение от того, что он наконец наступил. — Как ты там поживаешь? Луи прикусил внутреннюю сторону щеки, обдумывая, как ответить. — Хорошо — наконец произнес он, уклончиво пожав плечами в ответ. Гарри тяжело вздохнул, плечи его поникли, как у тряпичной куклы, и он вдруг стал выглядеть невероятно усталым. Неужели ему так же трудно жить без половины своего сердца? Будь проклят Луи и его выдача желаемого за действительное. — Ну же, Лу, не делай этого, — сказал Гарри с болезненным выражением лица. Луи внутренне съежился от этого прозвища, прежде чем ответить. — Что именно не делать? — возразил он, защищаясь, и Гарри разочарованно покачал головой. — Вот это! — воскликнул он, делая жест рукой между ними. — Не делай все таким неловким, когда в этом нет необходимости! — Не надо ничего придумывать… с тобой все в порядке, милый? Потому что последнее, что я сейчас делаю, это. — Луи, — взмолился Гарри, зажимая переносицу между большим и указательным пальцами. Он глубоко вздохнул, прежде чем отвести руку от лица и посмотреть на Луи с безмятежным выражением, слегка окрашенным грустью. — Пожалуйста, просто остановись. Мы не можем просто поговорить? По крайней мере, быть вежливыми друг с другом? Я знаю, что ты не инициировал никакого конфликта, но я так же знаю, что ты никогда не смотрел на меня так, как сейчас. Если я позволю себе смотреть на тебя так, как раньше, я могу просто сказать, что люблю тебя, — подумал он, но оставил это признание при себе. — Сначала мы были лучшими друзьями, ты же знаешь. Я скучаю по тебе. Твое присутствие, я просто… Я не хочу, чтобы это было странно. С нами это никогда не было странно. Я не… — Гарри вздохнул, и Луи почувствовал, как его сердце заколотилось на краю незаконченных слов. — Я не знаю, что пытаюсь сказать, — признался он, снова глядя на парня, чье сердце опрокинулось в бесконечную зелень. — Я знаю, что это не так просто, как раньше, но, Боже, это никогда не было так чертовски трудно. — он снова посмотрел на свои ботинки, руки сжались в кулаки в карманах сшитых на заказ брюк, а между густыми бровями пролегла морщинка разочарования. Луи влюбился в опущенный вниз изгиб его губ и солнечный ореол вокруг тщательно уложенных локонов. Он влюбился в стук сапог по камню и в тени, отбрасываемые его ресницами там, где они веером ложились на скулы. Он все больше и больше влюблялся в мальчика, который дал единственное обещание, которое сдержал: ты меня не забудешь. Луи думал, что его силуэт был глубоким, как стих из поэмы Джона Китса, и он хотел написать прозу о призраке его губ и теле его языка. Все было прекрасным, но он видел только Гарри. — О’Кей, — прошептал Луи, и Гарри оживился, оторвавшись от своих ботинок с сомнением во взгляде. — Окей? — Гарри задал безмолвный вопрос, и Луи закатил глаза с тайной нежностью, которую, как он видел, Гарри мог заметить по тому, как его глаза вспыхнули чем-то слишком быстрым, чтобы расшифровать. — Хорошо, я уберу свои когти. Гарри улыбнулся его легкой шутке. Сердце Луи ныло, когда он делал вид, что все в порядке. — Спасибо, — тихо сказал Гарри, кивая ему своими блестящими глазами. У него всегда были звезды в глазах, созвездия, нарисованные темно-зеленым цветом во вселенных внутри него. Он был необъятным, новое открытие в каждом прикосновении и каждом поцелуе, и Луи влюбился в кометы на его кончиках пальцев. *** После того как их устный контракт был подписан и датирован, они проговорили большую часть времени, неопределенно болтая о своей жизни, но в основном останавливаясь на старых воспоминаниях, в которых они тщательно вырезали ту часть, где они всегда были в фазе медового месяца. Это была в основном светская беседа. Это ни в коем случае не было путем к примирению или воссоединению двух влюбленных, как изображено в самых смелых мечтах Луи, но это было больше, чем сохраненные голосовые сообщения и устаревшие фотографии. Когда их посадили в ряд перед началом церемонии, пара все еще разговаривала, и вот так они закончили слушать, как Эрин и Джулиан произносят свои клятвы рядом друг с другом в напряженной тишине. Это могли быть мы, подумал Луи и заставил себя не смотреть на сжатую линию челюсти Гарри. — Ее волосы вянут, — внезапно прошептал Гарри, и Луи был вырван с опасной территории, захваченной его разумом. — Что? — Ее волосы. Они увядают, — Гарри указал подбородком на невесту, тушь которой грозила потечь, а по ее круглым щекам катились слезы от признаний в чистой любви. Конечно же, ее золотистые волосы, которые стояли высоко в своем положении, как замысловатая прическа, начинали страдать от жары, увядая, как маргаритка в конце августа. — О Господи, бедняжка, — прошептал Луи, качая головой. — Я говорил Джулиану, чтобы он не устраивал свадьбу в Лос-Анджелесе в июле, но меня никто никогда не слушает. — Мы хотели летнюю свадьбу, — сказал Гарри пассивно, как будто он указывал на что-то столь же скромное, как погода. Луи замер, дыхание перехватило, а кровь застыла в жилах.  — Хотя ты всегда настаивал на том, чтобы вернуться домой на церемонию, так что я думаю, что там было бы не так жарко. Луи ничего не сказал, просто смотрел в теперь уже размытые линии своего зрения и надеялся, что смерть придет как сладкое освобождение. Последовала долгая пауза, прежде чем кто-то из них заговорил снова, и Гарри быстро сменил тему разговора, нарушив тяжелое молчание. — У него на смокинге ямочные пятна, — выдохнул он в ужасе, и Луи не смог удержаться от смеха, увидев темные пятна на подмышках его пиджака. *** Церемония проходила гладко, молодожены выглядели воплощением блаженства, когда они обещали друг другу свои жизни. Был час коктейлей, и Гарри возвращался из бара с двумя разноцветными напитками в руках, один из которых был светло-зеленым, а другой — ярко-синим. Хотя Луи всегда старался морщить нос, когда Гарри заказывал фруктовые напитки, он предпочитал сладкий вкус на своем языке, и Гарри знал это. Он только закатил глаза и протянул ему зеленый бокал, а Луи тихонько замурлыкал в тайном одобрении. Они молча потягивали коктейли, прежде чем Луи сказал, что Гарри выглядит точно так же. — Да? — Да, — кивнул Луи, — На самом деле это немного жутковато. Гарри рассмеялся в ответ, и в уголках его глаз появились морщинки, а Луи был достаточно глуп, чтобы хоть на секунду почувствовать себя полноценным человеком. — Жутковато? — сказал Гарри со своей наградной улыбкой. — Да! Это все равно что смотреть на старую фотографию, только я выгляжу как старый пердун, а ты все еще выглядишь как фонтан молодости. — Тебе 28 лет. Вряд ли ты старый пердун, — напомнил ему Гарри, закатывая глаза с улыбкой, которая была слишком нежной, чтобы не быть случайностью. — Я уже добираюсь туда. Мне больше четверти века. Когда же это случилось?! — воскликнул он, и Гарри моргнул, не впечатленный его драматизмом. — Луи, мне 26 лет, — невозмутимо произнес Гарри, — А это значит, что я тоже должен быть старым пердуном, если ты зарабатываешь этот титул, когда тебе исполняется 25. — Чепуха, — отмахнулся Луи. — У тебя было больше всего соло в forever young, так что ты автоматически получаешь вечную молодость. Я не устанавливаю правила, а просто навязываю их. Гарри откинул голову назад, громко и беззаботно хихикая, пока не зажал ладонью свой хихикающий рот, широко раскрыв глаза от удивления при звуке, исходящем из его собственного тела. — Гарри! — крикнул Лиам, подходя к нему сзади. Спина Луи напряглась, и он, прищурившись, предостерегающе посмотрел на собеседника. — Лиам, привет! — Гарри весело поздоровался, его глаза сияли, когда он повернулся к другому мужчине и крепко обнял его за шею. Лиам ответил тем же жестом и поймал взгляд друга через плечо. На его губах играла легкая улыбка, а в больших карих глазах, если Луи не ошибался, стояли слезы. За последние несколько лет было легко забыть, что Гарри был одним из лучших друзей Лиама. Он потратил все свое время на то, чтобы собрать Луи воедино, что он позволил своим отношениям с Гарри развалиться, и с выражением лица Лиама, когда он обнимал человека, сделанного из солнечного света, он не мог справиться с тошнотой, которая поползла в его горло. Он был так сосредоточен на своей собственной боли, что забыл, что другие тоже могут страдать. — Как поживаешь? — мягко спросил Лиам, как будто боялся, что Гарри рассыплется у него на глазах, если он скажет слишком громко. — Я в порядке, Ли, я в порядке, — сказал Гарри, улыбка украсила его недавно расслабленное лицо, когда он отодвинулся, чтобы рассмотреть внешность Лиама. — Посмотри на себя! — проворковал он, взъерошив волосы своего старого друга. — Ты все еще выглядишь как влажный сон девочки-подростка. — Лиам рассмеялся, и этот звук отразился от стен. — Говорит Мистер Гарри Стайлс, — поддразнил Лиам, — Парень с чертовски хорошими волосами, который с самого начала вел самую большую группу в мире своими жирафьими ногами и чванливостью Мика Джаггера. — Гарри фыркнул и игриво толкнул его в плечо, а Лиам все время улыбался ему. Луи почувствовал, как в его груди расцветает новый тип ревности. — Я вижу, вы двое уже наверстали упущенное, — сказал Лиам, втягивая Луи в разговор. Обе пары глаз уставились на него прежде, чем он заметил это. Он встряхнулся от своих мыслей, прежде чем сумел кивнуть и улыбнуться как можно лучше. — Да, — подтвердил он, и беспокойная складка между бровями Гарри намекнула, что он знает, что что-то не так с тем, насколько искренней была его вымученная улыбка. — Хорошо. Я… Я рад, — тихо сказал Лиам, и Гарри посмотрел на Луи с каким-то странным выражением в глазах. — Я тоже, — сказал он, но его губы неуверенно изогнулись. *** По мере того, как тянулась ночь, Луи становилось все труднее сдерживаться, чтобы не крикнуть «Я люблю тебя» с ближайшей крыши вниз мужчине с ночным небом в его широко раскрытых глазах. Гарри сиял, как крошечный кусочек галактики, которой он был, и Луи издалека наблюдал, как его солнечная система поглощается солнцем. Все вращается вокруг Гарри, и это нечестно. Оркестр играл старые песни и новые, а Гарри бесстыдно метался по танцполу. В этот момент у него на бедре сидела Лакс, теперь уже хорошенькая молодая девушка с золотистыми волосами и застенчивой улыбкой, которая хихикала и цеплялась за его шею. Луи помнил, как она была совсем маленькой, а Гарри держал ее на коленях и дул ей в живот. У нас бы уже были дети, подумал Луи. Гарри повертел в руках розовощекую куклу и прошептал ей на ухо слова бодрого поп-гимна. Я люблю тебя, — подумал он. — Я так люблю тебя. — Прервитесь ради мистера и миссис Бунетта! — приветливо улыбаясь, сказал в микрофон красивый мужчина лет тридцати пяти. Джулиан поцеловал руку Эрин с того места, где они стояли на танцполе, и она покраснела приятным розовым оттенком. Зал взорвался криками и аплодисментами, поздравляя молодоженов, и Луи тоже захлопал в ладоши, но его сердце болело там, где оно уже однажды было разбито. — Это последняя песня, которую мы сыграем сегодня вечером, — сказал голос из динамиков, — Так что хватайте своего партнера, и пусть это будет последний танец. Раздались первые аккорды песни. Гарри опустил Лакс на землю и прогнал ее прочь, к Тому и Лу, которые приветствовали свою дочь с распростертыми объятиями, подхватывая ее на руки и раскачивая между собой под звуки баллады. Луи наблюдал за воссоединением семьи после того, как Гарри похитил девочку для последних нескольких песен, с грустью покусывая края разрывающегося сердца, он думал, как бы он выглядел, держа ребенка с сине-зелеными глазами и карамельными кудрями, обрамляющими нос-пуговку и полные губы. Может быть, они и танцевали бы вместе вот так в гостиной под старые пластинки Гарри, искривленные от старости и звучащие немного не так. Возможно, они бы танцевали под эту самую песню, Элвис Пресли продолжал бы настаивать, что он не может не влюбиться в Гарри, а Луи шептал бы эти слова своему раскрасневшемуся мужу, потому что, Боже, он их понимает. Из-за облаков протянулась раскрытая ладонь в знак того, что они танцуют. Луи перевел взгляд с запястья на руку, потом на лицо некоего Мистера Гарри Стайлса и почувствовал, что его сердце перестало биться. — Что ты…? — Просто потанцуй со мной, — сказал Гарри тихо, почти умоляюще. — Это последняя песня. Давай потанцуем. Луи поколебался, прежде чем медленно кивнуть, внимательно глядя на Гарри, когда тот взял его за руку, которая вела его на танцпол. Он потянулся, чтобы обнять Гарри за шею, а его партнер предпочел положить руки ему на талию. Они покачивались в такт музыке, и хотя это было движение, которое не требовало большой техники, Гарри был далеко не таким неуклюжим, как помнил Луи, и этот простой факт заставил его сердце опуститься до самого низа живота. Как много он пропустил за последние четыре года? Shall I stay? Would it be a sin? — Я этого не делал, — сказал он, глядя на Луи сверху вниз с каким-то сомнением в зеленых глазах. Луи приподнял бровь, услышав это неопределенное заявление. — Что? — В тот вечер на вечеринке. — Что за вечеринка? — перебил его Луи. Гарри бросил на него равнодушный взгляд. — Ты знаешь, — сказал он со знанием дела, и Луи отвел взгляд, покраснев от смущения при воспоминании, которое все еще казалось таким свежим, несмотря на прошедшее время и количество алкоголя в его организме, когда это произошло. — Ты сказал, что я не должен был влюбляться в кого-то другого, — сказал он, и глаза Луи снова встретились с его глазами. — Я этого не делал. Оба мужчины долго молчали, позволив музыке вернуть их к более простым временам, когда Луи прижался щекой к груди Гарри и даже не попытался оттолкнуть его. Darling, so it goes, some things are meant to be. — Как ты думаешь, мы бы справились? — наконец спросил Луи, съежившись от того, как хрупко прозвучал его голос в собственных ушах. Он по-прежнему прижимался к груди Гарри, не желая встречаться с ним взглядом в страхе перед тем, что он может увидеть. — Иногда я думаю, а если бы мы просто…  — Да, — мягко перебил его Гарри. — Я думаю, у нас бы все получилось. После этого Луи замолчал, и парочка продолжала раскачиваться взад-вперед под музыку, которая падала вокруг них, как снег. Take my hand, take my whole life too. — Мне так жаль, Хаз, — прошептал Луи, и его горло сжалось под тяжестью непролитых слез. Гарри ничего не ответил, и он продолжил: — Больше всего на свете я хотел бы забрать все слова обратно, но я не могу… и я… я… — он запнулся, и Гарри затаил дыхание. — Я люблю тебя. Я всегда любил тебя, и ты был прав. — Я был…? — Когда ты уходил, ты сказал, что я не забуду тебя, — сказал он, снова глядя на Гарри, который встретился с ним взглядом, в котором было что-то похожее на сожаление, написанное между морщинками его лица. — Почему ты смотришь на меня так… — Луи осекся, когда Гарри наклонился, чтобы прижать их губы вместе. Луи показалось, что он слышит аплодисменты, но, возможно, все это было только в его голове. А еще, возможно, это были Лиам и Найл. For I can't help falling in love with you.