Хождение по...

— Ненавижу! Ненавижу!!! Голос хозяина сорвался на бессмысленное утробное рычание вперемешку с тонким, жалостным подвыванием и скулежом. Люмьер, дрожа от страха, притаился за занавеской. Клоксворт в бессильной ярости сжимал свои неживые золочёные кулаки и машинально закрывал плечом Чипа и миссис Поттс, а Люмьер то и дело, перебарывая трусость, выглядывал из-за занавески, быстро окидывал взглядом полуразрушенную комнату. — Урод, я урод! Чудовище! «…Убийца» Хозяин в бессильной ярости оставлял глубокие царапины на каменных стенах и рвал зубами обивку мягкой мебели. Люмьер сморщил своё восковое лицо и глубоко вздохнул. Не смотри на них. Не смотри. Не смотри, но как — если это невозможно, если они притягивают к себе взгляд каждую секунду?! Трупы. Трупы были повсюду. Маленькая, милая, всегда со всеми приветливая горничная Алиса — она стала небольшой изящной солонкой, и теперь вместо крупинок соли и острых осколков Люмьеру чудилась её кровь, кости и мясо. Расторопный, весёлый и бойкий помощник садовника Эдмонд с задорным ёжиком густых волос стал каким-то цветком на подоконнике, таким же растрёпанным, как шевелюра паренька. Тонкий стебель — мальчишеская шейка — был сломан, лепестки разносил сквозняк из разбитого окна, и комья земли хозяин яростно расшвырял по всей комнате в своём бесконечном хождении по… Мукам? Трупам. — Ну, как там, Люмьер? — тонкие губы Клоксворта ходили ходуном, несчастный будильник то и дело вздрагивал всем телом, так, что маятник стукался о стеклянную крышку. Подсвечник почти упал наземь, отцепив руки-свечки от занавески, тяжело взглянул на друга и соперника — и коротко скосил глаза на миссис Поттс, которая нежно утирала носиком чайные слёзы с фарфоровых щёк дрожащего от страха сына. — Всё в порядке, — громко и твёрдо произнёс Люмьер, — он скоро успокоится. Миссис Поттс вздохнула с облегчением — а Люмьеру оставалось только ободряюще похлопать Клоксворта по плечу и мысленно перекреститься.