Потери

В последние свои дни Витольд будто бы чувствовал, что скоро случится какая-то беда. Был чересчур ласковым, нежился каждый удобный и неудобный случай, даже когда Шани было не до этого. Её такое отношение к себе начало напрягать лишь когда однажды утром она проснулась от тяжёлого взгляда на своём лице. Витольд сидел на краю и горько смотрел на девушку. - Витольд? - Воробушек мой,- тихо выдохнул он, погладив Шани по щеке тыльной стороной ладони. - Знаешь, если со мной что-нибудь случится, ты не замыкайся в себе, прошу. Найди себе кого-нибудь ещё. Будь счастлива. Сердце девушки невольно пропустило удар, по спине прошёлся холодок. Она тогда ничего не ответила, даже не спросила, что же такое с ним происходит. Витольд никогда не говорил таких вещей, сантименты Витольду были отчасти чужды. Да, они не редко говорили по душам, но чтобы младший фон Эверек говорил... Такое... Витольд поклялся Шани, что уйдёт из банды. Это было не лёгкое решение, но оба знали, что так было бы лучше. Тот день, когда Витольд ушёл "в последний раз повеселиться с братом и ребятами" до сих пор снится ей в кошмарах. Когда вечером вместо Витольда в дом забежал один из Кабанов невнятно и пьяно крича, что беда всё же случилась, сердце Шани ухнуло, затихло, и все остальные действия происходили будто бы не с ней. Будто бы она наблюдала за всем со стороны. Не она побежала вслед за пьяным мужчиной, не она запрыгнула в седло, не она поехала в маленькую деревушку. Разумеется, она не успела. С пробитой головой никто долго не живёт. Держа его тело в крепких объятиях, она не рыдала. Выла, кусала губы до крови, но не рыдала. Кажется, уже в тот момент она потеряла сознание. Ольгерд потом сказал, что её еле как оторвали от тела брата. Витольда похоронили как подобает для рода фон Эвереков. Уложили в холодный и мрачный родовой склеп. Шани невольно подумала, что Витольду там будет до ужаса скучно и грустно, но тут же потрясла головой, смахивая эту мысль. Мёртвым всё равно. Она думала, что после похорон ей наконец-то станет легче. Наконец-то сможет смахнуть слёзы, глаза от них перестанут болеть, дышать будет легче. Ещё бы Ольгерд перестал бы ходить со своими извинениями и сочувствием. Она не знала почему, но чувствовала, что Ольгерд в какой-то мере виновен в смерти своего брата. Слишком спокойный он был как при смерти Витольда, так на его похоронах. Он будто бы... Был равнодушен ко всему. Что ж, легче не становилось. Сухие горячие губы целовали сначала рыжую макушку, потом ухо, шею и плечи. Грубые большие ладони погладили от её тонких кистей до груди, которую тут осторожно сжали одновременно с тем, как зубы укусили нежную кожу. Пока одна рука ласкала грудь, вторая огладила плоский живот, спускаясь ниже. - Доброе утро, воробушек. Шани вскочила на кровати. Фантомные ощущения всё ещё приятно жгли кожу, но она не могла остановить рыдания, неосознанно закрывая рот обеими руками, кусая пальцы, только лишь бы горло перестал больно давить несуществующий ком или сдавленный крик. Она редко заходила к нему в склеп. В основном потому что решила отвлекать себя уймой работы и только уж потом, потому что больно. В склепе фон Эвереков было страшно, холодно и пахло, разумеется, смертью. Его каменный гроб явно давно никто не навещал - он запылился, принесённые цветы завяли, оставленное братом или кем-то из Кабанов пиво в кружке скисло, всё покрылось пылью. Она положила на холодный камень ветку рябины. - Я не могу без тебя, Витольд... Дай мне сил идти дальше... Она не знала, что сейчас он гневно бил стены кулаками и рычал, но тщетно - кулаки проходили сквозь, а его ненормативную лексику она ни за что бы не услышала. Вздохнул, если это можно назвать вздохом в его-то положении, заставил себя посмотреть на измученного любимого воробушка и сжать зубы в бессильной ярости, отчаянии. - Да если б я знал, что так случится, милая! Душенька! Я бы ни за что..! Да никогда б..! Шани! Тут я! Вот он! Ну посмотри, ну взгляни же! Но она не слышала ни звука. Шани сидела довольно долго. Рассказывала, как сейчас проходят её дни без него, как скучает. Размышляла о том, что было бы, не пусти она его туда. Как бы сложилась их жизнь, если бы он не ушёл. Рассказывала о мечте про семью, детей. - Кстати, о детях... - она уже еле внятно говорила из-за сдавивших её горло слёз. Витольд напрягся, предпологая, что же она скажет.- Я... Я потеряла его... Нашего ребёнка. Как бы он не кидался к ней, не обнимал, не целовал, всё, что она чувствовала - это холод, и спешила уйти, оставляя его одного на растерзанье отчаянию и родных усопших предков.