"In backstage"

      Она стоит за кулисами, вдумчиво скользя взглядом по лицам публики в очередном городке. Ее голубые глаза цепко отмечают какие-то детали поведения зрителей в зале, ведь души моя девочка еще не видит. Пока не видит. Проклятие еще не разделено меж нами. Мало времени. Но всё впереди. Я чувствую ворочающуюся в ней тьму, что буйным цветом раскрывается в моих руках, открывая лепестки и завораживающе дурманит.       Уже почти не вздрагивает от прикосновений к себе. В цирке к ней вправе прикасаться только я. Веду кончиками пальцев по гладкости бледной кожи от запястья до плеча, отмечая обольстительную улыбку, тронувшую полные подкрашенные губы.       — Как тебе контингент? — спрашиваю Сару, снимая маску.       — Есть интересные экземпляры… — улыбка превращается в усмешку с долей отвращения.       — Вот как?.. — притягиваю её запястье к лицу, осыпая поцелуями свою соблазнительницу от пальцев до самого плеча, выше, скользнув языком по тонкой шее, отмечая первую волну мурашек. — Уже придумала, как наказать их?       Оборачивается резко. Так, что каштановые волосы, пахнущие морозником, касаются моего лица лёгкой пощечиной. Маленькие тонкие ладони упираются в мою грудь, скользя от середины к плечам. Голубые глаза с озорством смотрят снизу-вверх:       — Сначала я накажу тебя… — ладони чуть толкают плечи в глубину кулис.       Невозможно сдержать усмешку. Запала много, но иссякает он быстро. Ей удобнее и привлекательнее быть ведомой, а не ведущей. Но знаю, что это лишь пока. Входит следом в карман за кулисами, непроходное маленькое помещение шатра, которое скрыто занавесом и декорациями от артистов и зрителей. И хочется верить, что музыка заглушит все звуки, но кто знает, как на сей раз поведёт себя её темперамент.       Одно движение маленьких пухлых губ, касающихся моих, и мир наливается красками сильнее, чем от любого наркотика. Зарываюсь в каштановые волосы пальцами, стягивая их на затылке, вынуждая подчиниться. Она с тихим рыком кусает мою нижнюю губу, в надежде что позволю вести сейчас, но… нет, моя девочка. Ты хотела игры, но быть ведущей еще… не заслужила.       Тяну сильнее, вынуждая запрокинуть голову, отмечая, как голубые глаза прячутся за пушистыми подрагивающими ресницами. Очерчиваю тонкую шею губами, чуть покусывая кожу, чувствуя, как ускоряется под ней пульс от каждого поцелуя. Вцепляется пальцами в отвороты жилета, пытаясь удержаться на ногах, тихо охая и постанывая от начала прелюдии. Одно движение свободной руки, и бретели белого платья на её плечах лопаются к чертовой матери, обнажая высокую грудь с бесстыдно поднявшимися розовыми сосками. Пытается дёрнуться, прикрыться руками.       — Нет. — будто ребенка, шлёпаю по рукам с усмешкой, она опускает их, покорно сжимая ладони в кулачки, — Умница, моя милая…       Еще рывок ладони. Корсаж лопается следом за бретелями, и белая ткань платья опадает к ногам Сары. Невинное платье, скрывающее давно не невинное тело и еще более не невинную душу. Бесполезная тряпка, скрывающая от меня всё, чего я хочу каждую минуту с того момента, как она осталась со мной.       Дышит часто, взгляд исподлобья. Маленькая дьяволица. Кажется испуганной. Ох, как же обманчиво это зрелище. Ведь на дне голубой лазури пляшут такие черти желания, какие и мне не снились. А может и стали сниться. Лишь с ней. Сминаю чуть подрагивающие губы в поцелуе, чувствуя, как она старательно выплясывает ловким язычком по моим губам. Словно пытается выучить то, что еще не успела, запомнить на будущее. И тихо стонет, хмуря брови, не отрываясь от поцелуя, когда до лёгких синяков сжимаю её грудь, чуть щипая твердую вишенку соска.       Не удерживается. Скользит-таки пальцами по животу вниз, доходя до моего паха, задевает через ткань ногтями то, чему в брюках уже неимоверно тесно от одного её присутствия. Даже в одежде. Только бы рядом.       — Опрометчиво… — улыбаюсь с азартом в её губы, — ты ведь знаешь наказание за непослушание…       Тяну за волосы вниз, заставляя опуститься на колени.       И невинность из взгляда почти теряется. Усмешка, закушенная нижняя губа, припухшая от поцелуев. Еще более полная, еще более пленительная. И руки привычно справляются с ремнем и молнией брюк. Отгибает края вдоль ширинки, обхватывает руками ствол, поглаживая пальцами. Усмешка — знает, дьяволица, что сейчас сможет вести, не долго, но и этого хватит для маленького триумфа Сары.       Губы смыкаются на головке, обводя её языком во рту, чуть сдавливая, чуть поглаживая, и я чувствую, как от шеи до самого пола проходит разряд тока. Первое движение, взгляд исподлобья. Почти насмешливый. Снова опускающиеся по всей длине мягкие губы, размазывающие по коже остатки помады, которая не отпечаталась на моём лице после поцелуев. Невероятно пошлое зрелище, которому хочется придать еще немного остроты. И вновь попытка дёрнуться, отстраниться, когда каштановые волосы намотаны на кулак. Не успевает катастрофически. И я задаю ритм, чувствуя, как она упирается ладонями в мои бёдра, пытаясь ограничить доступ, дать себе свободы. Но головка скользит по нёбу в её рту, проходя максимально глубоко.       Расслабляется, позволяя властвовать над собой, лишь ограничивает до того, чтобы не задохнуться. И остаётся только рвано дышать, наблюдая как эта маленькая и сильная женщина отдаётся своему единственному демону. Предоставляя себя, душу, тело, разум… полностью подчиняясь и покоряясь. Только мне и только со мной. А за кулисами снова властная и холодная, для артистов и зрителей, для всех других.       Стараясь дышать носом, совершает лёгкие глотательные движения, подводя меня ближе к грани, будто всё еще верит, что моей выдержки на неё не хватит. Хитрит изо всех сил, помогая рукой себе. Вращательные движения и снова плен теплого влажного рта. Так глубоко, как только может. Уже без подсказки, без направления. Скользит губами, очерчивая и обводя во рту каждую пульсирующую вену на органе. С пошлым звуком поцелуя размыкает губы, снова вызывая мурашки вдоль моей спины. И ловкий язычок щекочет крайнюю плоть.       — Наигралась?.. — уже не усмешка, плохо контролирую себя, не порядок.       За подбородок вздёргиваю её на ноги. Любимое положение. Спиной ко мне. Укрытые тканью шелкового белья бёдра вжимаются в мои. Досадное упущение и недосмотр. Бесполезная тряпка улетает к платью на пол. Прикосновение к нежной коже снова разрядами по всему телу.       Пальцы скользят по её телу сзади и спереди. Вверх, вниз… Снова. И еще. Вдоль позвоночника, чуть проникая меж ягодиц, ниже. К лону, уже истекающему соками. Один палец — судорожный вздох и её затылок вжимается в моё плечо. Два пальца — тихий стон, который она заглушает, прикрывая губы рукой. Три пальца и толчок в глубину — закусывает костяшки пальцев, чтобы не вскрикнуть. Дразнящая ласка в теле, она чуть шире расставляет ноги, позволяя двигаться в себе. И плоть внутри обхватывает каждую фалангу, сжимается, сдавливает. Как сдавливает разум от мысли, что уже скоро в этот горячий плен попадут не только пальцы.       Улыбаясь в белокожее плечо, нахожу момент цирковой музыки, когда аккорды достаточно громкие. В теле Сары остаются два пальца. Которые ножницами расходятся, лаская подрагивающие стенки. Стон разрывного, отчаянного наслаждения не скрыть даже ладони. Её бёдра мелко подрагивают, колени вот-вот подогнутся. Еще немного напора и…       — Я не разрешаю кончить… пока нет. Сегодня — трижды, моя девочка…       И под моей ладонью, обнимающей её руки, грохочет сердце от испуга. Три оргазма. С интервалом, который я захочу. Не пробовала еще… что ж, всё бывает впервые. Снова улыбка в кожу, движение языка и смыкающиеся на шее губы втягивают кожу, чуть прикусывая… Моя маленькая шалость…       Пальцы выскальзывают, вынуждая её болезненно дёрнуться, вскрикнуть сдавлено.       — Чш-ш-ш… не смущай зрителей, моя милая…       Проскальзываю в теплое узкое тело. Всё равно узкое, как не ублажай её перед тем, что неизбежно следует дальше. И всё равно вскрикивает. Зажимая рукой маленькие пухлые губки начинаю двигаться. Почти сразу. Не позволяя привыкнуть. Уже знает, понимает, что будет дальше… Внутри неё мой личный ад. Маленькая горячая пульсирующая преисподняя. В которую вбиваться хочется предельно жестко, глубоко, чувствуя эти сжимающие стенки плоти, сочащиеся, желанные, горячие.       Сара выгибается, охотно подмахивая бёдрами, и я с усмешкой наблюдаю, как она с силой насаживается на меня, вздрагивая от каждого движения. Чуть поводит ягодицами, сжимаясь внутри еще сильнее, заставляя меня сдавленно шипеть в её собственную шею. Тонкие ладони шарят в поисках того, за что можно ухватиться, за тонкую стену шатра не выйдет, за занавес — не комильфо — могут и заглянуть.       Паника в воздухе. И еще более глубокие толчки. Глубже, в её тело, содрогающееся покорной куклой в моих руках, готовое вот-вот обмякнуть, упасть на пол шатра, когда ноги окончательно перестанут держать от первой волны разрешенного оргазма.       — Один.       Она выгибается, выдыхая крик в мою ладонь. Сжимается вокруг пульсируя, как сверхновая, спрятанная в нежном теле. Дрожь прокатывается по ней от макушки до пяток. Дышит тяжело, вцепляясь ногтями одной руки в запястье моей, закрывающей её рот, а другими в мою талию под рубашкой.       — Умница… — чуть кусаю шею, чувствуя еще одну конвульсию, чуть слабее, снова будет маленький синяк.       Отстёгиваю плащ, бросая перед ней на пол, не выходя, опускаюсь с ней на колени. Белая кожа резко контрастирует с черной материей. Хрупкая маленькая женщина, дрожащая после первой разрядки. Но это только начало. Резко вдвигаюсь в это хрупкое тело до упора, и она падает ничком в плащ, сминая ткань в пригоршни. Снова резкий толчок — протяжно, но тихо стонет, кусая край ткани. Из голубых глаз текут слезинки — прозрачные, как бриллианты. Для неё это почти унизительно.       Движения набирают скорость, и я сжимаю белые ягодицы руками, зная, что оставляю синяки на нежной коже. Когда она такая покорная, почти тихая, не пытается противиться… это сводит с ума. Но травмировать — нет, не хочу. По закулисью раздаются звонкие шлепки соединяющихся тел. Пошлые, громкие, почти перекрывающие цирковую музыку и визги уродцев на сцене. Проталкиваюсь ещё глубже, чувствуя, как она напрягается с каждым толчком в своё тело. Снова. В ней опять эта убийственно влажная жара. Стучащий в узкой плоти, обволакивающий пульс.       Вбиваюсь с рыком, чувствуя, что третья разрядка будет общей. Сдерживаться всё сложнее, наблюдая, как она хрипло дышит, зажмуриваясь и прогибаясь в пояснице, подбирая нужный угол для себя. Толчки нарастают пропорционально давлению внутри. Изворачиваясь, заглядывает в глаза с мольбой. Знает, что почти… почти сдался. Но всё еще рано.       Колени её почти не держат, подрагивающие бёдра норовят расползтись в стороны… и медленно всё же расходятся… Что ж, ладно… Опускаюсь, упираясь руками по бокам от её головы еще больше увеличивая темп. Оголённая шея манит. С волчьим порывом кусаю эту тонкость. И в голове снова звериная, пошлая картинка покрытой мною самки… как бывает только с ней. На белой коже след зубов и капельки выступающей крови. Она дышит рвано и часто, выдыхая на входе заполняющего её тело органа.       — Два… — шепчу в ухо, упираясь лбом в её висок.       Вскрикивает. Слишком громко. Снова разрядка. Тело пульсирует вокруг меня. Убийственная узость кольцом охватывает орган, почти вынуждая кончить с ней. С легким пошлым звуком покидаю её тело, чувствуя дрожь от этого движения.       — Перевернись. — более хрипло, чем планировал приказываю я.       Моя насмешка с голубыми глазами, мучительно прекрасный демон…       Сглатывает пересохшим горлом, облизывает искусанные губы. На шее наливается синяк от моего укуса. Под волосами. Не страшно. Кажется, сейчас она его даже не чувствует. Подрагивая переворачивается, ложась на спину. Расслабленная, податливая, горячая и влажная. С бёдер стекает секрет. А ведь еще третья волна впереди. Тонкие пальцы перебирают пуговицы жилета и рубашки. Теперь можно… тянет на себя, прижимаясь губами к моей шее, ведёт языком по шрамам, заставляя сбиваться дыхание, терять разум.       Я прикрываю глаза, благодарно принимая эту ласку. Которой она каждый раз пытается выкупить немного свободы. Которую я не дам.       Снова упругий толчок в её лоно. До конца, заполняя её до крика, срывающегося с опухших губ, к которым я приникаю, глуша срывающиеся хриплые стоны. Фиксируя руками хрупкие плечи, сжимаю её, оставаясь на локтях. Вбиваюсь беспощадно, резко, глубоко и мучительно. Снова пульсирующий жар. Её язык выплясывает в моём рту какой-то дикий, первобытный танец, узкие ладони тянут ближе к своему телу, скользят кончиками пальцев, ногтями по рубцам. Она вздрагивает от каждого толчка. Снова скапливаются слезинки. То ли от боли, то ли от наслаждения. Не признается, что делаю больно. Стерпит и вынесет что угодно. Сильная… даже при всей своей слабости — сильная… моя…       Стройные ноги обвивают за пояс, смыкаются в замок за поясницей, снова этот притискивающий ломкий жар, пытающийся пролезть под изуродованную рубцами кожу. Она стонет в поцелуй, выгибаясь на лопатках, путаясь пальцами в моих волосах, и я, кажется, чувствую биение своего органа в её теле: через тонкую кожу тесно прижатого живота. Кусает губы, резко запрокидывая голову, начиная неудержимо кричать в порыве накатывающей волны удовольствия, не смущаясь, не стесняясь. И под кожей шеи трепещет пойманной в клетку птицей пульс.       Её чуть охрипший от наслаждения стон, крик, вздох, судорога хрупкого тела приближает и мой финал. Сдерживаться становится всё сложнее. Эта манящая нежность, раскрытая, принимающая, позволяющая чувствовать себя… Она уже во мне. В моём сердце. Так давно…       — Смотри на меня… — скольжу губами по тонкой шее.       Размытый слезами взгляд голубой лазури. В окружающей пошлости, в клоаке цирка. На грязном полу и плаще, с широко разведёнными бёдрами, издавая хриплые стоны пересохшими от желания губами. Голубая аквамариновая чистота. Моя чистота, соседствующая с тьмой.       — Три… — шепчу, накрывая её губы поцелуем.       И в несколько толчков нагоняю её в волне оргазма, рыча в губы с привкусом крови, сладостью мёда и жаром преисподней. Чувствуя судорогу нежного тела под собой, ногти, входящие в мои плечи. Видя закатывающиеся от наслаждения голубые глаза, распахнутые в крике губы…       — Умница…