Эмалированное судно

— Ну что там? — Нетерпеливо, злобно спрашивает Панда. А Джесси раздосадованно вздыхает. Ей нечего сказать. — Перестань, Нита. — Она грустно мотает головой, отбрасывая тёмные, тоскливые мысли. Посуда скопилась огромной горой, пыльная тумбочка у кровати, сама она не заправлена, а окошко около неё давно покрылось огромным слоем грязи, таким, что даже маленький-маленький, тусклый лучик света не пройдёт сквозь эту преграду. — Ты перестань. — Рявкает младшая. Панда была ниже Джесси, но не слабее. И физически, и духом. И ничего не давало ей намёка на то, что Джесс, похоже, вот-вот расплачется. Что привело её к этому? Кто привёл? — Нита, сейчас только два часа дня. Подожди. — К пяти вечера пара должна была отправиться в больницу, узнавать результаты анализа. На бешенство. И кто укусил их — непонятно. Да похоже сама жизнь была этим ненормальным животным. Она и цапнула их за руку. Или что-то ещё. У Джесси ныло сердце, у Ниты — голова. А может вирус всю жизнь таился где-то там, в крови. Ожидая момента, когда две заражённые души встретят друг-друга и сами разрушат друг-другу жизни. А он лишь добьёт иллюзию счастья и любви. Которых, наверно, никогда и не было. — Не хочу я ждать! — Звонким эхо отдаётся в ушах старшей. — Как долго это будет длиться? — Спрашивает голос в голове. — До пяти вечера. — Отвечает другой. Джесси лишь злобно хныкает, сжимая в руках стеклянный стакан. Вот-вот и он треснет, оставив полосы крови на ладошках. Ведь Тануки не умеет вовремя останавливаться. Вот и потянуло её дальше, к отношениям. А там всё и разбилось вдребезги. Как и этот стакан. Хотя, в этот раз пронесло — Джесс лишь аккуратно сделала короткий глоток воды и поставила его обратно на стол. Этого достаточно для того чтобы перейти к новой чёрной полосе. Нита сидит на не заправленной, пыльной кровати и смотрит в грязный пол. То ли это тараканы, то ли ей мерещится. Сладкой жизнью так и пахнет. Или это запах гнили? Руки дрожат, дёргаются. То же самое со зрачками. Всё размыто и темно. Может дело не в глазах? Что и без того пусты и безжизненны. Этого вполне достаточно. Джесси опускает взгляд на белый лист с текстом. И ничего не меняется. Не было ни улыбки, ни счастливой жизни, что вот так взяла и оборвалась. Оборвалась на листке бумаги с чёрными буквами. Оборвалась на диагнозе. Нет, она давно была оборвана — как только они познакомились. Как только произнесли свои имена, интересы, вкусы. Как только сказали эти роковые три слова. Теперь эти три слова приобрели другое значение. Другой смысл. «Я люблю тебя.» мучать. Злить. Раздражать. Ей не жалко, не грустно. Она не чувствует боли или страданий. Она ничего не чувствует. Нита вздыхает из-за спины, после чего разворачивается и хлопает белой дверью. Тануки поднимает взгляд на яркие, слепящие стены. Из окошка виден светлый, свободный мир. На тумбочке — лекарства и бумаги, что точно помогут. На койке — спокойствие. Как жаль, что всё так и закончится. Оборвётся.