***
Походила туда-сюда без цели. Шаркать пуховыми носками было гораздо уютнее, чем босыми ногами. Дошла до покоев аранена, побродила по ним, прикасаясь к лютне, висящей на стене, к корешкам книг, посмотрела из окон на заметаемые метелью дубы; заметила, что на его постели лежит мой шарфик и счастливо вздохнула. И тут же была вспугнута страшной вознёй в углу за ложем. Эльфийка не дрогнула, только усмехнулась слегка: — У аранена живёт ёж. Точно, ежик без лапки. Заглянула в угол, почти плача от счастья, но ежище и ухом не повёл: навозившись, уже снова дрых на боку, похрапывая. Он был довольно упитанный, пузцо округло торчало. Заподозрила, что танцев под дудочку от ежа не дождусь. Как и песен от аранена. И ещё счастливо повздыхала. Чувствовала себя кошкой, заново обживающей знакомый дом, восстанавливающей своё присутствие, свой запах… Долго гуляла по дворцу, ощущая нереальной и прекрасной его архитектуру. У людей такого органичного переплетения обработанного камня и живого дерева не было даже в старинных заросших храмах Ангкора. Ноги привели в библиотеку, и, пошатавшись между стеллажами, с умеренным интересом поразглядывав карты на широких столах, свернулась в круглом плетёном кресле у камина, в котором живыми золотом и медью переливалась саламандра. Долго глядела в белое безумие за окном — светло, а ни зги не видно, и не заметила, как придремала. Проснулась от приглушённых голосов. Потянулась — всё тот же ласковый жар от камина, всё тот же вой вьюги за окном… стемнело только, да кто-то добрый на меня сверху уютное пушистое одеяло положил, на платок из козьего пуха похожее. Кажись, тоже покупочка эру Ангрода. — Шаман, тебе не место тут. Владыка будет недоволен. Ответом было молчание, и я обеспокоенно открыла глаза. Глоренлин вяло опёрся об изукрашенный каминный портал и сполз вниз, обращаясь ко мне: — Элу Ганконер постоянно магически атаковал и довольно успешно обессилил меня… владыка велел мне уйти пораньше, но скоро встреча закончится. Мне было ужасно любопытно, о чём говорили на встрече, но я молчала, подозревая, что Глоренлин не скажет. Впрочем, с ним можно было и молчать, мысли-то он читал. И скрывать, похоже, ничего не собирался, беззаботно рассказывая, что, если бы не ребёнок, то не видать бы меня Ганконеру даже в зеркале. Да, разлучить мать и дитя владыка не смеет, и готов к некоторому компромиссу. Но также видит прекрасный повод обобрать Тёмного как можно сильнее. Передача магических техник, в которых Ганконер в последнее время достиг неслыханных успехов (и продемонстрировал их, перекидывая на несусветные расстояния крупные военные отряды), некоторых стратегически значимых крепостей, введение беспошлинной торговли в империи Тёмного для эльфов Эрин Ласгалена… много что. Экономические советники ночь не спали, но всё припомнили, что могли. И, главное, Пеларгирские острова, Трандуил требовал их. У меня глаза на лоб полезли — король действительно хотел ободрать Ганконера, как липку. Уж настолько-то я в геополитике понимала, чтобы знать, что Пеларгирские острова — торговый и стратегический узел, дающий власть над нижним течением Андуина и всей торговлей между Верхней и Нижней Ардой. Это не считая производства красок, изысканных вин, дорогого дерева для луков и много чего, интересного эльфам. Недаром они за Пеларгир воевали. Безуспешно, кстати. И вот сейчас Трандуил хотел Пеларгир получить просто так. Задрала брови, с изумлением глядя на шамана — неужто Ганконер отдал?! Глоренлин покачал головой: — Нет. И с ухмылочкой добавил, что Трандуил-то процедил, что не Тёмному сейчас условия ставить, и что он, Ганконер, ему, Трандуилу, даже генералитет свой отдал бы, кабы тот был зачем-нибудь эльфийскому королю нужен. Ганконер же бестрепетно сообщил, что генералитет отдаст хоть сейчас, если он и правда эльфийскому королю нужен, а Пеларгир не отдаст. Потому что у него есть сын, и он желает передать ему империю процветающей. Упёрся хуже барана. Сговорились на том, что эльфы Пеларгир арендуют на четыреста лет, а дальше острова возвращаются к Тёмному, эльфам же остаются всяческие привилегии в смысле торговли и пара прибрежных городов. Я вспомнила длину убористо исписанного свитка (экономические советники ночь провели весьма плодотворно!) и поняла, что полгода на такие переговоры — немного. Бодаться будут от души, и, раз владыка нынче говорит с позиции силы, так уж он этим воспользуется как следует. Ганконер будет платить и плакать. Не скажу, чтобы меня это возмутило. Процветания я желала в первую очередь эльфам и видела, что Мордор чудовищно силён. Пусть будет равновесие, даже если моему сыну достанется не такая сильная империя, какая могла бы.141. Deefopueris
8 декабря 2022 г. в 07:50
Бессменный секретарь Трандуила, эру Нимросс, тут же приглушённо позвал:
— Владыка… — и, дождавшись от того насторожённого уха и не глядя протянутой руки, с подобающим поклоном вложил в оную свиток. Толстый.
Трандуил свиток с довольством осмотрел, положил на колено — и тот развернулся. Славным половичком, как раз до зеркала доехавшим.
Ганконер на конец свитка, подкатившийся почти к его ногам, посмотрел с таким непередаваемым выражением лица, что я и на Трандуила глянула — ну да, благостная улыбка эльфийского владыки, сквозь которую просвечивает ухмылка дракона, старого, жадного и местами бесчестного.
— Nieninque, подснежник мой, чистой богине любви негоже слушать о мирском и о низком… — баритон его стал обволакивающим. — Возможно, ты захочешь отдохнуть… наш разговор с элу Ганконером надолго, до вечера.
Идея уйти от сына мне не нравилась. Хотела сказать, но король понял уже:
— Вы увидитесь в любое время. Здесь, в переговорном зале. Завтра, послезавтра… полагаю, переговоры займут примерно полгода. До чего договоримся, не знаю, но через зеркало ты сможешь увидеть ребёнка всегда. И — даже если не договоримся, всего через четырнадцать лет для него настанет время путешествий, — и, глядя на моё, видимо, вытянувшееся лицо: — Ну недолго ведь, nieninque…
Пока я обомлело молчала, Ганконер повернулся, взял ребёнка на руки и ласково сказал:
— Нашему сыну и тебе лучше не видеть того, что здесь будет, — похоже, он тоже хотел меня выпереть.
Госпадя, они ж говорить, а не убивать друг друга собираются? Хотя, если б убивать, так наоборот, на присутствии настаивали бы: чистой богине любви только на мирское и низкое смотреть нельзя, а как на убийство, так пожалуйста, это достаточно возвышенно. Тьфу.
— Прекрасная, я прошу… не бойся, я договорюсь с ним.
Подумалось, что и правда я могу смущать их и не давать пойти на уступки только из желания покрасоваться, и согласно вздохнула.
Владыка довольно, с благосклонностью улыбнулся и склонил голову:
— Аранен нужен мне здесь, твоей сопровождающей во время его отсутствия я назначил эллет Пеллериен, позволь представить её тебе, — и с царственным изяществом сделал жест, одновременно подзывающий и представляющий.
Эллет, которую я до того принимала за эльфийского воина, охраняющего вход, стремительно подошла и плавно опустилась на колено.
М-да, нетрудно за мужчину принять, сложение скорее атлетическое, а что волосы белые длинные — так тут не отличишь. Обычно эльфийки очень хрупкие. И при относительной атлетичности — какая текучесть, какая грозная сила, скрытая в каждом движении!
Я прикоснулась, как принято, к её плечу, и она подняла лицо, фантастически прекрасное и спокойное, как тихая вода.
Трандуил, уже поворачиваясь к Ганконеру (очень, похоже, интересно было Светлому поговорить о мирском с Тёмным, да с позиции силы), буркнул:
— Надеюсь, ты одаришь эллет Пеллериен тем же, чем одарила предыдущую свою телохранительницу, — и тут же стоящий в непосредственной близости от владыки советник, тоже беловолосый, ангельски прекрасный и, похоже, старый, как чёрт, метнул на нас короткий торжествующий взгляд.
Пеллериен дрогнула подбородком, в глазах промелькнула надежда — и тут же снова прилично закаменела. Ну понятно: род древний, кровь чистейшая; талант воительницы, огранённый столетиями лишений… всё вместе предполагает, что забеременеть почти невозможно. Похоже, древний род и пропихнул свой последний золотой листок поближе к божественному огню — вдруг свезёт.
Мне что-то подсказывало, что врать надо напропалую; тем более, обычно и сбывалось, а глубокая вера уже полдела. Не блея что-то вроде «я постараюсь», нагнулась, взяла Пеллериен за руку, с улыбкой заглянула в глаза и голосом доброй феи возвестила:
— В этот Бельтайн! — и была удостоена ещё одного короткого торжествующего взгляда старого чёрта (и ведь верят-то как!); воительница же покачнулась от так попросту вываленных несказанных милостей, но устояла. Даже не заплакала, только глаза широко распахнула, да одинокая слезинка по щеке покатилась.
Посмотрев с уважением на столь кремнистую женщину, повернулась к сыну. Далеко мне было до эльфийского самообладания, и тяжело было улыбаться сквозь слёзы, а ребёнок всё чувствовал и покладистости в нём не было ни на грош, так что прощание снова со скандалом получилось. Он отрастил чёрные коготки и со скрежетом пытался процарапать стекло (оно подалось трещинами, и Ганконер торопливо отошёл, чтобы Ллионтуил перестал дотягиваться). Шипение и клёкот перешли в визг на ультразвуке, от которого дрогнуло изображение, и у меня уши заболели. Эльфийские маги, похоже, взволновались, судя по тому, что перестроились и между нами и зеркалом ещё и голубоватый сияющий экран возник, приглушивший невыносимый звук. Ганконер обнял сына, поговорил тихо… по-моему, заставил придремать магией и отдал служанке.
— Божественная, нашему сыну вредно сильно переживать в столь юном возрасте… трансформация в дракона и магическая инициация тяжелы для организма; лучше, чтобы перед ними он подрос и окреп. Нужно подождать лет до двадцати хотя бы.
Проходя мимо Трандуила, услышала, как тот себе под нос бормочет:
— Это ж сколько силы у такого… да, лучше, чтобы у этого deefopueris было счастливое детство, без потрясений, — и, не успела я выйти, как он, уже громко и с выражением, произнёс: — Вот об этом я и хотел поговорить в первую очередь. Аранен должен воспитываться не с мыслью, что я обездолил его, похитив мать, нет! Я спас её для него. Уверен, вы сможете правильно подать этот нюанс, элу Ганконер. Будет лучше для всех, если в глазах юного владыки я буду добрейшим дядюшкой Трандуилом, а то, что он при рождении меня укусил и потом обшипел, будет считаться милым недоразумением. Дитя неразумно и злопамятно, но я надеюсь, что воспитание поменяет его. В конце концов, благодаря мне он жив.
Что ответил Ганконер, я уже не услышала. Выйдя, спросила Пеллериен, что значит «deefopueris» — по тону понимала, что ругательство, но в словаре такого не припоминала. Та, крайне смутившись и помявшись, всё-таки ответила.
Владыка обозвал крестника пиздюком.