Тени до полудня

Клавдий не спал всю ночь. Ему казалось, что по телу бегает стадо тараканов, муравьев, клопов и Бог знает, чего еще. Это состояние началось дня два или три назад. Сначала легкое касание затылка. Он вздрагивал и оглядывался, но неизменно убеждался в том, что в комнате он один. После затылка пошла шея и спина. Его словно кто-то гладил по ней. К концу второго дня ощущение касания к телу, пятерней, было повсюду, даже между ног и на заднице. Клавдий думал, что это нервное. Ну, бывает у него в последние несколько месяцев странный такой порыв психануть. Так как отец у него психолог, который сразу же заметил неладное, проблемы с успокоительным не было. Родитель, из лучших побуждений переговорил с ним сам, затем попросил сходить к одному коллеге. Клавдий, ранее спокойный и уравновешенный молодой человек, который вырос с отцом психологом, против такого похода ничего не имел. Специалист переговорил с ним, узнал, что парень в последние несколько дней спит плохо, быстро возбуждается, и, как следствие неудовлетворенности, начинает психовать. Специалист ничего плохого в этом не увидел, но прописал легкие успокоительные и легкое снотворное на основе трав. Привыкание не вызывает, так что подросткам можно. Полтора месяца Клавдий пьет эти два препарата, спит как младенец. Но три дня назад, — да, это точно было три дня назад, — как ранее упоминалось, с ним начало происходить что-то странное. Это было днем, еще в школе. По затылку погладили. На уроке, когда он стоял у доски и записывал какой-то там ответ на заданное уравнение по химии. И вот после этого касания, которое не мог сделать никто из одноклассников, началось это странное и дикое состояние. Таблетки не помогают. Спать он не может вообще. Сегодня суббота, встал разбитый, нервный, дерганный. Его клонило в сон, он был готов рвать и метать молнии. Ему до жути хотелось кого-нибудь убить. Это желание росло с каждой секундой. Дернув головой, оскалившись, схватил блистер таблеток, выдавил аж пять штук, слопал в один прием. Обхватив себя руками, зарычал. Его знобило, мандражировало и по телу бегали мураши. Пнув тумбу у кровати, врезал кулаком в стену, развернулся и полетел вниз, на кухню. Кроме дикого желания свернуть чью-либо шею, все тело заходилось в голодном спазме. Выскочив в коридор, пробежав по лестнице вниз, добрался до кухни. — Хэй, привет. — Улыбнулась мама. — Завтрак еще не готов. Клавдий? — нахмурилась она, когда сын проигнорировал приветствие, сразу же занырнув в холодильник. Если бы можно было описать словами его состояние, то оно выглядело бы так: «помирающий от голода получил богато накрытый стол». Клавдий не просто что-то там взял и слопал, нет, он хватал и жрал, запихивая в себя обеим руками, давясь, вновь запихивая и даже порыкивая, как зверь, прикрывал глаза от наслаждения. Мать, глядя на такое, хлопала глазами, прижав руку к груди, не зная, как себя с ним вести. Она впервые не могла подобрать слов, чтобы хоть что-то сказать. Ее ребенок был неадекватен, с каждой секундой становясь безумным. — Клавдий?! — на пороге кухни появился отец. Он, как и супруга, был в недоумении. Его сын, хорошо воспитанный мальчик, не идеал конечно же, но и не дебошир неблагодарный, сейчас выглядел как бомж в богатом доме. Оба родителя растерялись. Они такого от сына просто не ожидали. Минуту Клавдий хомячил что-то, затем тыльной стороной руки вытер лицо, облизнул губы. Он был полуголый, облитый всем, что текло и осыпалось, даже кетчуп-майонез-горчица отпечатались на его груди и спальных штанах. А ведь горчицу и майонез он вообще не ест! На дух не переносит! Вздохнув, довольно улыбнулся и захлопнул дверь холодильника так, словно это раздолбанная хонда, у которой постоянно отходит замок на дверце и ее надо хорошенько долбануть. Ощутив, что на него смотрят, повернул голову и скривил губы: — Ну че ты на меня уставилась? Я жрать хотел, а ты телишься как корова! Мать округлила глаза, не способная и слова вымолвить. Для нее такое поведение сына было шоком. Отец справился с аналогичными чувствами быстрее. — Что ты сказал, сопляк? — с угрозой произнес старший мужчина в доме. — Я хотел жрать! У вас сдохнуть с голоду можно, пока дождешься! — прорычал парень и двинулся на выход. Отец дорогу заступил и тут же рухнул, как подкошенный на колени. Сразу же после этого завалился на спину. Это сынок врезал сначала в пах ногой, а затем в лицо коленом. Когда враг был повержен, он быстро выскочил с кухни, промчался по дому, оттолкнув младшую сестру так, что та врезалась в стену разбив лоб. Влетев в комнату, захлопнул дверь и подставил стул под ручку. Заходил кругами. Он успокаивался — таблетки начали действовать. Вот только вспышка агрессии как-то мешала работе таблеток: Клавдий порыкивал, массировал виски и мычал, словно его лишили способности говорить. В комнате, которая не имела своей ванной и туалета, были закрыты все три окна, на щеколду, а также входная дверь. Никто не мог проникнуть внутрь его логова, его островка спасения. Зашторив все окна, он покружил по комнате, затем замер, и, обхватив себя руками, начал раскачиваться. Он пытался взять себя в руки, но никак не получалось. Страстное желание доделать начатое с младшей сестрой затмевало все остальные крики разума. Ему страсть как хотелось схватить эту маленькую вертлявую сучку и приложить головой о стену, да так, чтобы она заскулила и начала молить о снисхождении. Затем протащить ее по дому, собрать ее башкой каждый выступающий угол и в конце концов добраться до подвала, где у отца много интересных садовых штучек… За спиной Клавдия, который начал растягивать губы в безумной улыбке, оголяя зубы, росла тень. Не по полу и на стену, как если бы это была игра сильного осветительного прибора, нет, она росла как тело, обособленно от поверхностей. Теневой человек поднимался из структуры ковра пестрой расцветки. Когда фигура была сформирована и в ней угадывался человек с оленьими рогами, открылись рубиново-красные глаза. То место, где был рот, раскрылось и проявились только белоснежные клыки. Ряд клыков. Тень шагнула вперед, огладила волосы парня, запустила в шевелюру пятерню и повела вниз, по позвоночнику до копчика. Клавдий враз одеревенел. Если ранее чувство рук на теле было навеянным, этаким мифическим, то вот сейчас его действительно физически трогали. Он не мог повернуться, потому как страх парализовал. Его начинало знобить, затем откровенно затрясло, когда на уровне лопаток прижались две пятерни. Они плавно разошлись в стороны, оглаживая оголенную спину, после чего прошли по плечам и заползли на грудь. Клавдий знал, что в комнате он один, но это касание к его телу и иррациональное ощущение нереальности в прикосновении, они заводили остатки разума в тиски животного ужаса. От страха Клавдий забыл, как дышать. Он видел черные руки, пальцы, поблескивающие сталью когти, но это все было не из плоти, а из черной тени. Эти руки прошлись по груди, царапая ее, после чего со спины к нему прижались всем своим потусторонним телом. Ощущение было двояким, и вроде бы касается, и в тот же момент нет. У Клавдия в комнате было зеркало на шкафу. Большое, ровно на одну створку шкаф-купе. Вот к нему его и повернули на месте. То, что он увидел, заставило вдохнуть и заорать от ужаса. За его спиной было нечто, положившее свою голову ему на плечо, в рогах коего были колокольчики белого цвета, красные глаза и устрашающие острые зубы. Но за ними обоими был портал из черно-фиолетовой арки и клубящейся внутри него серо-красной массы, перемежающейся с лицами страшнейших чудовищ. Именно туда рогатая тень и потянула завизжавшего Клавдия. Он ничего не мог сделать, так как тело его не слушалось. Единственное, что он мог, так это издавать такие звуки, какие будут только у того, кого заживо разрывают на части. При этом делают не так, как звери, а как сделал бы страшнейший из маньяков-садистов: надрезал кусок кожи по кругу и выдирает мясо вилкой. Вот так визжал Клавдий, когда нечто утаскивало его в арку. Дверь была выбита отцом, но в спальне старшего сына никого не было. Перепуганные родители, младшая дочь и любимая такса, во все глаза смотрели на пустую комнату. По звонку перепуганного отца, прибывшие на место преступления полицейские, ничего не нашли. Более того, они зафиксировали, что комната закрыта, а так как тут пластиковые окна, то и снаружи никаких следов не было, будь это попытка сымитировать что-то из разряда гнусных шуток. Ну мало ли как развлекаются дети? На улице никто и ничего не обнаружил, более того, соседские старики, которые в этот самый момент были на улице, вообще не слышали криков. Окна спальни Клавдия выходят прямиком в сторону того места, где те всегда сидят и наслаждаются тенечком. Нунгойс Клавдий пропал из дома, при этом загадочным образом. Конечно же полиция действовать будет по протоколам, вот только при столь странных обстоятельствах найти такую пропажу достаточно сложно. *** Школа, как много в этом слове смысла. Оно, по сути, должно определяться так: учить грамоте, наукам и, конечно же, поведению в обществе. Вот только какое оно, это общество, если внутри стен школы рассадник чумы низменности и пороков? Уже сейчас, еще юные и вроде бы невинные, подростки проявляют качества присущие взрослому миру: бессовестность, цинизм, зависть, злость, лицемерие и еще куча отрицательных черт в придачу. Мелек, в полной мере ощутила все это на своей шкурке, спустя две недели от дня Х. Итак, каково было начало? Ровно через два месяца ее обучения в школе, в аккурат на следующий день, после того как Клавдий приглашал и его отшили, школу буквально взорвало некое интересное объявление. Его сделали анонимно, посредством простых фотографий. Мелек, которая прибыла на занятия в числе твердой середины, вошла внутрь здания и вскоре стала ощущать на себе странные взгляды. Спустя несколько минут причина была доведена до сведения Мелек. На самой большой доске объявлений, во всю ее мощь, были расклеены фото с прямо-таки скандальным содержимым. По крайней мере для школьницы, ну и самой школы, на чьей территории это все происходит. В принципе, не будь оно о школьнице и в ее школе, то ничего, такого-то там криминального, и не изображено. Вот только на всех снимках Мелек с изумлением узнавала свое лицо. Узнавать, конечно узнавала, только отродясь не помнила, когда научилась курить, пить и целовалась с каким-то страшным парнем в засос. Ее полнейшее недоумение, пристальное изучение снимков не смогли перебить: ни разговоры за спиной, ни шепотки, ни прибытие учителя. Мелек пыталась понять, когда она так себя вела, да и кто такую откровенную халтуру монтажа сделал? Даже потерла пальцем один из снимков, где голова к телу прикреплена как-то неестественно. Сразу после этого позорного момента, хоть Мелек виновата и не была, да и не считала себя опозоренной, ее отвели к директору. Вот для них это было проблемой. Мелек, которая указала на снимках явный монтаж, практически доказала свою невиновность, все равно не была права. Директор перестраховался и вызвал ее родню. Сестра пришла, выслушала, головой покивала. Если честно, то она в дела «Мелек и школа», никогда не влезала. И этот раз ничем не отличался — младшая сестра во всем разберется сама. Все бы ничего, но медленно и верно Мелек стала замечать, что ее отодвигают подальше, как изгоя. Сначала едко высказался педагог, но заступившаяся за Мелек Энджи схлопотала вопрос: «Если мисс Мур считает, что подобные слухи беспочвенны, то она может доказать их несостоятельность?» Королева не могла, потому опустила глаза, принялась рассматривать свои ногти. Мелек неприятно скребнуло по нутру. После этого стали поглядывать другие учителя, которые ранее не выделяли ее никоим образом. За этим пошли просьбы от королевы и ее свиты, отсесть подальше. …Но это только на уроке этого ужасного препода, ничего такого не подумай, будем общаться также, как и ранее… Спустя неделю Мелек уже официально сидела на самой последней парте у окна, рядом с князем. После этого общение с королевой и ее свитой скатилось в полный ноль. Более того, по школе, когда они переходили из класса в класс, ее стали частенько толкать, задирать и шлепать по голове. Кроме этого, за спиной шушукались, посмеивались и смотрели снисходительно. Все эти взгляды говорили об одном: скоро ее начнут травить как любого лоха, которому не повезло здесь учиться. Две недели от дня Х подошли к концу. Мелек стала угрюмой, задумчивой, на уроках сидела с отсутствующим видом. Рядом сидящий Ричард, который вообще всегда имел вид насупленного хулигана, подчеркивал идеал негатива. Вот только Мелек Коя не вела себя как другие девочки, окажись на ее месте. Она не стала пытаться вернуть общение, не стала слугой королевы и ее подхалимов, не попыталась как-то оправдаться. Девушка видела все, что делалось за ее спиной, слышала все шепотки и составила свою картину будущего. И это будущее ей не нравилось, тем более, что две школы до этой с содроганием вспоминают Мелек Коя, девочку, которая может многое… Сегодня, а именно в понедельник одиннадцатого декабря, Мелек пришла в школу, как официальный изгой и отщепенка. Она прошла к своей официальной парте, где маркером написали непотребства, и осмотрела весь класс. Сощурившись, ехидно чуть растянула губы, после чего быстро спрятала улыбку. Сев на место, отрешилась от всего, что происходит вокруг нее. Класс постепенно наполнялся группами. Рядом сел князь, который хоть и хулиган, но на уроки ходит исправно и даже не опаздывает. Также вплыла компания королевы с ее корольком. Элис, которая пилила Мелек за «жесть на фото», уже сидела на своем месте. — С тобой все нормально? — спросил Рич тихонечко, поглядывая на сероватый цвет лица девушки, что сидела рядом с ним. Он недавно заметил у нее темные тени под глазами, кожа как-то портилась, выглядела болезненной. Словно девочка, из-за всего случившегося, страшно переживает, перестала улыбаться, возможно недосыпает. Ну, он бы и сам ощущал себя не очень, случись что-то такое, что показало бы его так, как он бы не хотел выглядеть. Правда, в отличие от Мелек, нашел бы шутника и переломал ноги. — Не выспалась. — Мелек пожала плечами, после чего посмотрела на свои пальцы. Французский маникюр разбавлен одним ногтем, который полностью черный. Если бы Рич видел злорадство в ее глазах, он бы сильно встревожился. Урок начался с того, что в класс вошел учитель, директор и два сотрудника полиции. Весь класс удивился, встрепенулся и замер, ожидая объявление. Полицейские представились, сообщили по какому они прибыли делу. Как оказалось, из своей комнаты пропал некий Нунгойс Клавдий. Накануне своего исчезновения он поссорился с родителями, заперся в комнате и затем пропал. Полиция просила ребят сообщить, если кто-то что-то знает, сообщить им сейчас или передать информацию классному руководителю с директором. Когда полиция ушла, в классе еще несколько минут было волнение. — Вот дебил. — Проговорил тихонько Рич. Мелек согласно чуть заметно кивнула головой. Она прекрасно понимала то, что сейчас будет: поиски сбежавшего парнишки, выяснения о его школьной жизни, разговоры с друзьями и другими учениками. В общем, полиция будет копать, рыть и вынюхивать. Вот только ровным счетом ничего не найдут, так как объявление от них, сделанное в классе, стало полнейшей неожиданностью. А это значит, что парень пропал без свидетелей и друзья в полнейшем неведении о его местоположении. — Рич, они теперь будут тут нюхать. Че за хня, а? — шепот раздался сбоку, от одного из парней, что входят в вассалитет князя. — Потом. — Буркнул одно слово Рич и все расспросы прекратились. Парни переглянулись между собой, глазами и бровями передавая сигнал князя. Мелек не повернула головы, хоть прекрасно все слышала. Когда наступила перемена, о ситуации тут же заговорили, кто-то попытался связаться с парнем в соцсетях. Ожидаемо очень умным никто не ответил. Повторная волна возбуждения прокатилась по классу. *** Этот домик был аккуратный, ухоженный, с красивой стриженной лужайкой, разбитыми клумбами. Задний двор напоминал по весне райский сад. Сейчас аккуратные кусты были аккуратно убраны, накрыты специальными колпаками на зиму. Дорожка вела от заднего входа с шикарной верандой, вплоть до небольшого домика-сарая. Внутри него идеальный порядок бережливого хозяина. Не до вылизанной чистоты, а просто все опрятно и аккуратно разложено, расставлено, развешено. В доме, как и снаружи, чистота и порядок. Стандарт в мебели, имеются ковры на полу, картины на стенах, чайный сервиз из настоящего фарфора и старинные напольные часы из темного дерева. Они мерно покачивали маховиком, механически отсчитывая минуты. С кухни шел аромат готовящегося мяса, наверняка хозяйка хочет порадовать домашних. Откуда-то сверху, с мансарды, широкой и оборудованной, послышался дикий визг, крик, звуки ударов. Визг и крики стояли еще минут десять. Затем все стихло. По полу послышались шаги, которые приблизились к деревянной лестнице. Она ничем не была застелена, темнела лакированной поверхностью, не скрипела. Босые ноги ступили на первую ступеньку, послышался напев мелодии, словно убаюкивают малыша в колыбельной. Рука, измазанная в крови, легла на перила. Старческая рука, женская, с ранее красивым, но сейчас обломанным маникюром, легко заскользила по поверхности перил, поддерживая тело при спуске. Если посмотреть на лестницу прямо, то по ней спускается респектабельная пожилая женщина. У нее аккуратно острижены седые волосы, темная блузка и светлые бриджи, на шее золотая цепочка, в ушах маленькие серьги-колечки. Лицо достаточно приятно чертами, теплый цвет карих глаз. Если не замечать особых деталей, то это милая пожилая женщина; а между тем детали устрашают. Руки, по локоть, в крови. Свежей, даже капающей на пол с пальцев. Брызги расписались веером и на ее блузке, но не заметны из-за темного цвета; а также на бриджах — видны до последней капельки. Стопы, оставляя кровавые следы, словно обуты в красные ботинки. Еще большей жути нагоняет ее лицо. Неестественно растянуты губы в страшной, фактически безумной, улыбке. Глаза стеклянные, словно не живые. И эта ее напеваемая мелодия, вкупе с деталями, вгоняет нормального человека в состояние ступора, а затем заставляет шевелиться волосы на затылке. Бабуля, Божий-одуванчик, окровавленная, с безумными глазами и распевающая колыбельную — кого ты грохнула старуха?! Но, в доме кроме нее нет больше никого. Что сейчас находится на мансарде, или кто там сейчас истекает кровью — так никто и не узнает. Дом стоит обособлено, старушка живет одна, дети и внуки далеко, а в гости она сама ходит… *** Ли Теп Ха вошел внутрь своего кабинета. Сегодня был какой-то суматошный день. Вернее, он начался еще вчера и так и не заканчивается. — Шеф, у нас очередное. — Заглянув в кабинет шерифа, его помощник Эдди Симс, качнул головой, приветствуя. — Что там такое? — спросил шериф, грузно опустившись на стул. Нет, он не был толстым, просто со вчерашнего вечера на ногах, даже завтрак был скомкан. Уже обед. — Бил Эбот. Бытовое. Наверное. — Наверное? — шериф удивленно приподнял брови. — Да там, походу, сбрендил он. — Помощник почесал затылок. — Так что сделал-то? — Забил жену. Сам оставался рядом, обедал. — Из-за чего? — Сказал, что руки она не вымыла. Вот он и учил, манерам. — Манерам? Не гигиене? — Бедный шериф, со вчерашнего вечера и по сей час, побывал в двадцати трех домах. Везде бытовые ссоры, крики, поехавшие или как с цепи сорвавшиеся примерные граждане их городка. — Он не в себе. — Помощник сглотнул. — Все ведь знают, какой у них крепкий был брак. Жена аккуратная, опрятная, а он мог позволить себе небольшую небрежность. Но шеф, он точно поехал крышей — сидит как аристократ, чопорный, зализанные волосы. Он так никогда не выглядел. И взгляд. От него в дрожь бросает. — Знаешь, Эдди, — шериф потер усталые глаза, — за сегодня я таких взглядов навидался, что мистер Эбот уже не впечатляет. Двадцать три вызова, все глазастые, все безмятежно улыбаются и никакого проблеска ума. Эпидемия на психов? — Шериф, — в комнату влетела молодая секретарь, шмыгнула носом с чуть покрасневшим кончиком, быстро протараторила о столкновении на перекрестке нескольких гражданских машин и одной полицейской. Двое водителей атаковали сотрудников полиции; те просят помощи, потому как люди просто озверели. Ли подскочил, как ужаленный. Раздавая на ходу распоряжения, собирал народ. Безумие катилось волной по городским улицам. Не просто в домах преступления совершались какие-то особо тяжелые, но и на улице. Шериф выскочил на парковку, прыгнул в машину, слушая далекие завывания сирен. В их городе, не таком и мелком, сотрудников хватало. Вот только сейчас какой-то аврал. И не праздники, когда много народа употребляют алкоголь, и не забастовки там всякие, когда народ бушует; нет, был обычный погожий день, пели птички, светило солнышко, на небе ни облачка. *** Энджи вернулась после школы домой. Новости о том, что Клавдий пропал, вернее сбежал, стали неожиданными. Их всех, кто с ним был в близких отношениях, как друзья, опросили полицейские. Конечно же никто и ничего не знал. Полиция ушла ни с чем. Поднявшись по лестнице к себе, переоделась и уселась в свое любимое кресло царицы. Вообще ее личная комната была шикарной. Это и новая стереосистема, и крутой компьютер, стильная мебель для всех нужд молодой девушки. Также имелась личная ванная с туалетом. Раздельные. Светлые тона, много воздуха, большие окна и тяжелые портьеры с легким тюлем — идеальные покои королевы. Выудив из кармана своих шорт телефон, окунулась в соцсети. Часа полтора она занималась исключительно этим: просмотры, лайки, комментарии, споры и насмехательства над недотепами. Когда это дело надоело, она решительно встала и тут же замерла. Перед ней стояла тень. Не стелилась по полу, как если бы было располагайся источник света за спиной, а именно стояла. Как человек. Энджи замерла, рассматривая визитера во все глаза. Визитер же рос в размерах, чернел все больше, а затем у него появились красные глаза и распахнулась пасть с белоснежными зубами. Энджи завизжала, что есть мочи, не жалея своих голосовых связок. *** Эль сидела перед зеркалом и поправляла свою идеальную прическу. Локон к локону. Любуясь своей красивой мордашкой, совершенно не замечала того, что из-под ее кровати в сторону стула, на котором сидит, медленно и уверенно ползет плюшевый мишка. Мишка, светло-коричневый, с симпатичной мордашкой, синим бантом и глазками пуговками, являлся мечтой любой девочки. Если смотреть на него просто, как на игрушку, то место ему точно в центре кровати на подушках. Ну милый он, мягкий, приятного цвета и с широким темно-синим бантом. Но вот если посмотреть на то, что неживая игрушка ползет (!) к своей хозяйке, то поневоле задашься вопросом: «У меня все с головой в порядке?» Каждый современный тинейджер, ну или большая часть, любит смотреть всякие страшилки. Вот заводит детвору щекотание нервов, чтобы повизжать, а потом громко рассмеяться в компании таких же любителей ужастиков. И, если бы это было кино, то зрители сейчас затаили бы дыхание, гадая: медвежонок сожрет ее или чем-нибудь заразит? Это как демоническая игрушка, или оно на радиоуправлении, и вот так кто-то пошутить вздумал? Самая соль в том, что девушка сидит, занимается своими делами, нарциссизмом страдает, а к ней ползет неутомимый плюшевый «миха» и что будет в итоге? Что же будет-то?! Эль мурлыкала песенку, какой-то известной попсовой группы, безмятежно причесывала локоны волос. Она очень гордилась своими волосами. У нее они гораздо лучше, чем у королевы. Ну и глаза ярче. Без всяких там линз. Да и лучше она, красивее! И куда идиоты смотрят? Чем Энджи Мур лучше? Эль покачала головой, положила расческу на столик. Улыбнувшись самой себе, встала. Мишка за ее спиной замер. Словно затаился перед прыжком. Если бы этой сцене было суждено находиться в кинотеатре, зритель бы затаил дыхание. Он смотрел бы во все глаза на то, как девушка поворачивается, обнаруживает игрушку, возможно проходит мимо и… Наверное, данный плюшевый мишка был подарком бывшего парня. Наверное, по этой причине, Эль со всей злости, на какую была способна, во всю силу припечатала голую ногу к плюшевому Мишгану. — Уа-а-а!!! — Эль взвыла, рухнув на пол, схватив ногу обеими руками. Катаясь по полу, издавала звуки человека, который лишился ноги. Оно почти так и было. На звук криков прибежала мать, за ней след в след отец. Они засуетились вокруг воющей дочери. Отец осмотрел ногу, округляя глаза. Все пальцы были не просто переломаны, а вывернуты так, словно их сложили, прижимая к внешней стороне стопы. При этом повреждения на коже не имеется, а ощущение такое, что ей суставы развернуло и сложило кости. Эль выла от боли, нога опухала на глазах. Мать держала дочь и пыталась успокоить. Заглянувший в комнату сестры младший брат, шмыгнул вызывать скорую. Злосчастный медведь, как лежал, глядя на фигуру хозяйки, так и лежит. Вот только зрители сего действа могли бы увидеть, что мордаха мишки исказилась в жутком оскале улыбки. Увы, зрителей не было, вся сцена крутилась вокруг главной героини, которая рыдала, подвывала и тряслась от боли. А так бы от ужаса затряслись и родители. Но, так как никто никуда не смотрел, кроме как на пострадавшую, тайна выражения морды осталась тайной. *** Мелек стояла на пороге дома и смотрела на город, который лежал на волнистой местности. Небольшие холмы, которые формируют волну, приютили городские постройки, перемежая их с небольшими полосками хвойного леса, каменистых насыпей и пары рек, который вытекают из одного озера. Обе речки небольшие, до трех метров в ширину, но мосты через них по городу перекинуты. Кое-где лежит редкий снег, не лиственные деревья давно скинули листву, а пожухлая трава завершает картину окончания осени. Осматривая город, который с ее ракурса был как на ладони, Мелек думала о том, что она чувствует. Что-то такое надвигается, мощное и глобальное. Вот только не ее вина в этом, оно уже было, когда они сюда прибыли. Нечто ранее невиданное, для этого места сокрушительное. Девушка осматривала мир перед собой, совершенно не замечая того, что ее ноги по колено скрыты чернотой жадной тени. Она ласкала искры, пятки, носки, извивалась и стелилась по ступенькам. В какой-то момент пропала, потому как мимо прошли прохожие. Хоть и заняты своими делами, но боковым зрением могут увидеть нечто странное… Ну, вообще-то этот дом итак считается странным. Его пытались продать, но так и не смогли, а забросить было невыгодно. Поэтому стали сдавать. Те, кто жил по соседству, иной раз поглядывают на возвращающуюся в этот дом школьницу или ее родственницу, гадая насколько у них хватит сил жить в таком доме. Ведь здесь трижды покончили жизнь самоубийством, за всю его историю существования. Один раз дом сильно обгорел. Кто-то говорит, что здесь живут призраки. И уж точно перепугались бы, увидев у ног школьницы и на них черную субстанцию. Но сама школьница ничего не видела, и не ощущала. Когда надоело высматривать в волне городских построек что-то ее тревожащее, она вошла внутрь дома, поднялась к себе в спальню и села за уроки. *** — Да чтоб тебя! — прорычал Эрик врезая кулаком в лицо уже порядком окровавленное. — Очнись, Стив! Дебил, очнись! — в очередной раз врезав кулаком в лицо, отбрасывая от себя парня, сплевывая кровь, Волкодав Эрик Долс пытался, в очередной раз, образумить озверевшего товарища. Его хорошо отделал один из членов его же банды, но виной срыва стал незначительный и ежедневный треп! Обычный треп между членами местной группировки, к которой Эрик принадлежал, как местный Волкодав. Для полиции они просто банда, но Эрик выводил их на уровень хорошо организованной группировки, водил дружбу и делал дела с нужными людьми. И ребят он подбирал соответствующих. Не только парней, но девушек брал, если они отвечали его требованиям. Ему нужны не шлюхи какие, а девки, умеющие за себя постоять и не прогибающиеся по щелчку. Этакие волчицы, которые знают себе цену, а не глупые сисястые кошки, кого приласкай и делай что хочешь. Волкодав терпеть не мог кошек, так что только волчицы, только волки, только умные люди — это его группировка. Но вот сейчас ум одну конкретную голову резко покинул! На явочной был сам Волкодав, Стив и тощий парень, который реже всех ходил на дело. Обычно он готовил, оказывал посильную медицинскую помощь и набивал татуировки. Волкодав, когда пришел, увидел то, что Стив стоит и говорит с отвернутым от него Доком, а затем пара слов, кивок головы и вот он уже месит его руками и ногами. Волкодав, который слышал слова, произнесенные как всегда и без особого знака неуважения или язвительности, удивился, после чего сразу кинулся выручать Дока. Стив, в отличие от вожака, силенками немного обделен, и будь драка лицом к лицу, Док уделал бы его. Но вот со спины и первым ударом в затылок — Док рухнул, а там пошли удары. Волкодав отбросил его и не узнал в повернувшейся роже Стива. Это был абсолютно безумный и ничего не видящий псих, даже больше — не человек! Хоть лицо и оставалось человеческим, но ничего человеческого в выражении глаз и оскале рта не было. Пробрало до печени, если честно. Пара минут драки и Волкодав понял: или он бьет его насмерть, или убьют его самого. После попытки образумить дебошира словами, получив еще раз по лицу, Эрик схватил что-то под руку попавшее, резко опустил на голову подскочившего оппонента. С первого удара не свалил, но заставил отпрыгнуть в сторону. На удивление очень и очень резко да ловко. За спиной послышались шаги, затем топот и Волкодава оттащили подальше, а вот Стива крутило человека три и никак не могли усмирить. Кто-то схватил веревку, выкрутил руки и связал. Обезумевший Стив дергался, пытался вырваться, выл и рычал, словно стал зверем. У него были ненормально расширены зрачки, изо рта шла пена, скапливающаяся на уголках губ. — Вы че не поделили? — спросил один из латинос, который удерживал Волкодава. — Я его не провоцировал. — Эрик отпустил зажатую в руке биту. — Бля буду, он рехнулся. Дока осмотрите. — Кивнул головой за стол, куда, ясное дело, никто не смотрел, разбираясь с дебоширом и вожаком. Один из парней, что удерживал Волкодава, быстро отпустил его и обошел стол. Присел так же стремительно, как и подходи. Послышался стон, это Док в себя пришел. — Ребра сломаны. — Выглянула голова из-за стола, явно переводя слова Дока. — И сотрясение. — Да че тут случилось-то? — спросил латинос. — Не знаю. — Эрик смотрел на то, как уже скуливший Стив извивался червем, потому как ему и ноги связали. — Зашел, вижу эти разговаривают. Док спиной стоял, Стив за ним. Что случилось, я так и не понял — раз и Дока месит. Еле отодрал. — Он глянул на валяющийся инструмент на полу, который использовал против озверевшего парня. — Я его битой по башке оприходовал, но он даже не поморщился. Все, кто слышал слова вожака, перевели взгляд на парня, который смотрел на них безумными глазами и растягивал в жуткой улыбке губы. Если честно, то все здесь присутствующие содрогнулись. Вот так нормальный человек улыбаться не может.