Бесконечное лето

— Я руку ушиб, не могу рисовать, — заявляет Драцик прямо с порога вместо приветствия и протискивается мимо Нико в мастерскую прежде, чем тот успевает вставить хоть слово. Он не ждёт, что ему поверят, ведь все знают, что Драцику только дай повод откосить от занятий. Поэтому он шатается по мастерской, гремит кистями в банках, трогает пальцами края холстов, мимоходом пролистывает лежащий на высоком табурете альбом для акварели — и всё ждёт, что за спиной раздастся ожидаемый вопрос «А зачем ты тогда пришёл?». Но вместо этого он слышит хрипловатый смех: — Давай посмотрю. Усевшись на табурет — прямо поверх альбома — Драцик суёт руку подошедшему Нико и слегка ёжится, когда тот аккуратно ощупывает чуть распухшее запястье и проводит пальцами вверх по внутренней стороне предплечья к локтю. — Как тебя угораздило? — Упал, — Драцик пожимает плечами. — Не словил мяч, упал неудачно, ну и вот... «Ну и вот» отзывается ноющей болью, когда Нико на пробу слегка сжимает его локоть, а ещё каким-то необъяснимым волнением, когда Драцик смотрит на крепкие пальцы в пятнах краски. — И вот, — передразнивает его Нико и вновь хмыкает. — Но раз ты не можешь рисовать... Драцик морщит нос, уже заранее зная, что он услышит. — ...то у меня для тебя найдется другое дело. — Что, реально? — Ну не выгонять же тебя, раз ты пришёл? И руку сейчас напрягать тебе не стоит. Хочешь побыть моим натурщиком? — У меня же сисек нет, — он ляпает первое, что приходит в голову. — В чём смысл тогда? Ладно, ему просто нравится веселить Нико, потому что тот действительно смеётся над его шутками — Драцик может по пальцам одной руки пересчитать тех, кто так делает. — Погоди, — Нико отпускает его руку. — Я никуда не спешу! — выпаливает Драцик, и Нико снова смеётся. Он приносит бинт — длинный, смотанный в белую шайбу; Драцик видел такие в спортивных магазинах. — Руку вперёд и выпрями, пожалуйста. Содрав зубами плёнку и размотав бинт, Нико принимается очень аккуратно и плотно накладывать повязку полоска за полоской. Он так осторожен с рукой Драцика, словно она как минимум сломана. Он совершенно невесомо касается его кожи пальцами, и Драцик чуть вздрагивает от лёгкой щекотки. — Так больно? — участливо спрашивает Нико. Драцик только мотает головой — во рту отчего-то пересохло и он не может выдавить ни слова. — Тебе помочь рубашку расстегнуть? — Не, — обычно Драцика просят заткнуться, но сейчас это единственное, что он может из себя выдавить. Он с трудом сглатывает, не отводя глаз от Нико, который склоняется к его руке, чтобы зубами затянуть узел на бинтах. От мимолётного ощущения тёплого дыхания на коже по спине пробегают мурашки, и Драцик нервно чешет подошвой кеда лодыжку, чтобы хоть на что-то отвлечься. — Ну вот, — он осматривает еще раз его руку, осторожно сгибает и разгибает пальцы, и мимолётно облизывает кончиком языка верхнюю губу. Залипнув на это, Драцик не сразу осознает, что Нико теперь смотрит на него и что-то спрашивает. — А? — Футболку тоже можешь. Нико наконец отходит к стеллажу, заваленному красками, растворителями и ещё чем-то, что Драцик не особо запоминает — и наконец получается вдохнуть. Он стаскивает рубашку, небрежно отпихивает ее ногой в сторону, следом закидывает майку и замирает, уперевшись ногами в перекладину табурета. — Как сесть-то? Нико оборачивается, улыбнувшись в ответ, и у Драцика на секунду сердце сбивается с ритма. — Расслабленно. Не думай о том, что ты позируешь и просто будь собой, — он проворачивает карандаш между пальцев. — Снимешь кеды? Стащив их один об другой, Драцик со стуком закидывает их куда-то подальше и устраивается поудобнее на деревянном сидении. Нико устраивается напротив. — А теперь не шевелись. — Что, даже нос чесать нельзя? — Слегка расслабившись, Драцик вскидывает руку к лицу и с наслаждением чешет щёку. Потом плечо. Потом ёрзает на табурете, подтягивает под себя ногу — и всё это время Нико молча наблюдает за ним. На колено ложится небольшая ладонь, горячая даже через ткань штанов, и Драцик снова замирает с открытым ртом. — Позволь? Драцик запоздало думает, что сначала, возможно, нужно задавать такой вопрос, а потом уже трогать людей (не то чтобы его кто-то часто трогал вообще, скорее это он всегда нарывался хотя бы на драку на волейболе), но мысли тонули под жгущими кожу руками. Как странно, отмечает про себя Драцик — Нико трогает его за бедро, а горят у него почему-то ключицы. Нико что-то говорит, кажется, объясняет как сесть прямее, но Драцик не слышит его за гулом крови в ушах, и не слышит даже свой голос, когда просит его повторить ещё раз. — Да всё просто, — улыбается Нико, — обопрись спиной на верстак и закинь руку вот так. Так будет удобнее. И лучше видно какие у тебя плечи широкие. Посмотри наверх. Видишь, как лампа направлена? С таким углом освещения лица и тела очень круто выглядят. Драцик кивает, пытаясь запомнить, и смотрит наверх. Лампа слепит глаза жёлтым светом, и он морщится, щурясь. — Вот так, да, — Нико хлопает его по плечу, прежде чем отойти от него к своему планшету на подставке, и снова покалывания от мурашек и адреналина заглушают ноющую боль в руке Драцика. Он пытается смотреть на что угодно — глазеет в окно, на обшарпанный потолок мастерской, на белоснежный бинт на своей руке, но взгляд раз за разом возвращается к Нико. Драцик пялится на его чёлку — до зуда в кончиках пальцев хочется тронуть её пальцами, на чёткую линию скул — и правда, очень круто выглядит, и в какой-то момент не успевает отвернуться, когда Нико поднимает взгляд. Они смотрят друг на друга, и Драцик забывает, как дышать. Моргает, нервно облизывает пересохшие губы, ёрзает и поводит плечами — ему то ли жарко, то ли холодно. Непонятно. Он надеется, что Нико что-то скажет, но тот лишь прикусывает кончик карандаша, задумчиво улыбается и возвращается к планшету. Тишина нервирует. Отчаянно хочется встать, пройтись по мастерской, но Драцик только дёргает шнурок, на котором вокруг шеи болтается плоская ракушка. Он мнёт его, накручивает на пальцы, вертит ракушку, шумно вздыхает — и вздрагивает от неожиданности, услышав голос Нико. — Замри. — Да я и так вообще не шевелюсь! Всё затекло уже! — Скачешь на стуле, как кенгуру, — шутит Нико, и Драцику бы обидеться, но он не может, и невольно лыбится в ответ. А потом интонации хриплого голоса становятся серьёзней, твёрже. — Не шевелись. — Да ты сразу лучше привяжи, — он ждёт, что Нико снова улыбнется, потому что шутка дурацкая, но Нико замирает и молча смотрит на него, и от этого взгляда вниз по спине Драцика прокатываются колкие мурашки, и щёки горят так, словно он провёл весь день на пляже. Нико наконец смеётся, и Драцик выдыхает — ничего такого не подумал, значит. Хотя самому теперь будет сложно перестать о разной херне. Он закусывает согнутый указательный палец и резко мотает головой, отгоняя непрошеные мысли. — Не, это невозможно. Ты реально вертишься, я только супербыстрые наброски успеваю сделать. Зацени. Он протягивает Драцику альбом — с десяток картинок, буквально несколько линий в каждой, и на каждой — он. Тело, голова, чокер на шее, кольцо в брови, длинные пальцы у расчерченного одной линией широкого рта, худые ноги, расставленные на полу. — Ебать я чёрт тощий, конечно, — говорит Драцик, просто чтобы что-нибудь сказать. Он хочет так же — нарисовать Нико. Может, как-нибудь и получится. Нико снова смеётся и смотрит на него — не как на назойливого идиота, как обычно люди, а как на человека. Как на друга, что ли. «Если так пойдёт дальше», — думает Драцик, — «я буду нести любую фигню просто чтобы он вот так делал. Почему это не работает с другими, боже блядь». — Знаешь как собак укатывают на прогулках, чтобы они меньше бесились потом дома? Не хочешь пробежаться? Бегать Драцик умел, но не любил, и он непроизвольно кривится. — Может, лучше мяч покидаем? Нико взглядом указывает на его руку. — Тебе вот только мяча еще сейчас не хватало. Серьёзно, пробежка никому не повредит. Погоди, я сейчас. Они идут на пляж, и когда Драцик решительно направляется к воде, Нико с коротким смешным «А-а-а» тянет его в сторону ведущей вдоль берега велодорожке. — Чувак, я не собираюсь по мягкому песку бегать. — Ты и в этой фигне шаришь? — подозрительно щурясь на солнце, спрашивает Драцик. Теперь кривится Нико, с каким-то полузастенчивым выражением лица поводя рукой в воздухе. — Ну, это круто на самом деле, по песку бегать, но... — он замолкает на секунду, а потом снова улыбается. — А впрочем, так ты быстрее устанешь. Драцик отгоняет еще одну неясную, но крайне стрёмную мысль о том, как тот мог бы, в принципе, сделать так, чтобы он устал. Но время бежать, и это — его шанс выебнуться перед Нико в том, в чем он хорош. Он успевает пробежать буквально метров десять, прежде чем его останавливает озадаченный хриплый голос: — Ты как вообще бегаешь? Драцик смотрит на него своим самым кислым выражением лица: — В этом ещё и что-то неправильным может быть? Я бегу, этого в принципе недостаточно разве? — Чему вас в школе учат вообще... — Нико озадаченно трёт подбородок. — Ладно, начнём с самого простого. На пятку бегают только долбоёбы, приземляйся на носок. И шаг дальше, и бежать удобнее. Доходчиво? — Это тоже академическая база? — весело огрызается Драцик. — Карандаш точить ножом, прежде чем рисовать сиськи надо дрочить на кубы, бегать надо на носок. — Не на кубы, а сами кубы, — поправляет его Нико, подходя вплотную и глядя на него снизу вверх. — И дышать животом. Драцик открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова застывают в горле, когда Нико кладёт ладонь ему на живот, берёт его руку в свою, чтобы приложить ладонью к своему телу. — Надувай не грудную клетку при вдохе, а живот. Вот как я. Сам попробуй. «Сколько ж ещё разной фигни», — думает Драцик, но послушно пытается. — «Ебать у тебя кубики там». Нико прижимает и свою ладонь, и его — к себе, плотнее, и Драцик в какую-то секунду действительно забывает, как нужно дышать. Рука подталкивает, Нико барабанит пальцами по его телу, и перед глазами всё смыкается словно в туннель. Чуть покачнувшись на месте, Драцик встряхивает головой, словно сбрасывая наваждение. — У меня все равно ноги длиннее и на спринте я тебя даже с неправильной техникой обгоню! — Наконец выдыхает он. — Вы смотрите, кто снова дерзит! Это из-за свежего воздуха? Идущее к закату солнце мягко осветило пляж, и в этом золотом свете Нико выглядит даже красивее, чем под лампами. «О нет», — думает Драцик, силясь не пялиться слишком откровенно, не в мастерской же были. — «Я на это не подписывался». — Беги, — шепчет ему в лицо Нико, опуская руку, и Драцик, развернувшись, припускает вдоль кромки воды, не мигая глядя на солнце. Ему реально нужно прочистить голову. Дышать так, как показал Нико, немного непривычно, но, возможно, и правда хорошо. Пляж, к счастью, не бесконечный, и когда рядом оказывается волейбольная площадка, он останавливается, тяжело дыша. — Устал? — Нико догоняет его. Он дышит ровно, но чёлка растрепалась и теперь не торчит вверх, а распалась на пряди, и Драцику нестерпимо хочется её поправить. — Не, — он мотает головой, с силой прижимая ладонь к боку — мышцы свело, каждый вдох отдаётся покалывающей болью. — Давай ещё. А потом окунёмся. Он срывается с места и бежит дальше, но теперь то и дело оглядывается на Нико — тот держится в трёх шагах позади, и выглядит так охренительно круто в чёрной майке и спортивных шортах, что Драцик на мгновение сбивается с шага и запинается, разбрызгивая во все стороны воду и мокрый песок. — Я в порядке! — Орёт он через плечо и устремляется дальше; хочется убраться подальше от волейбольной площадки, потому что где она — там другие из школы, а значит, на Нико наверняка обратят внимание, а это Драцику совсем не нужно. Ведь на контрасте с другими людьми Нико сразу поймет, какой он долбоёб. — Ну всё, давай остановимся, — первым предлагает Нико через пару минут, и Драцик этому безумно рад — лёгкие горят, перед глазами всё плывёт. Он с размаху падает на песок, сложив руки на груди, и шумно дышит, пялясь на вечернее небо. А потом рядом садится Нико, и Драцик ощущает самым кончиком локтя тепло его бедра — и этого легчайшего прикосновения хватает, чтобы его снова бросило в жар. Он подрывается, словно ужаленный осой, стараясь не смотреть на Нико — сидящего рядом, взъерошенного, глубоко и шумно дышащего, с мокрыми от пота обнажёнными плечами. — Давай в воду, — он сразу заходит по колено, выдыхает и наконец оборачивается. Нико не спешит следовать за ним, хотя уже поднялся и теперь стоит на границе сухого и мокрого песка. — Говорят, в Австралии тебя всё хочет убить. Ты уверен, что нам надо лезть в воду? А как же акулы? Медузы-убийцы? Ядовитые кораллы? Что там ещё у вас есть? — Просто не заплывай за прибой, вот и всё, — Драцик бросается в подкатывающую волну, и когда он выныривает, ему кажется, что холодная вода помогла прийти в себя — но ровно до момента, когда он оборачивается и видит Нико. Тот уже успел окунуться, и Драцик завороженно следит за каплями воды на его плечах и груди. — Ты в порядке? — тот делает шаг вперёд, обеспокоенно смотрит, и Драцик шумно отпрыгивает назад, загребает воду обеими ладонями, забрызгивая Нико и молча бросается в набегающую волну. Уж лучше так, чем пялиться. — Я думал, здесь каждый первый — сёрфингист, — слышит он, когда в очередной раз выныривает. — Доска — это отстой. Вот в скейтах я шарю. И ты сам сказал, тут акулы всё норовят за жопу укусить. Нико хмыкает в ответ и что-то говорит, но Драцик уже не слышит — нырнув, он почти наощупь находит чужую ногу, обхватывает пальцами лодыжку и резко дёргает, опрокидывая Нико в воду. — Вот такие акулы, — смотреть на барахтающегося и отплёвывающегося от воды Нико весело, но потом он поднимается на ноги и оказывается, что они стоят очень близко друг к другу. Слишком близко, и Драцик снова залипает на длинных мокрых ресницах, широких плечах и узоре татуировки на внутренней стороне предплечья. В спину плещет холодная вода, но ему жарко и в горле снова пересохло. Нужно сделать что-то глупое, окатить Нико водой, вновь уронить его — что угодно, но хочется Драцику совсем другого, чего-то стрёмного и не особо правильного. — Я на берег, — сипло выдыхает он. Песок обжигает, мгновенно налипает на мокрые ноги и шорты, но Драцик зарывается в него ладонями, сминает песчаную пыль пальцами, пытаясь отвлечь себя от назойливо лезущей в голову херни. Это всё наверняка только из-за того, что Нико с ним общается, словно Драцик нормальный. Словно он не отбитый, как говорят все в школе, словно он не надоедливый идиот и с ним может быть интересно. И когда Нико выходит на берег, очень смешно, по-собачьи, отряхиваясь, Драцик зарывается ладонями в песок и упрямо повторяет про себя, что это просто дружба, ведь Нико крутой, офигеть, какой крутой. Солёные капли брызжут в лицо. — Злые акулы решили погреться? — Нико падает на песок рядом — не вплотную, но можно протянуть руку и коснуться его плеча. Но Драцик только глубже засовывает пальцы в песок. — Ты у себя там, в Штатах, что, на пляж не ходишь? — Я из Нью-Йорка, — Драцику это ничего не говорит, и он пожимает плечами, так что Нико поясняет. — Там пляжи скорее для прогулок, чем для купания. И я не слишком люблю это дело. Он сидит, откинувшись на руки, и смешно щурится, поглядывая то на Драцика, то на солнце. — Расскажи про Нью-Йорк, — просит Драцик, чтобы не молчать. Он думает, что это поможет, но от звука хрипловатого смешка по спине бегут мурашки и он обречённо понимает — не поможет. — В нём очень много людей, и всё постоянно меняется. Что-то строят — и тут же разрушают. Когда ты оказываешься в нём после долгого перерыва, то будто тонешь в этом хаосе, — Нико задумчиво улыбается. — Но мне он нравится. — Ну так а чего уехал тогда? — Может, излишне резко спрашивает Драцик. Его задевает, что Нико улыбается не ему, а какому-то там чёртовому городу. — Новые впечатления, новые места, новые люди. Не хочу ограничивать себя одной точкой на карте. — А-а-а… — тянет Драцик. На языке у него вертится один вопрос, но его задавать слишком страшно. Он слегка отодвигается от Нико и вытягивает ноги, зарываясь ими в песок. И всё-таки спрашивает, перед этим глубоко вдохнув: — Значит, скоро уедешь отсюда? Один день здесь, второй там, третий еще хрен знает где. — Я такого не говорил, — Нико смотрит на него серьёзно, без улыбки. Кончиками пальцев под песком Драцик почти достает ему до бедра. Нервно облизнув губы, он упирается в крепкие мышцы, ведет ступнёй из стороны в сторону и, дурея от ощущений, слегка поддевает влажную ткань беговых шорт. — И типа — останешься тут надолго? В следующий момент он вздрагивает, ощутив, как на его лодыжку сверху ложится ладонь Нико, слегка сдавливая. Сердце громко ухает в груди, и ему приходится сосредоточиться на ответе Нико, чтобы вообще расслышать его: — Посмотрим. Он шарит рукой в песке, ища камни, ракушки — что угодно, чтобы занять руки. Он хочет зашвырнуть в океан самого себя, но сошёл бы и камень. Он ёжится, не найдя ничего, и только просеивает песок сквозь сжатый кулак. — И что теперь? — А теперь обратно, — Нико, щурясь, смотрит на него. — Ещё один забег, высохнешь у меня, и ещё попозируешь. Нормальный план? Драцик сначала хмурится, не сразу вспомнив о том, почему они вообще здесь оказались. «Ах да», — запоздало думает он. — «Я слишком много верчусь». Добегают обратно они молча. Солнце уже село, и Нико включает лампы в мастерской, прежде чем небрежно бросить Драцику короткое «Разденься пока». Повторять дважды не нужно. Пока мозг Драцика панически пытается понять, имел ли Нико ввиду раздеваться полностью, как в его руках оказывается отрез светлой жесткой ткани. — Драпировать твою голую жопу, пока вещи сохнут. Давай помогу. Нико расправляет на нём ткань, тихо ругаясь, раскладывает её складками на его бёдрах — Драцик не очень понимает, что именно тот делает, и на всякий случай не шевелится, чтобы случайно не столкнуться с ним руками. Наконец Нико, довольно хмыкнув, уходит за свой планшет. Всё что ему остаётся — это слушать шорохи грифеля по бумаге и стук собственного сердца. Почему-то это успокаивает. «Посмотрим», — повторяет он про себя слова Нико и закрывает глаза.