***
Она хочет заснуть. Закрывает глаза, изо всех сил пытается провалится в сон и хотя бы на некоторое время забыть о том, что с ней произошло. Ей мешает абсолютно все: с громом стучащие о стекла капли дождя, тусклый свет небольшой лампы, а самое главное — до одури противный запах каких-то медикаментов. Элеонора тяжело вздыхает, пытаясь удобнее устроиться на жутко неудобной больничной койке. Однако спустя несколько секунд она глухо постанывает. Доктор же сказал: «без резких движений». Ей снова становится невыносимо больно. Дрожащая, бледная ладонь опускается на живот. И слезы уже помимо ее воли катятся из глаз, в горле пересыхает, а еще становится невыносимо холодно. До такой степени, что хочется с головой укутаться в колючее казенное одеяло и забыться. Заснуть не получилось. Спустя примерно минут десять она зачем-то берет в руки недавно купленный мобильный. Набирает знакомый номер. На том конце провода несколько длинных гудков, а потом она слышит его голос. Заспанный и очень недовольный. — Витя, ты мне нужен, — это все, что она может сейчас сказать. Просто потому, что слезы уже текут ручьем, а голос хрипит и срывается, — приезжай, пожалуйста. И где-то, на том конце провода Баринов нервно хватает ртом воздух, судорожно пытается сообразить: насколько серьезным является то обстоятельство, что с ней произошло. Может просто пьяная, ну или опять со своим Костей поссорилась и ищет утешения на одну ночь. Но что-то в глубине души подсказывало — произошло что-то более чем серьезное.***
Элеонора уже с утра неважно себя чувствовала. Болела поясница, тошнило и ныло внизу живота. Однако она все-таки уехала на работу, успокаивая себя тем, что с Катей у нее было все тоже самое. И тошнота по утрам, и вечные тянущие боли. Она поехала на деловую встречу, надеясь, что боль пройдет сама собой. Так оно и вышло. Через несколько часов она уже и забыла об утреннем инциденте. Женщина вовсю отдалась работе. Встречалась с несколькими поставщиками, обсуждала рекламные контракты и даже успела навести ужас на персонал своей фирмы. В планах было еще — съездить к маме и наконец, забрать оттуда Катю. Но все планы полетели под откос, когда в глазах снова помутнело. При виде крови ей стало жутко. Дрожащими руками она набрала номер знакомого врача. А потом все было как в тумане. Холодный белый свет в просторной смотровой. Тошнотворный запах медикаментов и бьющие прямо в солнечное сплетение слова. Сожалею, но у вас случился выкидыш. Элеонора вздрагивает от внезапно пришедшего известия и уже было хочет встать и выйти из кабинета, однако слова доктора о том, что ей необходимо оперативное вмешательство, ее останавливают.***
Сквозь неглубокий сон она слышит чье-то присутствие. А спустя долю секунды в нос бьет до боли знакомый аромат. Она через силу открывает глаза, упрямо пытается собрать разбросанные пиксели в одну картинку — не получается. Зато она ощущает прикосновение его теплых рук. Баринов плотнее накрывает ее одеялом. Смотрит на нее и не узнает. Женщина бледная, словно мел, с искусанными в кровь губами и опухшими от слез глазами. Сейчас Виктор искренне недоумевает, как мог не заметить, что с ней что-то не в порядке. Ведь виделись они всего неделю назад на дне рождения общего знакомого. Тогда все было как всегда: она с красиво уложенными волосами и аккуратно наложенным макияжем, в узком платье и на высоких каблуках.Улыбалась, шутила, правда, не пила от слова «совсем», даже несмотря на уговоры гостей. Он тогда подумал, что просто выпендривается. Дурак, одним словом. — Витя, у меня… — Спустя довольно продолжительное время она пытается заговорить с бывшем мужем. Слова даются очень тяжело, а к горлу вновь подступает ком. — Я все знаю, — он быстро пресекает все ее попытки продолжить фразу. Она ему за это очень благодарна, — я виделся с твоим врачом. — Говорит он тихо и даже немного ласково, видимо понимая, насколько сложно ей сейчас воспринимать его обычный стиль общения. Да и самому ему, если честно, язвить вообще не хочется. Хочется скорее тихо скулить, забившись в угол. — Спасибо, что пришел, — Элеонора судорожно сглатывает ком в горле, уже который час, мучаясь от жажды. Виктор улавливает ее мимолетный взгляд на кувшин с водой. Осторожно опускается на ее уровень, помогая ей принять полувертикальное положение. Элеонора жадно пьет воду, пытаясь с ее помощью хоть немного прийти в себя. — Ну, тихо, ты, — снисходительно произносит он, осторожно касаясь ее волос, второй рукой держит стакан с водой — я же не отнимаю. — Спасибо, — сдавленно произносит она, вновь откинув голову на подушку. А он все еще не сводит с нее своих темно-карих, внимательно вглядываясь в черты ее измученного болью лица, замечая, как сильно ее ногти впиваются в нежную кожу ладоней. — Давай врача позову, — Тихий, слегка хриплый голос звучит где-то в районе уха, а его горячее дыхание обжигает кожу. — Не надо, — уверенно произносит Элеонора и слегка расслабляет напряженные мышцы печей, — все нормально. Насколько возможно в этой ситуации. Он понимающе кивает и несмело садится рядом с ней. И смотрит пристально. — Редкостная я красавица, правда? — Горькая усмешка слетает с губ помимо воли. Она просто не хочет молчать под его внимательным взглядом. Вот и несет всякий бред. — Эль, не думай сейчас об этом, — Баринов сознательно упускает такую шикарную возможность съязвить, осторожно убирает с ее лица непослушный локон. По ее лицу скользит что-то отдаленно похожее на улыбку. Баринов хоть и язвит, отпуская дурацкие шуточки, но в моменты серьезных проблем он всегда может взять себя в руки, поддержать и успокоить. Именно этого всегда нахватало во всех ее новых отношениях. — Прости, я позвала тебя по привычке, — тихо произносит Голанова, отведя взгляд. Смешно, но привычка звонить именно ему в минуты серьезных проблем у нее действительно еще осталась. Даже, несмотря на то, что развелись они довольно давно. Рядом с ней уже другие мужчины, но почему-то, когда ей на самом деле плохо, видеть хочется только Баринова. — Обещаю больше не врываться в твою насыщенную жизнь, — взгляд пустой, — ну, по возможности. — Прекрати, — с достаточно серьезным видом говорит он, давая понять, что он никогда не сможет вычеркнуть ее из своей жизни, пусть даже такой насыщенной. Просто не хочет этого делать. Его теплая ладонь слегка касается ее тонкого запястья. Подушечками пальцев он осторожного проводит вокруг того места, где еще недавно стоял катетер. Смотрит глубоко в глаза. Просто обнимает, заставляя почувствовать его запах. Знакомый и такой до дрожи родной. Она крепче прижимается к его широкой груди, хватает его за плечи, так сильно, до боли в пальцах. Ее слезы оставляют влажные следы на его темно-синей рубашке. Он пытается хоть немного успокоить, гладит напряженную спину и шепчет на ухо какую-то успокаивающую чушь, от которой ей почему-то хочется выть во весь голос. — Вить, это был наш с тобой ребенок, — ее хриплый шепот он скорее чувствует, чем слышит. Он сразу заметил ее в толпе людей. Элеонора как всегда в своем репертуаре. Ухоженные волосы, яркий макияж и элегантная одежда. Веселится, шутит и пьет сухое шампанское. Виктор измеряет ее внимательным взглядом и через несколько бокалов виски подходит ближе. Галанова коротко улыбается. — Добрый вечер, — Не без хитрой улыбки на губах произносит он, незаметно для окружающих касаясь ее до жути холодной ладони. — Был добрый, — с усмешкой произносит она, отдернув руку. — Пока ты не нарисовался. Как тебя только в приличное общество пустили? Баринов коротко усмехается. Его откровенно забавят все попытки бывшей жены быть неприступной статуей на каменном парапете. Он же знает, что она рада его видеть. Выдувают ее ярко горящие глаза. Мужчина улыбается, словно кот, досыта наевшийся сметаны. Еле уловимо наклоняется к ее волосам, вдыхая сладкий цветочный аромат. — Чего ты лыбишься во все зубы? — Элеонора недовольно шикает на спутника, пытаясь отстраниться. — Ну, я же не знал, что тебя встречу, — он вторит ее манере общения, получая за это пронзительный взгляд в самую глубину своих карих глаз. — А где же твоя пассия? — Еле уловимо касается пальцами ворота его рубашки. — Ну, видимо там же, где и твой благоверный, — вторит Баринов, перехватывает ее ладонь, вдыхая сладкий запах ее кожи. — Витя, прекрати! — Шипит Галанова, пытаясь держаться от него на расстоянии. Хотя бы на таком, которое было приемлемо, учитывая тот факт, что вокруг них полсотни пар глаз. — Слушай, Эль, кончай этот цирк, — он, порядком уставший от всей этой лицемерной холодности, дергает бывшую жену за руку, прижимая ее как можно ближе. — Пошли лучше танцевать. — Ты же не любишь, — совершенно справедливо замечает она. Но он ее не слушает. Крепко обнимает за талию, утопая в копне каштановых волос. Она смеется, улыбается, полностью отдаваясь этому танцу. Чувствует прикосновение уверенных рук, слышит его шепот практически над самым ухом и буквально плавится от его горячего дыхания. В какой-то момент она расслабляется. Теснее прижимаясь к нему, обнимает за шею. Они не танцуют. На танец это мало похоже. Спустя примерно полчаса она оказывается прижатой к стене в одном из номеров какого-то дорогущего отеля. Виктор действует четко и стремительно. Влажно целует женскую шею, оставляя красные отметки на тонкой коже. Расстегивает мелкие пуговки на ее блузке. Галанова часто дышит, путаясь пальцами в его мягких волосах. Виктор осторожно поднимает женщину на руки на уровень своего лица. Она инстинктивно обвивает ногами его поясницу, теснее прижимаясь к горячему телу. — Я скучала, — тихо произносит она, влажно целуя его губы. Виктор упорно молчит, но по его мягким и плавным движениям, нежному взгляду карих глаз все итак понятно. Конечно, он скучал. Скучал до дрожи во всем теле. Хотелось ее безумно. Именно сейчас и именно такую. Плавную, расслабленную, такую родную и такую свою.***
Он шумно сглатывает ком в горле, крепче прижимая к себе. Вдохнуть теперь невыносимо трудно, но мужчина старается прийти в себя. — Я не хотела, чтобы так получилось… — Хрипло произносит женщина спустя какое-то время. — Слышишь меня? Она действительно не хотела потерять этого ребенка. Когда узнала, что беременна, как ни странно, почувствовала что-то вроде умиротворения. Она точно знала, что отец ребенка — Баринов. Однако, этот факт ее ничуть не смущал, а даже наоборот.***
Силы кончаются, и удары постепенно сходят на нет. Горький плач уступает место судорожным всхлипам. Обнимает крепко, ища защиты и успокоения. Баринов глубоко вздыхает, поправляя сбитое одеяло. Галанова постепенно восстанавливает дыхание и кладет голову на его крепкое плечо. Плотнее прижимается к его телу, вдыхает сладковатый запах одеколона. Женщина точно знает — он никогда не упрекнет ее в слабости. Не припомнит ей этот случай лет так через двадцать. Но и забыть он этого тоже не сможет. — Заберешь завтра Катю от мамы? — Тихо шепчет она уже сквозь сон. Он трепетно сжимает ее ладонь в знак согласия. Осторожными движениями перебирает ее мягкие волосы и целует в макушку.***
А утром он проснется, как только лучи яркого солнца пробираться в ее палату сквозь неплотные жалюзи. Осторожно поцелует ее теплую щеку и поспешит выбраться из таких родных объятий. Уже у дверей он зачем-то обернется и будет долго смотреть на нее. И, когда, наконец, покинет это светлое помещение, Элеонора вдруг откроет глаза и горько усмехнется. Он закурит сигарету, стоя под окнами ее палаты. И где-то в глубине души они оба знают: вернется.