Энкиду и кусь

Кусь! Хрясь! Бам! — Ги-и-ил, за что-о? — в недоумении воскликнул Энкиду, хватаясь за пострадавшую голову руками. Он обиженно взглянул на царя, который, не стесняясь, со всей силы шарахнул его кулаком без причины. Ну, почти без причины. — Хватит кусаться, — рыкнул Гильгамеш, пытаясь вернуться к делам. Вот только один очень противный отвлекающий фактор мешал ему сосредоточиться. Попробуй тут поработать, когда кое-кто бездельничает рядом! — Но я же легонько и с любовью… — Мне все равно! Я занят! Иди делать «кусь» в другое место! — Но, Гил… — Нет! — Ну, пожалуйста… — Нет! Энкиду нахохлился, разглядывая царя. Царь никак не отреагировал, продолжая вчитываться в табличку. Энкиду надулся еще сильнее. Гильгамеш с намеком сжал ладонь в кулак. — Энкиду, — с тревогой позвала Сидури, наблюдая за происходящим, — а давай ты сходишь к Саят? Я уверена: она будет рада тебя видеть. Энкиду перевел на неё взгляд, и жрица на секунду подумала, что он похож на побитую собаку, которую злой хозяин выставил за дверь. Такой же грустный взгляд, полный непонимания к жестокой жизни. — Давай-давай, — попыталась подбодрить Сидури, — вы сегодня еще не виделись, она точно соскучилась. Энкиду молча встал и вышел из залы. Верховная жрица непроизвольно передернула плечами, молясь богам, чтобы это не вылилось в какую-нибудь катастрофу. Судя по напряженному взгляду царя, он подумал о том же. Саят сосредоточенно рассматривала дыру в стене, которая осталась после последнего посещения богини Иштар. Она и еще несколько таких же младших жриц поспорили на то, что камни, уничтоженные богиней войны, должны были впитать хотя бы часть её магической силы, но пока что они ничего не заметили. Ох, если так и есть, то Саят проиграет спор и должна будет полчаса мычать на главной площади. Плохо-то как… — Саят! Гил не дает мне делать «кусь!», — раздался голос позади, полный возмущения и обиды. Девушка обернулась и с удивлением взглянула на взъерошенного Энкиду. Остальные младшие жрицы с интересом повернулись в их сторону, жадно прислушиваясь к чужим словам. Ну, не-ет, только сплетен им не хватало… — Добрый день, Энкиду, — шагнула Саят вперед, хватая его за руку, — пойдем поговорим в другом месте, — воодушевленно произнесла она и, обернувшись, показала остальным язык. Отлично, теперь она занята «делом», и никто не заставит её мычать на площади в честь проигранного спора. — Так что у вас произошло? — с любопытством спросила жрица, когда они нашли свободную комнату. — Гил не даёт мне делать «кусь!», — недовольно пожаловался юноша, будто это всё объясняло. — А «кусь!» — это?.. — с намеком произнесла Саят, пытаясь представить. В голову почему-то лезли только мысли о смятых простынях, тяжелом дыхании и двух телах, переплетенных в огне страсти. — Я сегодня утром увидел, как маленькие львята кусали своего папу, — начал объяснение Энкиду, — тогда я спросил у слуг, ответственных за заботу о них, и мне объяснили, что львы — и вообще большие кошки — выражают свою любовь через вылизывание и легкое прикусывание шкуры. То есть через «кусь!». Но так как Гил точно не дал бы себя вылизать, я решил слегка покусать. Но ему почему-то не понравилось… — с огорчением вздохнул юноша. Саят непроизвольно засмеялась, представляя себе лицо царя. Учитывая характер Энкиду, то кусал он от всей души да со всей своей нечеловеческой силой. Интересно, как он кусок не отгрыз? Не удивительно, что Гильгамеш не оценил. — Я думаю, — с энтузиазмом начала говорить девушка, — ты просто выбрал неправильно время! Сделаем вот что…

***

Поздно ночью царь отдыхал в своих покоях. Наконец-то поток дел закончился, и можно было спокойно выспаться перед новым днём. Но сон почему-то не шёл. Ну, как почему-то… Гильгамеш знал причину. Последний раз он видел Энкиду еще утром, и после того, как юноша вызвал неудовольствие царя, он не рисковал показываться на глаза. Прошёл целый день и несколько часов от ночи, а друг всё еще не явился обратно. Это нервировало. Не мог же он и правда обидеться? Ничего такого Гильгамеш не сделал, чтобы его обидеть, это точно. Царь сердито перевернулся на бок, полежал. Перевернулся на другой, тоже полежал. Минуты текли медленно. Пойти что ли спросить у жриц, где носит этот дурачину? Ну уж нет. Только когда в коридоре послышались тихие шаги, Гильгамеш резко замер, притворяясь спящим, и напряженно прислушался. Энкиду аккуратно отодвинул ткань, закрывающую вход в комнату, и зашел, еле слышно крадясь и приближаясь к «спящему» царю. — Эй, Гил, — шепотом произнес юноша, укладываясь рядом, — Саят объяснила мне, я больше не буду делать такой «кусь!». Давай, я буду делать другой «кусь!»? Я аккуратно, правда-правда… — Я подумаю, — буркнул царь, сгребая друга в объятия. — А теперь спи! — Если ты не хочешь «кусь!», то я могу вылизать… — Энкиду!