No Sugar In My Coffee

      Честное слово, Хару пытается держать себя в руках. Но каждый раз, когда колокольчик над дверью извещает о новом посетителе, а взгляд натыкается на знакомую самодовольную рожу, в голове проносится с дюжину вариантов убийства.       Это был высокий молодой человек с тёмными волосами, неизменной ухмылкой на губах и высокомерным взглядом, а держался он так, будто был королём всего грёбаного мира!       Хару искренне не понимает, почему такой привередливый человек, который, к тому же, явно живёт не от зарплаты до зарплаты, заходит именно в их кофейню. О финансовом благополучии говорит кричаще дорогой костюм, наручные часы известного бренда и машина за окном, о стоимости которой можно только догадываться. Что он забыл в их маленькой, ничем не приметной кофейне?       Он был недоволен всем, начиная от интерьера и заканчивая приготовленным кофе. На все его колкие замечания Като сжимал край фартука, молчал, потому что кто-то придумал, что клиент всегда прав, с чем Хару был категорически не согласен, и раздраженно вопрошал: «Вам как обычно?»       Как обычно отвратительно горький двойной эспрессо. По мнению Като, это такой же мерзкий кофе, как и сам этот тип. Сам он любил что-то более молочное и нежное на вкус.       Насыпая в холдер кофейный порошок, Хару думает о том, чем же он так провинился в своей жизни. Он был добропорядочным гражданином с обостренным чувством справедливости, всегда снимал кошек с деревьев, помогал бабушкам с сумками, подменял коллег, если было необходимо. Короче говоря, Като действительно не понимал, что такого он сделал в своей жизни, где так нагрешил, раз его настигла такая карма.       Хару хочется написать на его стаканчике «высокомерный мудак» и выгнать из кофейни ко всем чертям, чтобы больше не появлялся. Вместо этого он сквозь зубы еле слышно матерится, выводит аккуратным почерком «Дайске» и протягивает тому самому мудаку его стаканчик с двойным эспрессо.       — Ваш кофе, пожалуйста, — кряхтит Като, пытаясь придать своему голосу дружелюбные ноты.       Дайске хмыкает, определенно замечая раздражённый тон бариста. И Като готов поклясться, что его это веселит.       Камбэ, как истинный гурман, глотает не сразу, а задерживает напиток во рту, затем проглатывает, морщится и ожидаемо выдает:       — Переваренный. Какой еще, к черту, «переваренный»? Хару знает, что эспрессо получился именно таким, как и должен, ведь с его опытом обратное просто невозможно; знает, что это всего лишь очередная гадкая провокация. Но тем не менее ему хочется рвать и метать. Как же его достал этот мудак, Господи ты Боже!       Като слышит, как закрывается за посетителем дверь. Он облегчённо выдыхает и переводит взгляд на стойку. На ней ожидаемо лежит сумма гораздо больше стоимости эспрессо. Что ж, хотя бы этот мудак чаевые приличные оставляет.

ххх

      Клиентов не было, время на часах близилось к позднему вечеру, конец смены никак не наступал, а спать хотелось невообразимо.       Хару сидит на стуле, уныло поглядывая на циферблат наручных часов, и маленькими глотками опустошает свой стакан с капучино. Сегодня была его очередь закрываться, поэтому напарник уже часа два как спокойно ушёл домой.       В таких случаях обычно говорится, что ничего не предвещало беды.       Когда же колокольчик извещает о посетителе, Като лениво переводит взгляд на дверь и чувствует, как у него начинает дергаться глаз.       На пороге стоит чертов Дайске! Снова! Второй раз за день!       Он проходит к стойке, приземляется на рядом стоящий стул и насмешливо смотрит на бариста.       Нет, он точно издевается над ним!       — Будь добр, свари-ка мне эспрессо как обычно, — говорит Дайске, наклоняясь вперед, пока не упирается локтями в стойку. Он опирается подбородком в ладони и соблазнительно улыбается.       Хару давится воздухом от возмущения.       Должно быть, все его мысли и эмоции отображаются на лице, потому что Камбэ усмехается и выжидающе смотрит на парня.       Сейчас я тебе сварю такой эспрессо, что ты больше никогда сюда не придешь, чёртов ты мудак! Ты же любишь горький? Ну сейчас я тебе сварю! – думает Хару и щедро плещет в стакан отвратительно сладкий лавандовый сироп.       Резко ставит на стойку перед клиентом стакан и замирает в ожидании, уверенный, что заставит посетителя плеваться от подобного сочетания.       Дайске тянется к напитку, делает глоток и давится от приторной сладости.       Като злорадствует. Получил, мерзавец?!       Невозмутимо подцепив пальцами салфетку, Камбэ касается ею уголков губ, не сводя с бариста взгляда.       — Очень необычный вкус, — сдержанно говорит он и улыбается, — только вот если ты думаешь, что твоя маленькая проделка заставит меня не приходить сюда, то ты глубоко ошибаешься.       Хару падает на стул и сокрушенно качает головой.       — Тогда какого хрена вам тут нужно? Если кофе вечно либо недоваренный, либо переваренный, интерьер выглядит дёшево, а у меня, как вы выразились как-то, «руки из одного места растут»?!       Като не до конца осознает происходящее и точно не успевает среагировать, когда Дайске тянет его за ворот, притягивает к себе и целует в губы. Хару вынужден схватиться за столешницу в качестве опоры, чтобы не свалиться прямиком в объятия этого мерзавца.       Като выглядит ошеломлённым, когда Камбэ отстраняется и медленно облизывает губы.       — Ты не думал, что просто нравишься мне, поэтому я и прихожу сюда?       Хару пристально смотрит на дверь, за которой скрывается Дайске, слышит, как за окном от кофейни отъезжает дорогая машина. Он улыбается, когда видит на стойке привычную сумму, непомерно высокую для их кофейни и для любого кофе в целом, и пустой стакан от этой сладкой жижи, на котором с рядом лежащим маркером красуется мобильный номер.