***
Путь на Экспресс оказался нелёгким, — пожалуй, даже труднее, чем всё то, что им пришлось пройти до этого дня. Башня высилась, крепла с каждым этажом, и враг, что преграждал им путь, становился всё сильнее и будто рос вместе с Баамом. Баам выглядел так, словно держался из последних сил. Агеро устал и сам, а кровати в Экспрессе были жёсткими и скрипучими, пружины впивались в спину, не позволяя расслабиться. Времени оставалось мало — тревожные мысли сплетались в клубок, угрожающе пульсируя в голове вперемешку с сомнениями. Этого нельзя было допустить, Агеро знал, что нельзя, но заснуть ему никак не удавалось. Он проваливался в какую-то вязкую полудрёму, в которой его мозг даже не успевал уйти в менее энергозатратный режим, а потом выныривал снова, цепляясь за малейший шорох. Утро должно было наступить уже скоро — первые тусклые лучи пробивались сквозь толстое стекло в небольших окнах у самого потолка. Если бы я только успел разобраться с Рахиль, подумал Агеро. Если бы Баам добрался до нас чуть позже. Если бы мы не упустили Кассано. Если бы… — Господин Кун, — шёпот прервал его мысли. — Баам? Ты почему не спишь? — А вы почему? Агеро оставил вопрос без ответа. Приподнялся на локтях и сел, притянув к себе одеяло. Баам поднялся тоже, прошлёпал полкомнаты босыми ногами и уселся рядом, приготовившись слушать. — Понятия не имею, что будет дальше, — честно признался ему Агеро. — Понимаю, — согласился Баам. — Всё это нелегко, и для вас тоже, но я должен пройти испытания сам. Не могу поверить, что зашёл так далеко… Он задумался на некоторое время, глядя на свои собственные ладони. А потом продолжил вполголоса: — Знаете, господин Кун, тренировки в FUG были… тяжёлыми. И когда я лежал там, на холодном полу в подземелье, и всё моё тело болело от ударов, я спрашивал сам себя: почему я здесь? Почему мы с Рахиль не могли просто остаться там, откуда пришли? Почему она так поступила? — Я долго думал, — добавил он, — обо всём. Пока однажды мисс Хва Рьюн не сказала мне кое-что. Она сказала: если будешь сожалеть о том, что было, у тебя не останется сил, чтобы выбрать правильный путь. — И оказалась права, — тихо хмыкнул Агеро. Баам посмотрел на него и пожал плечами, коротко улыбнувшись. Что ж, Рьюн была опасна, а вдобавок говорила правильные слова в нужные моменты — и это тоже считалось весьма ценным умением. Надо признать, оно несколько роднило её с ним самим, с Агеро; иногда и он предпочитал бить хлёстко и уверенно, в самую суть вещей. Она так часто говорила с ним через Баама, даже удивительно. Может, в этом и заключалось предназначение Провожатого — не подстраиваться под обстоятельства, а создавать их? Не вмешиваться, но вести?.. Агеро молча рассматривал серые металлические стены комнаты, пока не заметил, что те начали отливать золотым. — Пойдём, — вдруг спохватился он, — разбудим остальных. Пора выдвигаться!***
Если не считать Хоакина, монстры внутри Адского Экспресса мало чем отличались от тех, что обитали снаружи. Их способности росли, но все они в конечном итоге служили подспорьем для Баама, лестницей, по которой он взбирался наверх, оттачивая собственные умения. Правда, и цена за подобное обучение была соразмерной — платить приходилось потом и кровью, — но пока Баам непоколебимо шёл вперёд, Агеро даже начало казаться, что всё под контролем. Пока они не встретили его. Этот не-человек исполинского роста, полностью состоящий из мускулов, мог раздавить их одной ногой. — Бог Стражников, — сглотнул Боро и инстинктивно отступил назад. Голос Бога донёсся с высоты, гулким эхом отражаясь от стен и заполняя собой всё вокруг, будто Шинсу. Он говорил только с Баамом, не различая остальных, и Баам — вот упрямец! — сказал ему: я пойду. Агеро набрался терпения и крепко сжал зубы. Хва Рьюн, что стояла по правую руку, совсем не выглядела удивлённой или сомневающейся; её задумчивый взгляд лишь на секунду загорелся едва заметным огоньком озарения — и снова потух. Слова Сачи разрезали напряжённую тишину между ними, словно вражеский меч, просвистевший над головой. — Надеюсь, ребята, вы знаете, что теперь делать. — Ждать, — спокойно ответила Рьюн. — Те, кто входил туда, никогда не возвращались прежними, а на любые перемены нужно время. — Но наше время ограничено, — холодно произнёс Агеро. — Значит мы успеем. Знал бы он тогда, сколько именно им придётся ждать, — ни день, ни два, и даже не неделю, — никогда бы не решил собрать сюда все припасы, приволочь одеяла и заночевать прямо тут, у подножья «котла». Хотя, кому он врёт, — всё равно решил бы. Никто из них не знал, когда и в каком состоянии вернётся Баам, а потому приглядывать за этим местом приходилось почти круглосуточно. — Ты стал так мастерски скрывать своё недоверие ко мне, — сказала ему Хва Рьюн в одну из ночей, когда Сачи и Боро уже заснули. — Но я всё равно ощущаю его, даже сейчас. Она сидела, прислонившись к стене, лениво перебирая алые пряди. В приглушённом излучении от светоча они казались темнее, отливали коричневым, прямо как кровь. — Это потому что я не очень-то стараюсь в последнее время, — буркнул Агеро, уставившись в книгу. Хорошо, что он прихватил с собой не только вещи первой необходимости. — А когда у меня лопнет терпение… — Не лопнет, — заверила его она. — Это я тоже знаю. Он оторвался от печатных букв и поднял на неё взгляд, полный наигранного удивления. — Да? Может, тогда расскажешь, на какой же путь я ступил, Провожатая из FUG? Та в ответ улыбнулась самыми уголками губ, почти незаметно, и сказала вдруг: — Дай мне руку. — Чего? — Я не кусаюсь, — усмехнулась она, протянув ладонь. Агеро посмотрел на неё. Задержался дольше, чем требовалось, потом сморгнул, подумав: что за бред? — и протянул свою. Руки Хва Рьюн были тёплыми и совсем не грубыми, он смутно помнил это ощущение, но не мог понять, откуда. — Люди во внешней Башне верят, что у человека есть один единственный путь, — сказала она. — Они зовут его судьбой и считают, будто судьба, данная при рождении, отпечатана на ладони. Её пальцы легко вели по линиям вдоль и поперёк, задевая кожу ногтями, непривычно и немного щекотно. Потом надавили чуть сильнее, очертили центральную линию, чтобы ловко скользнуть по ней вниз, к запястью, и остановиться. — Всё это, конечно, заблуждения, — продолжала Рьюн. — Судьбу определяет выбор в каждой поворотной точке, и только ты сам решаешь, куда свернуть. Ты, Агеро, сделал всё, чтобы оказаться сейчас там, где ты есть. А верить мне или нет — решать снова тебе. Агеро впервые услышал, как она произнесла его имя, — только имя, — непринуждённо, как будто говорила с другом. Её рука всё ещё лежала поверх его, и в горле отчего-то пересохло. Верить или нет, ещё не единожды подумалось ему в эту ночь. А когда Баам вернулся следующим утром, целым и невредимым, он, кажется, всё же принял решение.