ПОЧЕМУ ДЭВИД УИЛСОН ПОЛЕТЕЛ В ЯПОНИЮ...

      Канада. Август. Ночь.       Дважды олимпийский чемпион Юзуру Ханью сидел в своей комнате на своей расстеленной кровати и собирался ложиться спать, как вдруг внезапно на тумбочке рядом с кроватью зазвонил телефон.       Дважды олимпийский чемпион потянулся к мобильнику и улыбнулся — он был рад увидеть имя, всплывшее на экране.       — Слушаю! Шома?       — ЮЗУ-КУН!!! — завопило из трубки так, что дважды олимпийский мгновенно частично оглох и чуть не слетел с одеяла на прикроватный коврик на полу. — ЮЗУ-КУУН!       — А?! Кто?! Что?! ШОМА! Что случилось?! — Переорать орущего Шому было не легче, чем противотуманную сирену атомохода, но Юзуру честно попытался. — ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ОРЁШЬ?! ТЫ В ПОРЯДКЕ?!       — НЕТ! — кипятком выплюнула прямо в ухо двукратному олимпийскому мембрана и зашлась пулеметной очередью. — Я НЕ В ПОРЯДКЕ! ТЫ ТОЖЕ НЕ В ПОРЯДКЕ! МЫ ВСЕ НЕ В ПОРЯДКЕ! У НАС С НЕЙТАНОМ-КУНОМ СЕЙЧАС ИНТЕРВЬЮ! ЭТО КАТАСТРОФА!!!       — Катастрофа — интервью с Нейтаном-куном? Почему?! — Юзуру яростно пробивался к сути трагедии, держа трубку в полуметре от припухшего уха. — Он что-то тебе сделал?! Что?!       — Что он может мне сделать?! Ты дурак?! — трубка чуть сбавила накал и Юзуру смог различить в голосе знакомые нотки. Это действительно был Шома. — Я в костюме Шоко-чан. За мной ходят мама, братик Ицуки и три охранника. Даже в сортир. Я поссать без свидетелей не могу. Хуже допинг-офицеров, правда. И что он может мне сделать, если их тут толпа, а он плачет?!       — Нейтан-кун плачет?! — дважды олимпийский всегда соображал быстро и понимал сразу. — А что ему сделал ТЫ?!       — Я?! Я только сказал ему правду. — Шома помолчал, судорожно вздохнул и рявкнул. — Юзу- кун, будь мужественным. ОНА ВЕРНУЛАСЬ!!! ВЕРНУЛАСЬ В ФЕНДОМ!       — НЕТ! — Юзуру почувствовал, как леденеют пальцы ладони, сжимавшей телефон.       — НЕЕЕТ…       — Да!!!       — Как ты узнал?! — дважды олимпийский готов был прозакладывать свое корейское золото, лишь бы это оказалось неправдой. — Это не может быть ошибкой?!       — Не может. — Шома скрипнул зубами. — Русские написали в своём твиттере. Она вернулась. И теперь начнёт снова спаривать нас по любому поводу. Юзу-кун, русские написали, что нас с тобой ждёт землетрясение в четыре балла, поножовщина и оргазм.       — Четырёх баллов для оргазма мало, даже с поножовщиной… — Юзуру пытался понять, смогут ли они все, включая плачущего Нейтана, пережить то, что их неминуемо ждёт. — Надо минимум шесть…       — Что нам делать, Юзу- кун? — Шома снова замолчал. Фоном в трубке звучала бравурная музыка шоу, аплодисменты и чьи-то сдавленные рыдания. — Как ты думаешь, у нас есть хоть один шанс?       — А Такахаши-сан знает? — с трудом выговорил дважды олимпийский и нервно зажмурился в ожидании ответа.       В последний раз, после очередного опуса о «циничном изнасиловании аутичного Шомы злобным Дайске», у Такахаши-сана с большим трудом удалось отобрать паспорт с визой в Россию и музейную катану самого Оды Нобунаги, которую разъяренный Дайске уволок из токийского музея и намеревался протащить с собой в самолёт. Пришлось подключать таможню, полицию и лично Мао Асаду. Был скандал.       — Никто не отваживается ему сообщить. — Шома тяжело вздохнул. — Боятся рецидива. Юзуру боялся не только рецидива. Он боялся того, что рецидив Такахаши-сана может впоследствии войти в школьные учебники мировой истории как «загадочная попытка в одиночку холодным оружием отбить у России для Японии Курильские острова».       Политикам ведь не объяснишь про «аутичного Шому и Дая-насильника», ещё в дурку отправят.       — Что нам делать, Юзу-кун? — тихо спросил Шома. — Я не хочу землетрясение и оргазм. А мне ещё к вам в Канаду лететь, программы с Дэвидом ставить. А Нейтан-кун не хочет идти на интервью, ОНА его увидит. Он сказал, что больше не может дрочить на твой автограф и громко стонать, как ОНА от него хочет, он лучше вскроется. Его из Йеля отчислят, если эта порнуха хоть кому-то там попадётся на глаза. И я лучше пропущу сезон, но теперь я к вам точно не полечу, а то одним землетрясением мы с тобой не ограничимся. Пусть я лучше останусь без программы, но…       — Ты не останешься без программы, Шома! — Юзуру тряхнул волосами и угрожающе оскалил зубы. — Я знаю, что нам делать! СЛУШАЙ ВНИМАТЕЛЬНО! Хватай Нейтана-куна — и бегите на интервью! Скажешь ему в микрофон, как ты его любишь! Что любишь только его, понял?! А он пусть смущается, краснеет и делает брови «домиком».       — Но Юзу-кун…       — Меня нет! Забудьте моё имя! Сотрите меня из памяти! Если вам не поверят, позовите Бояна и свалите всё на него. Он все равно убежит, он с детства силён в марафоне.       — Но Юзу-кун…       — Сделай, как я прошу, Шома! Это наш единственный шанс. А пока вы с Нейтаном будете валить все на Бояна, я сделаю так, что ты получишь свою программу, даже не выходя из дому!       — Как?       — Не спрашивай меня, Шома! Молись, чтобы всё получилось! Скажи Нейтану-куну, чтобы перестал плакать, он должен быть красивым и эротичным! Пусть высморкается, сопли убивают эротичность на корню. Мы побьем врага его же оружием!       — Каким?!       — Враг охуеет! Клянусь! Мне нужна эта ночь, Шома! Хватай Нейтана-куна — и вносите сумбур в массы! Тяните время! Если что пойдёт не по плану, оба говорите, что любите Бояна-куна, а он — натурал. Пусть зал плачет вместе с вами. Предупредите Бояна-куна, чтобы не ржал. Только не трогайте Мишу-куна, он недавно женился, вас не поймут — Дважды олимпийский скакал по комнате на одной ноге, рывками натягивая джинсы. Плечом он прижимал к припухшему уху мобильник. — Мы справимся, Шома! Только дай мне немного времени. И самое главное! Отрубите от интернета Такахаши-сана! Пусть у него выкрадут мобильник! Вторую задержку рейса в Россию нам не простят! Действуйте!       — Я понял тебя, Юзу-кун! Мы всё сделаем! Только… можно задать вопрос?       — Да, Шома, можно. Только скорее!       — Что такое «охуеет»?       Последующие два часа стали самыми непредсказуемыми в истории мирового фигурного катания.       Для этого Юдзуру понадобилось всего лишь такси до дома Дэвида, вай-фай и гугл-переводчик. С учётом косяков автоперевода излагаемое мрачным Юзуру звучало страшно. А тяжёлая история снятого с самолёта Такахаши-сана заставила Дэвида заплакать.       Еще через сутки с трудом откачанный руками заботливого молодого японца Уилсон, не сообща об этом никому, вылетел в Японию.