Исповедь

Сейчас ровно два часа ночи. Я сижу на белоснежной больничной постели и спокойно созерцаю полную луну. Нет, я не умерла, как вы могли подумать. Я просто лежу в коме. Родителям сказали, что все хорошо и это просто переутомление и через некоторое время все будет хорошо. Но нет, ничего уже не будет хорошо. Там, наверху, мне по секрету шепнули, что сегодня я не проснусь. И не проснусь больше совсем. Знаешь, я бы очень не хотела отойти в лучший мир с незаконченными делами. Говорят, что такие люди обязательно становятся привидениями. Ты же не хочешь, чтобы я приходила к тебе в кошмарах? Знаешь, я тоже этого не хочу. Времени мне отмеряно очень много и в ту же очередь совсем мало — всего-то несчастных три часа. Представляешь, я когда-то не могла поговорить с тобой и десяти минут, а тут аж целых три часа. Слишком много, чтобы говорить, слишком мало чтобы рассказать о всех событиях, которые потрясли меня. В первую очередь, я хочу попросить прощения. Я, видимо, совсем поломала тебя и твою судьбу. Я сама виновата в всех тех мучениях, моих и твоих. Знаешь, мне нужен был один день, чтобы в полной мере осознать все мои чувства к тебе и один год, чтобы перегореть. Уверенна, ты этого даже не заметил, мой милый ледяной принц. Но начинать надо не с осознания, начинать надо с первой встречи. В первый раз мы увиделись на линейке. Мне было шесть, я никогда не слышала о слове любовь и никогда ее не желала. Тогда в моем избалованном сознании был только один термин, заложенный бабушкой: "соперничество". Тогда мне надо было оказаться лучше тебя. В учебе я выиграла, но в жизни я проиграла. Проиграла все из-за своей избалованности и принципиальности. Возможно, в этом виноваты мои родители, но я уверенна, что нет. В этой глупости виновата только я. Ты был умнее, понимал, что все эти отметки в дневнике никому не нужны. Ты уже тогда был умнее меня, отличницы и радости родителей. Это меня бесило. Слишком бесило, чтобы терпеть. Ты тогда не хотел играть в мои игры, а избалованная натура девочки, которой доставалось все, хотела и тебя. Как непокорную куклу. У нас есть несколько общих фото, где я тебя обнимаю. Этого хотела моя эгоистичная натура. Прости. Я сломала тебе все, когда из-за наших ссор в школу позвали родителей. Ты, глотая слезы, протянул мне руку миру первым. Я это запомнила. Тут я и сломала твою судьбу, потоптавшись на ней моими любимыми красными туфельками. После этого в тебе пропал ребенок. Когда я смотрела в твои глаза, то больше не видела его. Ты оброс колючками, как еж. Я помню, как ты однажды сказал, что я во всем виновата. Ты даже не представляешь, как прав. Несколько лет мы жили мирно, хорошо. Я давала списывать на контрольных, ты здоровался. Спокойно, уверенно все было. Лучше бы оно и не менялось. Но нет. Помнишь, как начался десятый класс? Это и было кульминацией всего. Кажется, во мне сыграли гормоны. Я влюбилась. Точнее, нет. Это не симпатия и не любовь. Это намного глубже, намного искренней. "Это" девять долгих лет пряталось внутри, глубже чем сердце, глубже чем душа и только сейчас оно вырвалось на свободу, сорвалось с цепи и обещало сожрать и меня, и тебя. Все началось с репетиции. Это был какой-то очередной глупый школьный праздник. Мы все уроки просиживали в актовом зале. Там ты и начал ещё сильнее задевать то самое "это". "А я бы посмотрел, как ты танцуешь" — ничего особенного, правда. Поржать и забыть. Но никогда не забывать ту гамму эмоций, которые мелькнули на твоем лице. Восхищение, симпатия, лукавство? Я так до конца и не разобралась. В тот день я словила на себе много твоих взглядов — рассматривающих, изучающих, веселых и грустных, мимолетных и не очень. Я поддалась искушению, улыбнулась тебе. Позволила на один день отключить мозги и насладится тем, что я тебе интересна. Не стоило. Это заставило меня изменить свои приоритеты. Но, знаешь, это не первый случай, когда я буду меняться ради тебя. Даже не ради тебя, а ради твоего одного взгляда; впрочем, ничего, кроме взглядов, у нас и не было. "Я кайфую от твоего голоса" — вторая фраза, которая навеки отложилась в моей памяти. Это ты сказал даже не совсем мне, но точно обо мне. "Оно" обнажило зубы, готовясь показать свое безумие. Следующее полугодие прошло более-менее спокойно: я научилась не ждать каждой твоей фразы, не ловить взглядов. "Оно", казалось бы снова уснуло. Каждый вечер я приходила домой и слышала от подруги сколько было твоих взглядов, уставших и не очень, тоскливых. Они все были мои. Я упивалась ими? Нет, никогда. Но ты нашел прекрасную болевую точку — нашел себе девушку, с которой можно поиграть. Это была не я, нет. Наша одноклассница всегда была рада сделать представление. Ваши представления были лучшими в мире. Я их такими и запомню. Но, во время всего этого, в твоих глазах было холодно. Как будто бы ты играл с куклой. Очередной большой куклой, просто дергая за ниточки. Кукла тоже хотела с тобой играть и вас обоих это удовлетворяло. А мне было больно. Но такая кукла, как я быстро надоедает и становится ненужной, тут я согласна. Поэтому стоило сразу выбросить меня на помойку, а не играть в что-то отдаленно напоминающее любовь. Ещё через год ты полностью остыл, а я научилась прятать все. Мы две холодные машины с чувствами, которые глубже нас самих. С чувствами, которых мы сами не понимаем. Которые где-то далеко, под кожей, мышцами и всем этим клубком нервов. Глубже, чем сердце. По крайней мере, у меня так. А твои чувства останутся для меня загадкой. Может, они тоже такие глубокие, а, может, глубины нет вовсе. Прости. И, знаешь, спасибо за все. Я получила прекрасный урок. Первые лучи рассвета уже скоро. Летом рано светает. Скоро я уйду навсегда. * * * В палате бьет яркий свет. Кажется, он отражается от стен и от потолка. Пульса почти нет, сердце не бьется. Прощай, мир?