violet ice cream

Чонхо считал себя спокойным и мирным человеком. Он всегда был готов подсобить как друзьям, так и просто чужим людям. Для него не составляло труда помочь пожилой даме перейти через дорогу или принести вместе со старостой необходимые учебники в аудиторию. За свою жизнь он сделал много хороших поступков и всегда считал, что карма не должна готовить для него никаких подвохов. Во всяком случае, столь глобальных масштабов. Он был в этом свято уверен, пока однажды эта самая карма не зарядила в него своим бумерангом с такой силой, что он не скоро смог оклематься. По правде говоря — вообще никогда. Может, это плата за грехи в прошлой жизни? Кто знает, а вдруг это именно Чхве Чонхо в предыдущем перерождении устраивал массовые геноциды и придумал пиццу с ананасами? Кто знает… Просто Чонхо и правда не видит ни одной, даже минимальной, причины того, что ему «повезло» влюбиться в Кан Ёсана! Что в этом плохого, спросите вы? Неужели этот человек столь плох, что влюбленность в него — это скверно? Он нехорош собой? У него отвратительный характер или домашний крокодил на привязи? Нет. Нет и нет. Кан Ёсан — это человек, внешности которого Чонхо готов петь дифирамбы вечно и на всех четырёх языках, которые успел пока выучить (скоро будет на пяти). Характер Ёсана — это пушистое облачко и сахарная вата, по которым скачут единороги. Кто с этим не согласен — что же, попробуйте переубедить Чонхо в обратном. Успешнее было бы, конечно, заставить дерево разговаривать, но попытка — не пытка, как говорится. И нет, в доме Ёсана нет ни одного крокодила. Хомяк есть, да (Чхве регулярно мониторит его инсту. Важно! Не «сталкерит», а именно «мониторит»! Не путать!). Но пресмыкающегося — ни одного, парень их недолюбливает, ну или побаивается — Чонхо пока в этом не разобрался до конца. Да, ладно. Заведи даже Кан у себя дракона или динозавра — Чонхо всё равно посчитал бы это милым. Что же тогда не так? А вот что! Глядя на весь этот венец творения матушки природы, именуемый Ёсаном, Чонхо просто понятия не имеет даже о том, как к нему подойти поговорить, не то что предложить встречаться! Глядя на эти точёные черты, на изящную фигуру, на высветленный ореол золотистых волос — Чхве настолько остро ощущает свою ущербность и факт того, что вероятность обращения Каном внимания на скромную особу Чонхо равна не просто нулю, а стремительно уходит в минус, что он раз за разом спрашивает сам у себя: «Какого чёрта? Ты мог влюбиться в кого-угодно. Это могла быть любая девушка или парень, с которыми ты общаешься. КТО УГОДНО!!! Но ты выбрал именно того, кому на тебя совершенно наплевать! Умничка, Чонхо! Десять из десяти!» Иногда, конечно, проскакивает разумная мысль, что он всё же несколько драматизирует, ведь на самом деле — Ёсану не наплевать конкретно на Чхве Чонхо, нет, ему просто всё равно на весь мир в целом — у него своя атмосфера, а кто её не понимает — не его проблемы. Чонхо это прекрасно осознаёт, но потом включается режим самонакручивания и «ему наплевать на ВЕСЬ мир» лёгким движением извилин превращается в «ты тоже часть этого мира, а значит, и на тебя ему наплевать. И вообще, ты его недостоин, коротышка!». Он сам прекрасно знает, что перегибает палку, но, серьезно, не видит ни одной объективной причины для того, чтобы он мог понравиться этому человеку. Да за все те полтора семестра, что они учатся в одной группе (за что, Господи???), все их диалоги можно посчитать на пальцах. Не то чтобы Чонхо их действительно считал, но, да, их было девять с половиной. И казалось бы, что сложного? Подойди и поговори! Просто скажи: «Привет, Ёсан! Не хотел бы ты после пар в кино сходить?». И всё! Пропадёт эта раздражающая неопределённость и жить легче станет. Но нет. Чонхо выбирает подвешенное состояние и самоедство. Он молодец, да, он в курсе. Нет, серьезно. Да он лучше сам себе руку отпилит, чем попробует заговорить с Каном. Он боится? Ха! Нет конечно! Он просто опасается ослепнуть от сияния, что источает это чудо в мятном худи, но вовсе не того, что получит отказ в реальной жизни, а не только в своих фантазиях. Да, так оно и есть! Уж лучше наблюдать за своим крашем издалека (он не сталкерит, помним, да?), веря, что тот просто не замечает его существования, чем уже точно знать, что на твоём счету очередной отказ и вообще «Чонхо, ты, конечно, очень добрый и милый, но в заботливости ты иногда перегибаешь палку. Мне нужно больше свободы, прости…». Именно поэтому сейчас Чонхо лежит на парте в аудитории, ловя не самые приятные флэшбеки и рефлексирует помаленьку, краем глаза наблюдая, как Сан пыхтит над смартфоном, ведя неравную словесную перепалку со своим парнем — это даже немного умиротворяет. Как за рыбкой в аквариуме наблюдать. Почти идиллия. Но карма у Чхве — та ещё… эм, шалунья? Ага, именно она. И потому тихое «Чонхо, можно тебя на минутку?» прозвучало не просто неожиданно, а КАПЕЦ как неожиданно. Знаете, у многих людей есть любимые звуки. Кто-то любит урчание кошек, кто-то — треск поленьев в костре, а кто-то — звук дождя и так далее. До этого момента Чонхо уверенно классифицировал себя ко второму и третьему типам, но сейчас он готов по-быстрому организовать прямой эфир и сделать важное заявление. Нет в мире звука приятнее, чем Кан Ёсан, говорящий его имя! Если понадобится, Чонхо может на эту тему защитить диссертацию — основной тезис он уже мысленно набросал, пока старался осознать в полной мере тот факт, что Кан-святые-печеньки-Ёсан, действительно к нему обращается. И одним небесам (и Сану, который в курсе этой (не)большой помешанности) известно, чего стоило Чонхо в тот момент не взять и не спросить по-идиотски: «Это ты мне???». Но нет, ему каким-то чудом удалось дать вразумительный ответ и на нетвёрдых ногах последовать за парнем в коридор. Грамоту за это он выпишет себе чуть позже, если выживет, ну или друг вручит её посмертно. Категория «За отвагу и мужество» будет в самый раз. В честь его героического возвращения назад, Сан соизволил даже оторвать свой взгляд от экрана. — Ты как, живой? — сочтя неуверенное бульканье Чонхо за положительный ответ, парень дал ему ещё немного времени для перезагрузки функции человеческой речи, а затем вновь спросил. — А где Ёсан? Или ты его утащил-таки в свою пещеру? — убийственный взгляд Чхве благополучно проигнорировал, наверное, уже выработал на них иммунитет за многие годы дружбы, а затем задал следующий вопрос. — Так что он от тебя хотел? — Спросить, будет ли у меня время позаниматься с ним французским, потому что он плохо понял грамматику в последней теме, — проговаривая эти слова, Чонхо ещё раз постарался осознать их смысл. Без особого успеха, правда, но он пытался. — Ага, — друг, кажется, тоже оценил масштаб трагедии. — А ты? — А я согласился, — Сан всё же был настоящим бро и стоическим усилием воли подавил в себе желание сфоткать лицо товарища в данный момент. И в будущем это должно быть зачтено небесами, ибо упустить шанс получить такой компромат — это действительно Поступок! — И? — И на выходных я иду к нему заниматься французским? — тон явно был вопросительным, потому что Чхве просто жизненно-необходимо чтобы хоть кто-то сказал ему, что произошедшее — не плод его поехавшего чердака. — Только не истери, — Сан поднял обе ладони в успокаивающем жесте. — Я пытаюсь. — И как оно? — Пока не уверен, что получается. Полное осознание случившегося пришло Чонхо немного позже. Ну, как «немного» — когда он уже поднимался в лифте на двенадцатый этаж в доме, где проживала любовь всей его жизни. Без шуток. Вот тогда-то и накатила паника. Во всей своей красе пришло понимание того, что он, Чхве Чонхо, будет несколько часов находиться с Ёсаном не просто в одной комнате, а за одним столом (!), совершенно одни. Надо же, ему двадцать лет, а сердечко уже шалит — провериться что ли? Было страшно? Да! Он паниковал? Ага! Знал ли он, как будет себя вести? Нет, конечно! В голове сумбурным комком сплелись напутственные советы Сана и его «ты, главное — не сильно там облажайся, чувак! И помни, что смотреть на человека больше минуты не моргая — это крипово». За эти слова Чхве, конечно, своё ещё получит, но совет всё же ценный, и, пожалуй, нужно взять его на вооружение. Дверь ёсановской квартиры была самой обычной, но смотря на светлое лаковое дерево, Чонхо всё никак не мог определиться — это врата рая, или всё же спуск в преисподнюю? Задавался он этой загадкой не долго, и когда дверь наконец приоткрылась — все вопросы отпали сами собой. Всё-таки рай. А есть ещё варианты, если по ту сторону вас встречает ангел? Чонхо таковых не находил и быстро проговаривал слова приветствия, которые, нет, он совсем не подготавливал вчера вечером и не репетировал по дороге сюда. Конечно, он же не лузер какой-то! Разуваясь и проходя вглубь квартиры, Чхве всерьез рассматривал перспективы изучения живописи. Потому что, серьезно, вид Ёсана в белом худи с растянутым воротом «какого беса оно на тебя так велико и почему я должен не залипать на эти ключицы?», домашних шортах и белых же носках с совершенно детским принтом — это то, что заслуживает быть запечатлёнными в веках. И, нет, в копилке Чонхо не появилось ни одного нового фетиша. Вот, ни разу, честное слово! Сегодняшний день Чхве на полном серьёзе обведет красным в календаре, купив оный предварительно, и заставит Юнхо, Минги и Сана праздновать его вместе с собой. Название он ещё не придумал, но это — мелочь. Главное то, что этот день — знаковый в жизни Чхве Чонхо. И это не только по тому, что Ёсан за прошедшие полчаса назвал его по имени девятнадцать раз, и не по тому, что Чонхо познакомился с Печенькой (всё в порядке, так хомяка зовут). Дело совсем в другом. Но всё по порядку. Они спокойно сидели в комнате Ёсана и обсуждали Conditionnel présent. Ну, как спокойно? Кан, конечно был образцом непоколебимости, сосредоточенности и серьезности, даже с учётом хомяка, уснувшего в капюшоне. А вот Чонхо — переживал величайший кризис своей жизни. Нет, ну посудите сами. Он уже больше полугода старается убедить себя в мысли о том, что ему никогда не стать частью мира этого человека, втолковывает больному мозгу уверенность, что для Кана он — лишь однокурсник, который сидит сзади через ряд, если парень вообще его замечал когда-то. Но вот вдруг — БАМ! И Ёсан находится настолько близко, что Чонхо может различить все составляющие запаха его геля для душа и рассмотреть начинающие отрастать тёмные корни волос. Но в голове наставительно звучит голос Сана, и Чхве вовремя одёргивает себя, чтобы не палиться слишком уж сильно. В принципе, Чонхо может сказать, что он доволен собой. «Урок» прошёл спокойно, и он даже не закапал слюной кановский стол. Ёсан был паинькой и быстро схватывал материал — свежеиспечённый репетитор даже немного не понял, зачем именно его позвали, ведь складывалось впечатление, что ученик тему знал даже лучше его самого. Но и этот вопрос довольно быстро разрешился. Всё, произошедшее здесь — просто очередная подстава леди-кармы, и, судя по всему, Кан Ёсан с ней заодно. А Чонхо всё ещё не в курсе — за что ему всё это?! Жизнь его к такому не готовила, от слова «совсем». И потому в тот момент, когда Ёсан неспешно наклонился вперёд и прикоснулся к его губам своими — Чонхо понял, что происходит с компьютерами, когда их перезагружают. Идиотская аналогия, но это было действительно так. Мир вокруг, включая самого Чхве, просто исчез сначала, сузившись в микроточку, а потом всё постепенно вернулось в изначальный вид. Комната вокруг, мягкий свет лампы, сонное пищание Печеньки в просторах безразмерного кановского капюшона, и сам Ёсан, целующий его настойчиво и как-то грубо, будто отчаянно. Чонхо понадобилась не одна секунда чтобы понять, осознать и наконец запустить пальцы в волосы цвета солнца, притягивая ближе и всё же ответить на самый сладкий из поцелуев, которые когда-либо происходили в его жизни. Чувствуя, как мягкая маленькая ладошка легла на его собственную, переплетая их пальцы, Чонхо, как последнему ботанику, в голову почему-то лезли цитаты из Гёте, по типу «Остановись мгновенье…» и так далее. Если бы Сан об этом когда-то узнал — он бы ржал над ним всю оставшуюся жизнь. Но его здесь не было. Был только Ёсан. Красивый, тёплый, милый и настойчивый Ёсан. Пахнущий пломбиром и фиалкой. Ёсан, который оказался куда умнее, чем Чонхо и который, тяжело дыша, всё же прервал поцелуй, смущённо пряча вдруг заалевшие щёки на плече Чхве. Молчание немного затянулось. Чонхо всё ещё не до конца отошёл от случившегося и старался подобрать наименее шаблонные слова, но Кан его опередил. — Ты — идиот, — донеслось снизу тихое и немного приглушённое из-за мягкой ткани толстовки. Но, да, это точно не самая банальная фраза, которую говорят после поцелуя. — Долго ты ещё собирался нарезать вокруг меня круги, словно акула? Бросая убийственные взгляды на всех, кто приближается ближе, чем на метр. — Это было так заметно? — кажется режим скрытности в Чонхо работает из рук вон плохо. Печально. Или нет? — Ага, — тихо хмыкнул Ёсан. — Я сначала, конечно, подумал, что мне показалось. А потому решил спросить всё-таки у твоего приятеля — вдруг я просто выдавал желаемое за действительное, — Чонхо показалось, или румянец пошёл уже и по шее? — Ясно… Стоп! Сан знал, что ты… Он сказал тебе что… — Угу, — судя по всему Ёсан решил повторить повадки своего питомца и спрятаться где-то в складках одежды парня. — Я его убью, — спокойно сказал Чонхо, уже мысленно выбирая метод линчевания товарища. Что-то не слишком болезненное — друг всё-таки. — А что, ему следовало промолчать или сказать, что мне показалось. Поверь, не будь я уверен, что это взаимно — в жизни бы не решился, — на этот раз покраснели и кончики ушей, а Чонхо счёл аргумент достаточно весомым чтобы поменять казнь на самые обычные пытки - для профилактики, так сказать. Прошло ещё несколько минут, прежде чем Ёсан наконец оставил плечо Чхве, а сам Чонхо более или менее отошёл от потрясения, уверенность в последнем правда несколько пошатнулась, когда он снова увидел нежный румянец и зацелованные губы в непосредственной близости он своего лица. Но до критической точки еще было несколько спасительных делений, а потому он пока держал себя в руках. Пока. А потом Ёсан озвучил вопрос, который Чонхо задавал себе не один десяток раз. — И всё-таки я не понимаю. Почему именно я? Ты ведь мог выбрать любого. Вот именно в этот самый момент Чхве понял, что ответ всегда был рядом. Сидел впереди через один ряд в аудитории. Прятал невозможно-красивое тело в бесчисленных свитерах\толстовках\худи\бомберах самых невообразимых принтов и кроев. Красил волосы в цвет настроения и пах фиалковым мороженным. Ответ был прост. Не влюбиться в этого человека — просто невозможно. Но Чонхо пока не настолько крут, чтобы сказать это в слух. Когда-нибудь он обязательно на это решится, а пока он вновь целует самые красивые в мире губы, думая о том, что карма — всё же забавная вещь. Вот только — чем он заслужил это чудо?