Ведьма

Когда Геральт заходит глубоко в лес, он, конечно, не боится: чего ему, ведьмаку, бояться в глухом лесу? Он достаточно силен, чтобы противостоять всяким лешим да водяным, а здесь другого и не водится. — Ведьмак? По мою душу явился? За ним раздается голос, и Геральт оборачивается почти — но застывает, чувствуя, как на него действует незнакомая магия. Тем временем женщина за спиной приближается, кладет на его плечо тонкую, всю в земле руку, сжимает цепко ногтями ткань одежды. — Чу, не по мою! Потерялся? Ведьмак да потерялся, это надо же! Заклятье спадает, и Геральт выдыхает сквозь сжатые зубы — и лишь сейчас понимает, что не дышал, прислушиваясь к шагам женщины. Теперь он может обернуться, но незнакомая колдунья опережает его — выходит вперед, такая странная, непонятная. На лице ее веселье вперемешку со снисходительностью, и Геральт чувствует кое-что. Так же на него в детстве смотрела мама. Волосы у колдуньи темно-рыжие, глаза голубые, а губы — будто нет их — сливаются с кожей лица, бледноватой в темноте леса. Она упирает руки в боки, в этой своей старушечьей шали на плечах, хотя выглядит довольно молодо, и говорит почти смешно, так по-старому: — Эй, ведьмачий пес? Помочь тебе? Али ты подохнуть пришел? Геральт с трудом не вскидывает бровь: так давно он слышал подобную речь. Столько лет прошло с тех пор, Хель свидетельница. Он смотрит на женщину и видит перед собой молодую девушку: алое платье, открывающее босые ступни, небрежно забранные в прическу волосы, потемневшие, кажется, отчего-то давным-давно. И говорит: — Помоги мне, колдунья. А я, может, смогу как-то отплатить за твои услуги. Колдунья фыркает и, шагая вперед, не оборачиваясь к ведьмаку, отвечает: — Не колдунья я, пес. И не смей меня так звать. Я — ведьма. — А как зовут тебя? — Геральт идет следом и наблюдает: спина у ведьмы остается прямой, словно у истинной аристократки, даже во время продвижения по ухабистой земле, плечи расправлены, а подбородок гордо поднят, и глядит она наверняка своими голубыми глазами только вперед. — Юлия, пес. Позже, гораздо позже она скажет: — Помнишь, я говорила тебе, что меня зовут Юлия? Геральт кивнет, беря в свои руки — грубые от шрамов и многочисленных битв — маленькие ладони ведьмы, прижимая одну из них тыльной стороной к своим губам. Ладони ведьмы тоже грубоватые, израненные, но она следит за состоянием пальцев и ногтей: пальцы ей нужны для игры на лютне, а про ногти Юлия говорит, что ей они нравятся. И это ее второе оружие после магии. Ведьма дождется, пока он поднимет взгляд на нее, посмотрит в голубые глаза. Усмехнется тепло, все так же чуть снисходительно. Геральт уже не вспомнит мать. А Юлия произнесет лишь: — Друзья зовут меня Лютик, — и мягко поцелует того ведьмака, что когда-то всего лишь случайно зашел в ее лес. Лютик, конечно, знает, что не случайно: ничего в мире случайно не бывает. А тот день — он был решительным шагом судьбы. Ее ходом на шахматной доске людских судеб. Следующий ход — Лютик знает — за другой, не менее величественной сущностью. Не за людьми. Люди — они вообще всего лишь фигуры, но им об этом лучше не знать.