Белый змей

Драко нёсся по Запретному лесу, не всегда удачно перепрыгивая поваленные деревья, неловко спотыкаясь о корни, — только он не мог перестать бежать и упустить последнюю возможность поговорить с ушедшим сюда Поттером, признаться ему… Наверное, это глупо, но рядом с Золотым мальчиком он часто вёл себя как последний идиот. Конечно, едва ли перед схваткой с Тёмным Лордом знаменитому гриффиндорцу нужно от него заверение в вечной любви — а другой у Малфоев просто не бывает — но юноша спешил, как мог. Что-то подсказывало — другого шанса у него может и не быть. Он не успел. Совсем немного. Среди деревьев мелькнула зелёная вспышка Авады, и Гарри рухнул наземь, так и не подняв палочку. Драко замер на месте и будто окаменел. У него самого опустились руки. Дыхания не хватало — в груди что-то жгло и сжималось тугой приторной болью. Почему отважный и смелый гриффиндорец даже не попытался подороже продать свою жизнь? Блондин не понимал. Из Малфоя будто вынули стержень. Он чувствовал себя уязвимым в своём в мгновенье ставшем окончательным одиночестве. Как теперь жить дальше с этой пустотой в груди? Драко, естественно не ожидавший подобного, отрешился от всего мира. Именно этот момент выбрала Нагайна, чтобы цапнуть его за бедро. Наглая змеища воспользовалась его временной беспомощностью. Отражающим заклинанием юноша откинул от себя опасную тварь, ощущая, как по боку начинает струиться жжение яда, что начал растекаться в его крови. Блондин знал, что змея Волан-де-Морта крайне опасна: не раз наблюдал за укушенными пленниками не в силах помочь, когда не преуспевал отбить кого-то от этой на редкость разумной и коварной рептилии. Мстительная оказалась гадина… Вот и сейчас недалеко уползла от своего хозяина. Малфой свалился на землю, словно подкошенный, точно также внезапно и махом, как несколько минут назад упал Гарри. Его Гарри… На самом деле, не его, конечно, но так приятно было думать о такой возможности в последние мгновения своего существования. Из последних сил Драко наложил на себя магический щит, чтобы его тело не досталось прожорливой твари, и отдался на откуп всепоглощающей боли, которая выжигала из него жизнь. Он долго корчился и бился в судорогах, пока не почувствовал, как его оболочка словно течёт, меняет свою форму, теряя человеческие очертания. Очнулся блондин уже огромным, пожалуй, даже больше, чем сама Нагайна, пернато-крылатым белым змеем. Малфой смутно помнил себя прежнего. Его новый мозг даже не допускал попыток обратиться обратно в человека. И у него даже не возникло желания это попробовать. Было слишком больно от всего произошедшего. Единственное, что он знал: тот, кто был ему безумно дорог — безответная любовь всей его жизни — погиб. И привыкая двигаться в своём новом обличии, Драко поспешил в глубину своего нового дома, в Запретный лес. *** Все нынешние восьмикурсники усердно готовились к выпускным экзаменам. Только Гарри как Победитель Волдеморта на особых правах часто сбегал из Хогвартса от своих бесчисленных фанатов и не умолкающей славы. Но не только уединения искал он, гуляя по Запретному лесу. Здесь, рядом с опушкой, где он сам когда-то погиб, Поттер воскрешал в себе наивную надежду: тот, кто за годы учёбы, сумел по-слизерински тихо и вкрадчиво отравить собой его сердце, жил где-то в этом мире в целости и полной сохранности. Именно где-то здесь кто-то из выживших приспешников убитого Тёмного Лорда во время послевоенных судебных допросов обмолвился, что последним видел исчезнувшего в день битвы младшего Малфоя. Многие думали, что Драко трусливо сбежал перед финальным сражением. Но на восьмой курс блондин так и не вернулся. Нарцисса и Люциус, которых Гарри защитил от Азкабана и контрибуций, недолго горевали и сходили с ума в меноре, казалось, утешившись недавним рождением маленького Скорпиуса, их нового наследника. А прошло ведь меньше года, и на родовом гобелене, как пересказывали в Министерстве Магии, Драко Малфой всё ещё значился живым. Только Гарри не мог так просто забыть и выбросить из своего сердца этого слизеринца. Он как сейчас отчётливо помнил те последние совместные мгновения: как блондин вжимался в него во время их полёта на метле, когда жарко облизывалось голодное пламя горящей Выручай-комнаты. Но Поттеру тогда лишь становилось тесно и радостно в груди каждый раз, как шевелился за спиной крепко обнимающий его Малфой. Пожалуй, это был единственный раз, когда они были так близко, не споря и не задирая друг друга. Для брюнета это стало самым счастливым романтическим воспоминанием из всего их общения, если можно так назвать его взаимоотношения с тем, кого он полюбил всем сердцем. Гриффиндорец так глубоко ушёл в свои воспоминания, что не заметил, как перебирая своими многочисленными лапами, за ним украдкой крался достаточно крупный акромантул. Затем тот неожиданно напал и ранил Поттера своим ядом так, что Гарри оцепенел и не мог пошевелиться, в конце концов потеряв сознание, когда его начали заворачивать в паутину. *** Драко помнил, что никогда не любил ползать в той части леса. Она навевала на него неприятные смутные ощущения из прошлой жизни. Какие? Он и сам с трудом бы мог вспомнить. Только он и не хотел, потому не погружался в глубины своей памяти. Но в этот раз изменившийся с началом весны ветер донёс до его норы, в которой он замуровался, именно оттуда такой чудесный притягательный запах, что он не мог себя сдерживать и пополз в ту сторону, чтобы проверить навеянное… Белый змей очень удачно успел к месту событий. Он увидел такое, что обычно спокойное медленное сердечко его змеиное зашлось заполошно. Отощавший за зиму большой акромантул заботливо упаковывал для дальнейшего поглощения кого-то настолько до боли знакомого, что из памяти начали прорываться потоком смутные воспоминания: обрывки эмоциональных разговоров, тяжёлых ситуаций, болезненных ненужных чувств… Но сейчас Драко было совсем не до них — ему предстояло отбить этого взъерошенного, похоже, оцепеневшего от яда очкарика. Сам настороженный паучище пытался прикрыть своими противными лапами свою добычу от так некстати появившегося на злосчастной полянке белого змея, которого обычно сторонилось всё их немалое многоногое племя. Драко же, выдернутый раньше положенного из спячки и почти обезумевший от всё более проясняющейся ситуации, не стал долго раздумывать над судьбой своего противника. Белый змей быстро напал и скрутил акромантула, зажимая того собой и напрягая от ярости все мышцы своего нового тела, которое оплело паука, а треснувший панцирь под напором проломил внутренности и завершил спасительную операцию из лап захватчика. Но вошедший в боевой азарт змей не успокоился, пока не полупил труп своего врага хвостом, почти размазывая по земле. Потом он вовремя спохватился: ведь акромантулы обычно бегают стаями или небольшими группами. Белый змей подхватил бессознательного двуногого хвостом и, аккуратно закинув себе на спину, придерживая того крыльями, чтобы человек не упал во время их стратегического отступления в змеиные владения и не покалечился ещё больше. Драко споро пополз в своё надёжное укрытие, прозорливо выбирая обходные пути, чтобы оторваться от возможной погони — слишком драгоценной была его случайная находка. То ли в гнезде, то ли в норе — блондин так до конца не определился с окончательной формулировкой своего нынешнего пристанища — змей смог немного успокоиться. С помощью хвоста он переложил не пришедшую в себя добычу на своё лежбище из сухих трав и тщательно обнюхал тело. Парень не шевелился, но опасаться было нечего. Яда акромантул впрыснул немного — через несколько дней отрава выйдет сама. Но лучше было помочь ей скорее оставить отравленный организм, чтобы двуногий мог поскорее прийти в себя, встать на ноги и покинуть его негостеприимную для всех иных пещеру. Если не получится самостоятельно исцелить укушенного пауком волшебника, Драко знал, что придётся обратиться за помощью к другому матёрому змею, которого чуял в двуногом волшебнике, которого часто издали видел в глубине Запретного леса собирающим травы. О своих пробудившихся воспоминаниях белый змей старался не думать. Он поспешил к ручью, чтобы собрать лекарственные растения, вылечить и переправить в безопасное место так невовремя появившегося в его жизни, воскресшего из небытия возлюбленного. Поздно теперь. Слишком. *** Гарри приходил в себя с трудом. В голове царил туман и всё тело было какое-то вялое. Он и очнулся только из-за того, что его кто-то странно и крепко, но бережно вроде как обнимал и громко рассерженно шипел. По-змеиному. Хотя под щекой и ладонями Поттер ощущал мелкие маленькие пуховые пёрышки, по которым было приятно водить рукой, чем он спросонья и занимался, так до конца и не открыв глаза. Было тепло, хорошо и мягко, словно в ласковой перине, которая нежила всё его тело, пока негодующий голос с хорошо различимыми нотками беспокойства не перебил его безмятежные мысли. — …А я говорю, ты вернёшься в семью и в свою обычную среду обитания! — Непререкаемо пообещал голос Северуса Снейпа. — Тебя искали где только можно и нельзя. Я сам потратил множество ценных ингредиентов для поисковых зелий: чтобы вернуть тебя родителям, Драко! После этого обращения Гарри просто не мог уже прикидываться спящим, как бы хорошо ему сейчас ни было. Он открыл глаза и стянул с лица прилепленный ко лбу какой-то пожёванный листок. На фоне неаккуратного каменного потолка перед его глазами покачивалось мощное светлое тело. И он бы предположил, что это гигантская белая змея, если бы та не была в перьях и с крыльями, которые причудливым коконом обернула вокруг Поттера, пряча его за собой и своим телом. Но это явно всё же была не птица, а какой-то пернато-хохлатый шипящий зверь, который негодующе отвечал профессору зельеварения на чём-то отдалённо похожем на серпентаго, который парень после гибели в нём крестража понимать, к сожалению, перестал. — Конечно, я обязательно выслушаю все твои сомнительные аргументы позже. — Саркастично согласился нынешний директор Хогвартса, который не оставил своего любимого зельеделия и успевал совмещать обе должности. — Но у нас Поттер пропал… Не встречал его где-нибудь тут? Змей подобрался, если так можно судить по его спинным геребешкам и заострившемуся распахнутому капюшону из крупных перламутровых перьев на шее. — Уже второй день Героя нет в замке. Его друзья говорят, что он снова пошёл бродить здесь, по Запретному лесу. Подвигами ему тут что ли намазано? — Поделился наболевшим профессор. И если до этих слов Гарри уже было совестно молчать и он хотел подать голос, то после сказанного притаился ещё больше, неосознанно вцепляясь своими пальцами в густые перья. В то же мгновение змей повернул назад, в его сторону, широкую лобастую голову и с укоризной глянул на него до безумия знакомыми серебристо-серыми глазами, не узнать которые у Поттера не было и шанса. От осознания парень тихо, но всё-таки слышно для всех в тишине каменного свода ахнул. — А кого это ты там так усердно прячешь, Драко? — Заинтересовался Снейп и тут же ловко оттянул прикрывающее гриффиндорца крыло. Перед Гарри предстало начавшее ухмыляться лицо бессменного профессора зельварения и нынешнего директора Хогвартса, который его бесцеремонно и быстро рассмотрел, после чего довольно хмыкнул. — Забавляешься лекарским делом, Драко? Определился, наконец, со своей дальнейшей специализацией? — С удовлетворением в голосе поинтересовался Северус, возвращаясь на прежнее место. — А раздел ты его из интереса или пользы для? Вот только сейчас гриффиндорец с запозданием заметил, что бессовестно обнажён. И таким он предстал только что перед самим Снейпом и несомненно был перед Драко Малфоем, по-видимому, пребывающего в обличии белого змея, который, казалось, смутился от обвинений и тут же отвернул голову, сильнее петуша на спине крупные пёрышки. — После отравления ядом акромантула достаточно отлежаться пару дней. — Между тем вещал чем-то довольный мастер-зельевар. — А ты, похоже, Поттера старательно натирал растопырником, чтобы отрава быстрее вышла… Мне вот очень и прямо-таки невероятно интересно, как ты это делал своими короткими лапами… Или ты воспользовался ситуацией и применял свой длинный язык? Пернатый змей смущённо не то засопел, не то зашипел, но морду свою так больше и не поворачивал от оказавшегося голым Поттера, который до данных уточнений о подобном даже не задумывался — так ему было уютно лежать в мягких перьях, словно в гнезде. Теперь же Гарри взглянул на белого змея с новым интересом. *** Когда Драко смог всё-таки разжать кольца своего хвоста с драгоценным брюнетом, вокруг которого обернулся своим длинным гибким телом, стало несколько одиноко. А как только Гарри спешно отошёл в дальнюю часть пещеры, чтобы одеться, самим белым змеем пристрастно занялся Северус, стараясь на пальцах объяснить, как перекинуться обратно в человеческую форму. И стало совсем тоскливо, что гриффиндорец, которого блондин старался бережно и нежно сжимать всем собой, так его сторонится. Понятно дело, после такого, превращаться обратно в человека Малфою абсолютно не хотелось. Да и возвращаться к привычной жизни он вовсе не горел желанием. Но Снейп не сдавался… В итоге слизеринец вернул себе человеческую форму и уже сам предстал перед двумя важными для него людьми нагим. И если перед Северусом он чувствовал себя в таком состоянии вполне сносно, то перед Поттером было откровенно стыдно. Не ожидавший подобного — что после обратного обращения вся его одежда исчезнет — Драко смутился. Конечно, когда он сам раздевал Гарри, чтобы скорее избавить того от яда, помогая себе всем своим телом, он особо не сильно задумывался, как это выглядит со стороны. Да и пребывал он тогда на грани эйфории от подобной близости и некоторой вседозволенности. Но теперь, когда все присутствующие были в сознании и находились в человеческом облике, самому оказаться голышом перед обьектом своих страстных грёз было попросту невыносимо. Тем более, что Поттер сам сильно покраснел и быстро отвернулся, от чего у Малфоя просто слёзы брызнули из глаз. Только Северус в этой ситуации не растерялся: трансфигурировал блондину одежду по сезону, подхватил обоих парней под локти и тут же трансгрессировал с ними обоими в школу. И если Поттера, он быстро передоверил мадам Помфри, то за Драко взялся сам, перенося в свои апартаменты, где приступил к допросу. В общем и целом, Снейп выуживал из юноши информацию недолго. Да и самому блондину, оказалось, не так много пришлось рассказывать. Так что к вечеру он был уже в Малфой-меноре, где его встретили самым причудливым сочетанием реакций, какое можно было ожидать от с виду чопорного семейства. Дома Драко тоже пробыл недолго — как директор Хогвартса Северус настаивал на сдаче экзаменов младшего Малфоя в нынешнем году, пока знания за седьмой курс окончательно не выветрились из головы парня. Поэтому, как блондин ни противился, он скоро вновь оказался в школе, а также с первого же дня ностальгически стал ползать в своём змеином обличии по близлежащим полянкам Запретного леса в безмолвной надежде опять самым случайным образом столкнулся с ненаглядным Поттером, на которого в школе боялся лишний раз взглянуть. *** После чудесного обнаружения Драко Малфоя и его возвращения в магический мир, а затем и вовсе в школу, Поттер потерял последние покой и сон. Видеть вернувшегося к обучению беловолосого слизеринца, любоваться им, думать о нём и хотелось, и было мучительно-тяжело от так и невысказанного чувства, что ещё больше распирало грудь гриффиндорца после произошедшего в лесу. Поэтому, если Гарри и раньше не особо много уделял внимания подготовке к экзаменам, теперь и вовсе переселился за пределы Хогвартса, исходив вдоль, поперёк и по диагонали школьные окрестности, в попытках унять свои расшалившиеся мечты и гормоны. И казалось бы, после такого совместного приключения юноши могли бы начать хотя бы по-дружески общаться, но, каждый, пребывая в своих стеснениях и домыслах, каждый не мог сделать и шага навстречу другому. Впрочем однажды они просто не смогли бы не столкнуться во время своих скитаний и страданий друг по другу… Всё это время гриффиндорца тянуло на ту поляну, где он уже дважды чуть не погиб. Следуя своему порыву и благодаря чудесную ясную погоду, Гарри побрёл прямиком туда. По весеннему небу неслись редкие облака. И он так засмотрелся на них, что чуть не наступил на кончик белого хвоста, который мирно лежал, вывалившись на тропинку прямо под его ноги. Поттер невольно проследил взглядом за тем, как его продолжение исчезает в кустах, и заинтересованно полез туда в поисках владельца беспризорной конечности. На маленькой опушке кольцами свернулся пригревшийся в тёплых солнечных лучах знакомый пернатый белый змей. И не то чтобы для Гарри это стало неожиданностью, скорее, наоборот, но он всё же замер, не зная, ретироваться ли ему обратно, чтобы ненароком не разбудить, или остаться и поздороваться. А может, и вовсе завести разговор? В раздумьях Поттер сначала подошёл ближе, затем присел на колени, разглядывая вблизи маленькие красивые пёрышки, отливавшие перламутром при столь пристальном рассматривании. Потом парень совсем осмелел и расслабленно привалился к мягкому тёплому боку, задумчиво поглаживая их и незаметно для себя погружаясь в сон, чувствуя сквозь накатывающую дрёму, как его, приобнимая, аккуратно подтягивает к телу хвост. *** Приближение старшего чёрного змея в человеческом обличии Драко почувствовал задолго до появления того. Ещё не до конца проснувшись и разобравшись, но твёрдо зная, что у него в хвосте снова доверчиво устроился драгоценный человек, белый змей шустро, но осторожно, опасаясь разбудить дорогого для него двуногого, привычно пронёсся, перепархивая при необходимости, до своей старой норы в глубине Запретного леса, которую изредка навещал, наводя только ему одному понятный порядок в собственных угодьях, коими он и доныне считал близлежащие окрестности. И только оказавшись в пещере, Драко понял, что испугался появления Северуса Снейпа, от которого и уволок Поттера. Последний, можно сказать, воспользовался его гипносостоянием, в которое белый змей впадал в свете жарких солнечных лучей, согревающих его тело, и ласково втёрся в его гармоническую медитацию на природе. К тому же Малфою было сложно устоять перед своими чувствами и эмоциями, особенно когда объект его любви так явно демонстрирует ему свою приязнь, оказывая своими поглаживаниями знаки внимания. Для змей подобный тактильный контакт очень важен и является прямым предложением к более тесным и глубоким отношениям вплоть до свивания совместного гнезда. Но как человек блондин списывал всё на обычное любопытство и безбашенность гриффиндорца, потому старался не придавать этому должного значения. Хотя это было совсем нелегко… Гарри же продолжал спать, обнимая обеими руками кольца хвоста, который чуть-чуть подрагивал, когда брюнет вплетал свои пальцы глубже, лаская чувствительные пуховые пёрышки. Для белого змея же это было настолько приятно, что он только нежно шипел и чуть покачивался. Оставаться в таком положении было просто невыносимо, поэтому Драко был не в состоянии терпеть дальше и оставаться безучастным. Он переложил Поттера в гнездо из сухих трав, которое он сплёл прошлым летом, служившее ему постелью в змеином обличии, и поторопился к выходу из пещеры, пока не передумал и как в прошлый раз не зализал вкусно пахнущего брюнета до собственного блаженного состояния, как произошло с ним в прошлый раз, когда гриффиндорец здесь оказался без сознания. — Так просто уползёшь и оставишь меня тут одного? — Раздался невозмутимый и вовсе ни разу не сонный голос Гарри, который выглядывал из-за травянистого бортика гнезда и смотрел на Малфоя упёрто и даже с укором. От неожиданности Драко растерялся и вернулся в человеческий облик. В этот раз ему повезло не опозориться — на нём при обороте сразу оказалась одежда, потому не пришлось сверкать перед Поттером голым задом. — А чего ты хочешь? — С хрипом спросил блондин, медленно оборачиваясь в сторону заговорившего. Он только и мог кашлянуть, поперхнувшись, когда увидел, как Гарри, вольготно раскинувшись на спине звездой в его гнезде, играясь, дул вверх на маленькое белое пёрышко, которое подлетало над тем от его дыхания, легко фланируя и снова опускаясь на пухлые губы гриффиндорца. — Ну… — Очень многозначительно протянул тот, краснея. — Например, объяснения, почему я снова здесь? Поттер повозился немного, но так и остался лежать на том же месте, хитро скосив полуприкрытый глаз на Драко, который просто не знал, что думать. Все его инстинкты вопили, что надо брать того, кого хочется сделать своим, раз брюнет сам не выказывает признаков сопротивления, не проявляет неприязни к месту, в котором оказался, даже, напротив, демонстрирует некоторую покорность и игривость. Или ему это кажется? Только вот вопрос, заданный Гарри был слишком щекотливым, а ситуация неоднозначной, чтобы Малфой мог свободно идти на поводу у своих фантазий и того, что нашёптывал ему змеиный мозг. Поэтому блондин не мог пойти на неоправданный риск. Не в его положении. — Так получилось… — Вздохнул слизеринец досадливо. — Сейчас я обернусь и отнесу тебя обратно. Как отреагировал Поттер, Драко отследить не успел. Гриффиндорец только поднял вверх руку с раскрытой ладонью в жесте, который можно было читать как просьбу о помощи подняться и выбраться из его змеиного гнезда. Блондин поторопился вперёд и нечаянно споткнулся, падая и заваливаясь вперёд, и был удачно схвачен затаившимся в траве Гарри, который без лишних слов и дальнейших разговоров затащил того к себе. *** Брюнету всегда нравились змеи. Он питал к ним особую слабость всю свою сознательную жизнь. Поттер кое-что знал и понимал в змеиных повадках. И пусть с избавлением от крестража понимание серпентаго у него пропало — оставалось некое интуитивное чувство на уровне ощущений, что белый змей неспроста вновь притащил его в самое сокровенное место своих владений — свою пещеру и уложил к себе в гнездо, что ведёт себя с ним он увлечённо и даже некоторым образом возбуждённо, что реагирует на него с интересом, весьма далёком от чисто гастрономического. А значит, есть большая вероятность, что и сам Малфой вовсе не так равнодушен к нему, как пытается показать. А если же всё не так, то Гарри обернёт происшедшее в шутку. Не в первой ему разочаровываться, пусть даже на этот раз болезненность крушения его надежд превысит все возможные пределы. К тому же за свою недолгую жизнь он стал мастером выдавать ожидаемое за действительное и прятать главное на самом видном месте. Да и он просто не может не попробовать то, к чему стремится, особенно когда белобрысое его счастье само падает в его объятия… Поэтому гриффиндорец вспомнил о своей факультетской смелости и ловко затащил блондинистого змея в его же гнездо, чтобы поцеловать. Сначала получилось коротко и неумело, а потом раз от раза всё дольше увереннее и отзывчивей. *** Драко с трудом осознавал происходящее, целиком и полностью отдаваясь своему состоянию безбрежного счастья, которое буйно росло и ширилось в нём, вытекая наружу, от этих вымечтанных объятий, от каждого прикосновения любимого, с которым они увлечённо то окапывались в сухих цветах и травинках, то суматошно перекатывались по всему гнезду в попытках ещё больше сблизиться и углубить поцелуи, попросту не находя себя в спокойном состоянии. Гарри тоже не мог остановиться, чтобы не дотрагиваться до возлюбленного без кружащего его желания оказаться везде и всюду — лишь бы именно с этим блондином. В нехитрый и поистине романтический миг юноши переплелись, казалось, не только руками, ногами, языками, волосами, но сердцами, чувствами, душами, жизнями, которые не способны будут разлучить последующие за всей их духовной и телесной близостью чужие кривотолки, дурные мысли и прочие общественные глупости. За этих двоих волшебников можно не переживать — они навечно проросли друг в друга своей безграничной любовью.