В ожидании рассвета

«Если ты вдруг решишь обо мне помнить»

      Я ушла. Такое короткое, обыденное сообщение, после которого следуют, или в котором подразумеваются безмолвные «я ненадолго, скоро вернусь». Как будто ушла за хлебом, или на привычную вечернюю прогулку. Но я сказала этими словами действительно все, что хотела, ни больше ни меньше. И именно это ты должен будешь передать всем народам, верующим в нас. Хотя, они наверняка узнали об этом намного раньше тебя, пусть многие ещё и не осознали всю плачевность — а может грандиозность, кто знает? — ситуации. С моим уходом из Розовых Земель мои храмы должны были опустеть, статуи и портреты — померкнуть, а святость мест… Нет, она, конечно, не исчезнет, просто станет настолько тонка и неуловима для грубой человеческой сущности, что никто больше не почувствует себя благословленным после молитвы святыне.       Но, для тебя ведь это будет неважно. Ты никогда не верил в то, что я действительно чего-то да стою, что я помогаю людям чем-то кроме солнца, что я талантливая в своём деле. Может быть только на заре своего второго рождения, когда ты проснулся в колыбели уже на светлой стороне бытия, и некоторое время после, пока я обучала тебя премудростям — хотя, какие там премудрости? - правильного и опытного наставника. Когда ты страдал бессонницей — извечной твоей спутницей, которая не хотела отставать от тебя даже после твоей реинкарнации. Помнишь, я пела для тебя колыбельные, а когда ты сталкивался с несправедливостями сущего и, в силу неопытности, приходил ко мне, я пела тебе о том, что такова суть жизнь, и что она не так плоха и жестока, как ты думаешь. Что от засухи соберутся в небе облака и придет благодатный дождь, что поваленное сухое дерево станет домом для зайчат а может и лисиц, что погибший кабан даст почве корм для новых деревьев. Сын, получавший побои от отца вырастет и станет великим воином и будет любить и оберегать свою собственную семью и никогда не тронет и пальцем жену или детей. Что опороченная бедная девушка повзрослеет, похорошеет и выйдет замуж за собственного феодала, а потом уговорит его снизить налоги на своей земле. Брошенные дети, скитаясь найдут приют у бродячих актеров.       Ты никогда не верил в то, что я пою, не надо лгать. Ты считал меня слишком наивной и недалекой для моего титула, но тебе всегда становилось легче на душе, я знаю. Для этого я и пела все эти сказки. Чтобы ты, как всегда, смог, поднявшись с моих колен и небрежно и даже немного брезгливо стряхнув со своей головы мою руку, указать мне на мою глупость и назвать блаженной или сравнить с деревенской дурочкой. Я никогда не могла тебе ответить что-то колкое, чтобы поставить тебя на место, потому что твои слова меня уже не обижали. С тех пор, как кончилась твоя прошлая жизнь, у меня больше нет гордости, которую ты мог бы растоптать своими оскорблениями.       Ты никогда не понимал моей привязанности к земному миру, к травинкам, цветочкам, червячкам, птичкам, рыбкам. Ты не понимал моей любви к людям, их быту, укладу семьи. В своих стремления ты всегда был одухотворен и старался приблизиться к тому, что зовётся Небесами, поглощал знания в нашей библиотеке, пока я творила для северной деревушки холмик, чтобы спаси от ветра урожай по просьбам жителей. С людьми было весело, весело было делать что-то для них, получать в благодарность их тепло. Не знаю, какое тепло мог получить ты, вечно хмурясь над очередным томом новых знаний. Я даже и не заметила, как твою переносицу рассекла вертикальная морщинка мыслителя.       Наверное, тебе и не нужно было тепло, ни людское, ни моё, ни чьё бы то ни было, ты, кажется, вообще его ненавидел. Наверняка поэтому ты выбирал для чтения ночные часы, когда мир находится в твоей власти: власти холода, равнодушия и познания. Ты сидел в темноте, освещенный только алым сиянием страниц Книги, которую было запрещено читать всем нам, от которой ты когда-то, пусть и не помнишь этого, меня оберегал, но не справился, а теперь не справилась и я. И в этом неярком свете ты отбрасываешь тёмные, угольно-черные тени. Я даже испугалась, однажды увидев тебя таким: мне показалось, что это злые духи, которых не должно здесь быть, как в былые времена собрались вокруг тебя, подобрались к твоей голове и шепчут что-то тебе на ухо, донося, а ты становишься все чернее, все мрачнее от слов этих маленьких нечистот.       Но, даже живя ночью, будучи самой ночью, ты ни разу по достоинству её не оценил, не вздохнул полной грудью, вбирая в себя ночной воздух, как я сейчас. А воздух так сладок и свеж: пахнет летняя сирень, сухая, выгоревшая за день трава. Он приятно трезвит холодком голову, приводит в порядок мысли и чувства. И я понимаю, что встала на правильную дорогу и делаю шаг навстречу пока ещё тонкому запаху деревенских празднично-ночных костров. Там сейчас танцуют неопытные в делах любовных, только что переступившие порог зрелости дети, не знающие, как проявить внимание к объекту их воздыхания, и, затаившись под сенью деревьев следят за тенями, что отбрасывают рассевшиеся недалеко от костра девушки, но ни за что не подходят ближе, будто боятся, что стоит кому-то наступить на чужую тень, как её хозяйка тут же растает в воздухе. Мне иногда кажется, что эта дурная мысль однажды случайно просочилась в твою голову и ты отдалился от меня, кажется, начав опасаться, что своим присутствием я принесу тебе гибель. Ты так старательно отгородился от меня, пытался блюсти гордое мудрое одиночество, но не понимал, что именно эта твоя холодность и заставляет меня желать быть ближе к тебе, желать тебя согреть, избавить от той грусти, что приносит одиночество.       Но тебе это было не нужно. Как и все, что бы я для тебя ни сделала, потому я и ухожу туда, где будет тепло и светло, а ты продолжай свои тщетные попытки уберечь свою тень от несуществующей напасти. Продолжай сидеть над своей Книгой и чернеть, сливаясь с тоном страничных знаков. Уходя, я не скажу тебе ни слова о том, куда я направляюсь из Розовых Земель, не дам тебе своего нового адреса или нового имени, ибо их у меня будет много. А ты, даже если бы знал, куда написать письмо, все равно бы не стал этого делать, а я бы не стала его читать, ведь ты не будешь грустить в моё отсутствие и не приревнуешь к какому-нибудь гипотетическому партнёру, ведь ты меня никогда не любил мне в ответ, а значит и написать об этом не сможешь, а я не смогу этого прочесть. Ты не будешь скучать по мне, тебе не будет сниться мой голос, тебе не будут мерещиться мои шаги по коридору, ведь ты их и не будешь ждать.       Поэтому я оставила для тебя только маленький свёрток с надписью «если ты вдруг решишь обо мне помнить» и алой печатью поверх, а внутри только два простых слова: «я ушла». Кому-то это могло бы сказать о скором или не очень скором, а все равно возвращении. Но хотя бы для тебя это должно значить именно то, что я написала. Потому что ты не должен, не хочешь и, соответственно, не будешь меня ждать. А я не разочарую тебя и не вернусь.