Нас лишь двое.

      Прохладная ночь, вокруг никого, и одновременно весь мир рядом, на ладони. Родной город поёт, танцует вместе с тобой, пробуждается от дневной рутины и оживает вместе с шумными толпами людей, только начинающих заполнять его, чтобы не спать до утра.       Такая редкая звёздная ночь. Тянущая на море, зовущая уехать прочь от нудной суеты, по-особенному влюбляющая.       Черная машина мчится по загруженному МКАДу, наскоро обгоняя зазевавшихся водителей. В кожаном салоне играет уже давно ставший популярным «Хэдшот», парень во всю поёт песню, в открытые окна вылетает табачный дым с привкусом мяты и летнего хита. В салон врывается холодный ветер, разгоняя усталость после нудного рабочего дня, играется с темными, как смоль, волосами, освежает мысли и наводит в голове свой маленький хаос.       Город живет, но двое будто не в этом мире, в своем собственном, где только они и никого больше. Хочется бесконечно залипать на огни, бушующие над небоскребами, пока в голове штиль из чувств, вслушиваться в голоса прохожих, пока машина едет по просторной трассе, ощущать всем телом ритм города и невесомое прикосновение родных рук. Хочется скорее приехать домой, сбросить груз, накопившийся за весь день, и провести остаток ночи на балконе, докуривая последнюю сигарету на двоих. Иди же остаток жизни, как пойдет.       Последняя затяжка, и догорающий окурок летит из окна вместе с серым клубом дыма, мимо проносятся уже знакомые улицы и торговые центры, заполненные людьми. В окно врывается манящий запах жареной картошки из мака, и резко захотелось есть. — Заскочим за едой? Я есть хочу. — А кто Ильяс такой, чтобы отказывать любимому младшему брату? Невозможно удержаться от этого просящего взгляда карих глаз, и черная машина моментально сворачивает на подземную парковку. Чудом отыскав в такое время свободное место и припарковав внедорожник, хозяева мигом скрылись за поворотом по направлению ко входу в торговый центр. Прихватив по дороге брошенную тележку из магазина, парни катаются в ней, плевав на посторонние взгляды. Сами не заметили, как добрались до заветной цели, и вот уже младший с горящими глазами заказывает чуть ли не все, что имеется в списке, попросив брата оплатить, тот лишь улыбается при виде радостного лица Тимы и под шумок добавляет в заказ набор для детей с игрушкой.       Проторчав в фудкорте еще с получаса и съев всего три пачки наггетсов с сырным соусом, парни с двумя пакетами, полными еды, наконец нашли свою машину среди множества других, и поехали домой. Помимо колы и бургеров, Тима уговорил брата купить еще какие-то очень острые роллы, их любимую пиццу, конфеты, еле поместившиеся в руках, и сейчас едет счастливый в обнимку с едой, доедая батончик твикса. А Ильяс не жалеет для него денег, ничего не жалеет, потому что получает гораздо больше — счастливую улыбку, так полюбившуюся с самого детства. — Ильяс, подожди, мы сиги забыли. — Маленькая красная пачка не нашлась ни в одном из пакетов. — Тим, да ну эту гадость, я тебе кое-что получше купил. — Из кармана чёрной ветровки парень достаёт маленькую коробочку, внутри вкусные пончики со вкусом мяты и корицы. Младший обожает этот вкус так же, как и зеленый чай с лаймом и мелиссой. — Идиот. — Тима искренне смеётся в своей привычной манере — тихо, звонко, мягко, по-детски, как любит Ильяс. Все-же маленький подарок он берет из рук и сразу же принимается уминать за обе щеки. Один из сахарных колечек протягивает брату, который сосредоточен на ночной дороге, увешанной звёздной пылью. — Будешь? — Смотрит прямо в темные глубокие глаза, зная наперёд, что тот не в силах отказать. — Я же тебе купил, ешь на здоровье, Тим. — Ну Ильяс. — Как-то по-детски и надув пухлые губы, как всегда любит делать, если хочет получить свое. И ведь всегда получает.       Он тот ещё ребёнок. — Ну хорошо, давай. — Под напором младшего брата Ильяс никогда не мог устоять, и в этот раз не исключение. Сладости в сахарной пудре стоили своих немалых денег далеко не потому, что невероятно вкусные, а потому, что Тима бесконечно радуется таким пустякам, которые на самом деле дороже всего для него на свете.       Почему?       Потому что подарок Ильяса.       Яркие вывески сменяются окнами, где по-домашнему горит свет. Знакомый подъезд встречает тихим шелестом листьев, во дворе, за высоким домом, лают собаки, лишь они нарушают ночную гавань лета, да громкая музыка из открытого балкона на шестом этаже. Наконец ступив на порог просторной квартиры и даже не удосужившись включить свет, хозяева устало снимают обувь и идут в зал, еле поместив на стеклянном столике целую гору разной еды. Телевизор шумит на фоне, играет новый хит, увидевший свет только сегодня, а точнее увидевший маленькие звезды в черном небе, таком же, как и короткие волосы, развивающие на ветру, пока двое стоят в тишине мегаполиса, разговаривая ни о чем, шелестя очередной пачкой картошки и запивая колой. — Пошли спать. — Донеслось до мыслей в голове, опущенной на крепкое плечо. Карие глаза нехотя все же открываются, просматривая перед собой родное лицо, освещаемое лишь светом улицы. Легкая улыбка, мимолетное прикосновение губ в висок, тихий смех. А ещё такие любимые тёмно-шоколадные глаза, редкие пряди волос, падающие на них и пахнущие шампунем с ароматом морского бриза в контрасте с выветренным дорогим одеколоном, от которого ещё этим утром можно было задохнуться в ванной.       В просторной квартире разбросаны каробки и фантики, на балконе стоят недопитые банки рядом с пачкой сигарет, музыка из колонок давно затихла, перестав донимать соседей, а в окно дует прохладный ветер, поднимая белые шторы и выгоняя лишние мысли, оставляя лишь самое необходимое — уют и тёплые воспоминания, о которых можно бесконечно говорить за чашкой горячего чая на маленькой кухне в компании одного единственного человека.       Из далека доносятся крики и все тот же лай собак, двор давно спит, и никто не смеет прерывать его сладкий сон, наоборот, пора бы уже и самому лечь в холодную постель и отдохнуть наконец от паутины нескончаемых дел.       Расходясь по комнатам и уловив брата за край футолки, он отдал смятый поцелуй в уголки губ и тут же скрылся за дверью, пожелав спокойной ночи. Он навсегда останется для Ильяса ребёнком. — И я тебя люблю.