Жаркие летние ночи

It’s Ok - Tom Rosenthal

Утро. Все не любят это время суток, но у всех причины разные. Кого-то будит их сумасшедшая мамаша, а кому-то нужно валить на работу. Сегодня Ричи не выспался. Он в принципе никогда не высыпается, потому что утро в шесть утра не самое доброе, но в этот раз причина была необычная. Он думал. Размышлял, что делать дальше. Как скрыть то, что в любой момент может случайно всплыть? Возможно разговор ранее должен был помочь в этом разобраться, но гуляя по вечернему лагерю молча, а потом непонятно что творя в их любимом месте, они так ничего и не поняли. Дерри, 23:48 Я сам решил вытащить Билла из той суеты, но если быть честным, я просто не знал, что буду ему говорить. Я не мог переварить поток мыслей из-за чего ощущались нотки волнения и твою мать, Билл сто процентов это понял, так как никогда не был глупым. Наверное мне просто нужно было сказать ему - «Ты мог бы никому стараться не рассказывать о романе, который произошёл между нами в прошлом году и что это была всего лишь ошибка, но нет, мы не совершали ошибок. Чувства были настоящими и я не могу утверждать, что у Билли их нет и что они просто растворились (это можно было понять по его взглядам в мою сторону), поэтому в такой не самой простой ситуации, единственный выход был через культурный (нет) разговор. Но началась наша шведская беседа уже не очень хорошо. Я тянул его, крепко взявшись за его запястье (мы делали также во время секса) и волоча за собой в наше место. Он шёл молча, я тоже и если честно мне даже не особо хотелось говорить вообще сейчас. Может позже, но только не сейчас. Он даже не успел разобрать эти чертовы шмотки и это взгляд того парня... Эдди. Он показался мне привлекательным, но он никак сейчас меня не интересовал. Моя цель - Билли. И совсем не завоевать его чувства снова, а наоборот закопать из поглубже в землю, похоронить их навсегда. Я шёл не оглядываясь, поэтому не мог увидеть эмоции Денбро. Но я чувствовал страх. Не свой, свои эмоции я похоронил ещё в прошлом году, его страх и выпученные глаза ощущались как никогда. И в тоже время он продолжал играть со мной в молчанку. Возможно Билл ждал, пока я какое-нибудь слово да пророню, но я и не собирался. Мне не о чем было с ним беседовать, а вот он как раз хотел что-то сказать. Было бы низко с моей стороны начинать разговор с парнем, который младше меня на почти пять лет, с которым мы совершили неисправимую ошибку. Не важно, что мы были в отношениях. Это я оставил в прошлом, хоть сейчас и шёл с ним за ручку в то самое место, где все это началось и с ужасным грохотом провалилось в глубокую бездну. Но. Всегда есть какое-то но, которое всегда всё портит. В моём случае - бесчувствие. Я не понимал, чего я хочу от него добиться этим разговором и что смогу почувствовать после, ведь именно из-за него и этих тупых недоотношений я больше не могу выражать эмоции. Я слишком разочаровался в себе и просто не могу принять как было больно Биллу. Ведь это я предложил прервать эту смазливую историю любви, ведь понимал, что это не перерастёт во что-то большее. Билли считал, что мы счастливы и добились максимума в отношениях, но я так совсем не считал. Он был просто ребёнком, а я идиотом, который заставил его поверить в любовь, а потом прожевал и плюнул ему в лицо накопившимся дерьмом. Потому что я не любил по-настоящему и даже не верил в любовь, тем более в четырнадцать лет. Мне было сложно тогда решиться и бросить его, после того как дал ему счастливую надежду на будущее со мной. Но я сказал. Я просто не мог продолжать то, чего не было. Наши отношения были миражом в пустыне, но в тоже время о них не знал никто. Этим миражом мы закрывали настоящие чувства и эмоции, проявляя только страсть и желание друг друга. Да что уж там, я даже без понятия как зовут его родителей, чтобы говорить о какой-то там любви. Возможно поэтому за наши отношения в любви мне признавался только он и то потому что был глупым подростком, который хотел от меня секса ну и влюбился в мое тело. Я сделал такой вывод, потому что он не знал настоящего меня. Он относился к обществу, которое меня окружает, но не больше, а для всех я был веселым, болтливым и с небольшой изюминкой в придирчивости Ричи Тозиером. Таким и он знал меня. Я не разу не плакал перед ним и он даже не знал, как я лишился родителей. Как и всем при знакомстве я рассказал, что работа вожатым лагеря нужна мне чисто для заработка и никакого удовольствия это не приносит. Я рассказывал, что каждый день приходя на завтрак в общую столовую я надевал маску, которая показывала мою ненастоящую, но любовь к детям и своей работе. Но я не рассказывал никому, что находиться у меня под маской, да в общем никто и не интересовался. Я понимал, что он не хочет говорить тоже, но я и не мог его заставить. Всю дорогу он пытался вырвать свою руку, но я не давал, ведь говорить мы должны были не тут посреди парка лагеря. Видимо он тоже прекрасно это понимал, ведь даже когда очень сильно хотелось даже не пытался говорить. Видимо это уже не просто подросток, а реально здравомыслящий человек, хотя пошёл всего лишь год. Когда мы уже вплотную подошли к дому, мне пришлось отпустить его руку, чтобы он мог спокойно залезть по лестнице. Домик на дереве был моим секретным местом, а прошлым летом нашим. Я просто не мог спать в нашей общей комнате с Беном и Майком, поэтому почти каждую ночь уходил сюда. Никто кроме меня и Билла не знал о существовании этого места, которое я построил год назад весной. В тот день я сильно поссорился с другими вожатыми и мне просто необходимо было какое-то личное секретное место для уединения после сложного рабочего дня. Поэтому на неделю я забыл про существование всего и всех, днями и ночами создавая домик на дереве за пределами лагеря. Я нашёл очень удобное для этого место. Так как саму территорию лагеря окружал массивный бетонный забор — это было почти невозможно. Но именно на том месте этого забора не было, так как раньше там был проход. Сейчас там никто не проходил и управляющий решил поставить обычный железный забор. Я с легкостью сбоку немного отломал его, чтобы можно было проходить, а так как забор был высоким, а домик находился в той части лагеря, где никто не проходит, его никто никогда, кроме Билла не видел и то, я его специально туда привёл. Мы вошли внутрь. Я сам не заходил туда с прошлого года, поэтому всё находившиеся внутри покрылось толстым слоем пыли. Пледы, подушки, упаковки от еды, всё было на тех же местах. Этот уютный уголок уединения стал мне безумно дорог, и я не представляю, где бы ещё более комфортно я себя чувствовал. Но сейчас ощущения были совсем другие. Обычно, прибегая ночью в это место ночью с Биллом, я, только как открыв дверь, начинал покрывать его шею поцелуями, а он уже снимал ночную рубашку. Но сейчас он смотрит на меня толи с ненавистью, толи с абсолютным безразличием. Я никогда его не понимал из-за множества эмоций, которые он получал, пока мое было пустым, даже когда мы занимались этим. Я просто не мог доверять ему полностью, несмотря на то, что он был достаточно скромным по-началу и манерным, но я то его испортил. Я считал себя слабым, даже не смотря на то, что пережил много трудностей. И я боялся даже немного по случайности показать свою слабую сторону, ведь я уже не ребёнок. И я весь год убивал эту слабость, пытался быть сильным и у меня получалось. Поэтому сейчас я должен поговорить с Биллом не смотря ни на что. Ведь теперь мне не страшно, даже если я могу показаться грубым. Когда я оказывался под кайфом, я становился совсем другим человеком и отдавался ему полностью. Я давал ему то, что он хотел — мое тело. Я не боялся быть грубым, но потом плакал, понимая насколько сильно похож на отца. Я не матерился, не шутил пошло, только потому что меня попросили этого не делать в лагере, а быть примером. Но если бы можно было читать мысли, то от моих можно было бы блевать. Шутить я позволял только в компании Майка и Бена, ведь только их считал настоящими друзьями. Но даже эти настоящие друзья не знали о моем прошлом. Вообще никто не знал об этом, кроме меня самого и никогда не узнает. Не люблю давить на жалость. Билл уселся на старое кресло в углу дома, а я сел на полу напротив. Я уже приблизительно понял, что буду говорить, но это должен был получиться не просто разговор по душам. Я хотел проверить, повзрослел он или всё же нет. — Зачем ты меня сюда привёл, Рич? — он произнёс это абсолютно спокойно и со вдохом. Уже было понятно, что ему нафиг не сдался этот разговор. — Ты же прекрасно это понимаешь, БИЛЛИ, — я специально выделил его имя и улыбнулся краем губ, но его лицо не изменилось. Безразличие? — Ричи... — я если честно не особо понимал, что он хочет сказать, но понимал, что разговор буду вести уже точно не я. — Ну что, Билл... — Ты же понимаешь, что многое изменилось за год? — я понимал. — Ты к чему вообще клонишь? — Ричи, уже не будет как раньше. Я изменился, я уже не такой. Я снова помирился с неудачниками и вырос, из-за чего изменились и мои предпочтения. В общем... — Стоп, Билл, зачем ты сейчас всё это говоришь? Я позвал тебя сюда не для этого... — Не перебивай! — он почти вскочил с кресла, но резко передумал и сел обратно. — Я хочу сказать, — его голос стал приятнее. — Я не чувствую то, что чувствовал раньше и вообще не уверен, что люблю парней, ведь это глупо. Вот как. — И из-за чего так поменялось твоё мнение о нетрадиционной ориентации? К психологу сходил? — И не только... — А ну теперь все понятно, — это было так странно и так по Дэнбровски, что я даже не удивился, а просто со смешком отвёл взгляд в сторону. — Ричард не перебивай меня! Это самосознание. И я нормально отношусь к людям другой ориентации, но теперь я не такой. То, что было в прошлом году, осталось навсегда там, я избавился от этого. Это были мои первые отношения и честное слово, Рич, мне понравилось, но мы бы не смогли жить так и дальше. Мои родители они... они против таких отношений, понимаешь? Они бы не приняли меня. Тем более я ещё подросток и у меня все впереди, что не скажешь про тебя... — Подожди. Ты зачем сейчас это все устроил? Я всего лишь хотел спросить говорил ли ты кому-либо о наших отношениях и вообще как прошёл твой учебный год, Билл! Я не хочу восстанавливать то, что было в прошлом ведь изменился не только ты. Мне не нужны лагерные романы. — Только из-за этого? Ричи я... я думал... — Мало ли, что ты думал, но ты все равно идиот, Билл, — и мы засмеялись как год назад, будто мы даже не расставались, а просто проводили очередную ночь вместе. И это радовало, что мы можем общаться также, не имея ограничений. — Я рад, что сейчас всё хорошо. — Я тоже, Билли, но ты мне так и не ответил на вопросы. — Какие ещё вопросы? — Ты рассказывал кому-нибудь о нас? — Нет... Я углубился в учебу, так как хочу поступить в достойный университет и мне было не до отношений даже. Плюс психолог... Мать поняла, что что-то изменилось после лагеря и стал каким-то печальным по её словам, хотя это было не так. Я просто говорил ей, что все мы люди и мы меняемся, но ей было пофиг и я ходил весь год к психологу. Один раз он спросил, был ли я влюблен. И знаешь, я ответил да. Я сказал, что нарушил все законы любви и он сразу понял, что было не так. Ведь ты старше меня и мы одного пола... — Но это вполне нормально. — Перебиваешь ты также как и год назад. Ну не суть. Так вот тот психолог сказал, что я должен пересмотреть свои взгляды на жизнь и я понял, что это была просто глупость, — мне было приятно, что он вырос не только по возрасту, но и духовно, но меня смутил психолог. Будто его заставили перестать быть педиком. Это даже звучит глупо. — Но ты сказал, что был влюблён в меня, но как, если ты почти меня не знал? — Я тебя чувствовал. — Точнее мое тело, Билл. Не так уж и много эмоций я проявлял во время наших отношений. — Я не знаю как это описать, но я любил абсолютно всё в тебе и даже твоё безразличие. Просто ты взрослый и мудрый, а я всего лишь подросток, который хотел тебя и любил одновременно, что было странно для четырнадцати лет, — он стал даже старше меня духовно. Каждому сказанному им словом я удивлялся, насколько изменился тот Билл, с которым я имел дело год назад. — Ты мудрее меня, а я... Впрочем не важно кто я. — Почему ты не хочешь говорить о себе? Рич, мы друзья, а друзья не врут. Я очень хотел и хочу, чтобы ты мне открылся по-настоящему, но я не могу тебя заставить. Ты должен сам разобраться в себе... — Я уже успел это сделать и просто забыл прошлое, поэтому давай не будем об этом... — я блять сам не заметил, как пустил слезу мать твою! — Ты... плачешь? — Нет. — Ну да я вижу, Рич... Он потянулся ко мне, сидящему на полу маленького домика на дереве и просто замер. Он смотрел в глаза, просто пожирал своим глубоким и умным взглядом. И поцеловал. Нет, не в губы. В лоб. Как мама. Это то, чего мне не хватало всю жизнь и он это понял даже без лишних слов. Он как и все понимал, что работаю я здесь не просто так и не учусь в колледже или университете. Все понимали, что жизнью я похвастаться не мог, но и не просили рассказать. — Билл... — Ричи... — Я тебя люблю. — Я тоже, Ричи, я тоже... Это была другая любовь. Поддержка, помощь, настоящая дружба. Мы бы не смогли переступить порог и стать кем-то большим, чем друзья. — Кстати. Мне тут кое-кто нравится. — Воу, Билли, вот это спонтанно. — Возможно, но мне и в правду нравится Одра... — Одра? — Да, она из моего класса и очень классная. — Хорошо, с этим я тебе помогу, но обещай, что никому не скажешь, даже если я буду хорошо общаться с твоими самыми лучшими друзьями, о наших отношениях. Никогда, Билл. — Обещаю. Это были самые лучшие объятия в моей жизни. Месяц спустя Я чувствую. Что? Боль. Невероятную, ужасную боль потери. Лучше бы я вообще ничего не ощущал как раньше, чем был захвачен этими ужасными эмоциями по горло. Я никому не жаловался, ведь все и так поняли, что я был этим как-то, но связан. А я был не при чем. Виноваты чувства. Если бы я не рассказал о своём прошлом и не отдался бы, как будто это мои первые отношения, этого бы и не произошло. Зачем это всё? Желание показаться нужным? Это были другие отношения и тут всё наоборот. Я - делюсь всем о себе, он - скрывает всё, но в последний момент не сдерживается и убегает. Куда? Это знает только Бог, но я не верю в Бога и теперь не верю Эдди.