Он пожелал мне смерти

      Темный переулок слабо освещался единственным фонарем. Мокрый асфальт создавал блики, и в ночи эти пересветы особенно ярко сверкали. Прохлада и влажность наполняли воздух эффектом свежести. Не холодно, но и не жарко.       На часах было два часа ночи — на улице никто не появлялся.       Крепко закутавшись в покрывало, Гин Акутагава пряталась от холода. Она тихо, почти бесшумно сопела, видимо, уже давно заснула. Девушка была как есть: в черной, сатиновой ночной рубашке и в белых носках, наполовину стянутых с ног. Платье слегка задралось       вверх до пупка, а длинные черные волосы растрепались по подушке.       Гин спала крепко. Ее старый телефон зазвонил что есть силы.       Девушка устало привстала с кровати, всматриваясь в черноту комнаты. «Что? — Гин мгновенно среагировала на звук. — Кто? Спать… хочу». Она сжалась, выдохнув, и еще сильнее закуталась в покрывало. Ей решительно не хотелось разбираться в этой ситуации, но ее работа… «А вдруг что-то…? Но что? — устало подумала она, поднимаясь с кровати. — Ах! Рюноске! А если проснется?»       Действительно, такой громкий звук с легкостью мог бы разбудить спящего. Даже недавние мысли о каком-то поднявшемся старом деле изчезли, и никакие догадки о новых клиентах больше не занимали Гин, оставив только одну единственную просьбу: «Только бы не проснулся!», и девушка искренне надеялась на это.       Напряженный взгляд скользнул по яркому дисплею включеного телефона. Гин зажмурилась от такого интенсивного света, но заставила себя сфокусироваться на списке уведомлений. «Черт! — гневно подумала она. — А трещал так, будто бы звонили!»       Ей пришло короткое сообщение, которое она сразу же стерла, с опаской обернувшись назад, к выходу из комнаты. «Только бы Рюноске не узнал», — с опаской успела подумать Гин, но было уже поздно. Брат стоял в дверях, наблюдая исподлобья за своей сестрой. — Что происходит? — сдержанно спросил парень, сложив руки на груди в «замке». — Ты в курсе, что я сплю?       Он грозно сверлил девушку взглядом, но соблюдал нужную дистанцию. Выгнув одну бровь, Рюноске испытующе и даже с каким-то неподдельным интересом смотрел сестре в глаза, все еще немного пошатываясь спросонья. — Да, — оценивающе произнесла Гин, осторожно оглядывая еще сонного собеседника. — Мне звонили… Один клиент узнал о… — отводя свой взгляд, девушка зацепила прядь своих волос за ухо, чтобы не стоять «столбом» посреди комнаты. — Ты же сам понимаешь… Безусловно, девушка придумывала на ходу, но она тотчас вздрогнула, как только ее перебили. — Дай мне посмотреть! — требовательно, но все-таки слегка несвязно потребовал Рюноске, с нетерпением прерывая сестру. — Я должен… Это… Это странно! — его речь начала сбиваться. — Это выглядит странно… Два часа ночи!… — Я же говорю, — терпеливо повторила девушка, смущаясь перед братом. — Клиент! Он! И точка. — Н-нет… — парень застыл, но его мысли были уж слишком сбивчивыми. — Я… Я не понимаю… Кто? Кто этот он? — Та-а-ак, — протянула Гин. — Братик, тебе пора спать. — Он? Что ты… Ты мне это…? Стоп-стоп, у тебя… Рюноске ужаснулся, и даже раскрыл свой рот от удивления, но сразу же зевнул, а после немного закашлялся. — Спа-а-ать! — приказывая, Гин уже начала выталкивать брата за пределы своей комнаты, пытаясь закрыть дверь. — Мне нужно одеваться на сбор. Я опаздываю! — У тебя он…? Он, да? Одеваться? Ты-то! — парень не унимался. — В два часа ночи? Куда…?       Гин происходящее решительно не нравилось, и пусть когда-то она могла позволить своему брату все что угодно, но сейчас это уже переваливало за все рамки, особенно при таких обстоятельствах.       Она с готовностью выпрямилась, сжав кулачки, и нахмурила брови. — Если ты сейчас же, — отчеканила девушка, указывая на дверь. — Если ты сейчас же…       Гин выдохнула, понимая, что разговаривает прежде всего с чрезвычайно уставшим и сонным человеком, который совершенно не может трезво оценивать обстановку. — Ты не можешь запрещать мне, — пояснила она. — Ты не имеешь права! Меня ждет заказчик. Он важен не только мне, но и всей мафии в целом! Мне нужно собираться, — Гин специально говорила простыми предложениями, активно жестикулируя. — Если я не сделаю этого, то меня, вероятно, будут ждать неприятности.       Щурясь, Рюноске сделал осторожный шаг в сторону. — Я понял, — выдавил он из себя. — Когда дома будешь? — Утром, — ответила Гин, не задумываясь.       Девушка с явным нетерпением вытолкнула брата из своей комнаты, захлопнув за собой дверь. Они оба стояли в коридоре напротив друг друга и он, не сдерживаясь, осторожно обхватил ее за талию, притягивая к себе. Сатиновая ткань ночной рубашки загнулась и собралась под его рукой, обнажая ягодицы Гин. Рюноске внимательно заглянул в глаза своей сестре еще раз, и несколько его боковых прядей упали ей на щеку — настолько их лица были близки друг к другу. — Если я только узнаю, что ты врешь… — парень терпеливо гнул свою линию и дальше. — То что? — Гин с вызовом вскинула свои брови, игриво улыбнувшись. — То я… — замешкался он. — Гин! — что есть силы закричал Дазай, тем временнем стоявший на улице. — Гин, алло, Ги-и-ин! А-а-акутагава-а-а, прием! — …мне придется, — прошептал Рюноске одновременно с Дазаем, но запнулся, ошеломленный неожиданным приходом своего наставника. — Что?… — округлив глаза, Гин совершенно в смятении и даже почему-то вслух спросила саму себя. — Что? — переспросил сестру Рюноске. — Что ж! — заключил Дазай, уже готовясь исполнить целую оперу снаружи, прямо на улице. — Алло, прие-е-ем! Гин! Ги-и-ин!       Быстрым, но аккуратным движением Гин попыталась оттолкнуть брата от себя еще раз. «Ну, хватит! — в растерянности думала она. — Все-все, пока, только не вмешивайся в это, пожалуйста, только не вмешивайся, нет». Она занесла руку за его шею и слегка привстала на носочки, чтобы дотянуться своими губами до щеки, находящейся в сущих сантиметрах от ее лица, но в то же мгновение Рюноске как-то совершенно инстинктивно повернулся в другую сторону, на крик Дазая, будто какой-то цепной пес, реагирующий на всякий звук. Их губы соприкоснулись, и Гин залилась краской, успев лишь по-своему прошептать: «Ой-к!» — Я же… — пролепетала девушка, оправдываясь в смущении. — Всего лишь хотела попрощаться…       Рюноске как-то двузначно посматривал в глаза своей сестре. Все произошло уж слишком быстро, ненавязчиво, но до жути неловко. Он был молчалив, но его сестра не могла больше молчать: — Я… Я должна… — Гин облизала свои губы в смятении. — Идти… Должна. «Знаю! Знаю, я все знаю, да… Говоришь, что должна? — думал Рюноске, с сочувствием поглядывая косыми взглядами на свою сестру. — Не иди… Он… Ты же не понимаешь, вдруг… Вдруг это его очередная уловка! Он — страшный человек, не надо». Парень замечал, что сестра страшно растеряна. «Что я должен делать? — в замешательстве спрашивал снова и снова он самого себя. — Идти? Не стоит? Или… все-таки надо? Но она же может постоять за себя, в конце концов!» — Не надо, — умоляюще произнес Рюноске. — Должна, — прошептала Гин, виновато посматривая на него своими глазами.       Девушка опустилась на корточки, закрывшись руками, чтобы только не видеть своего брата. Ее очень поразила реакция Рюноске, в особенности то, что он даже не обратил на это совершенно никакого внимания, будто так и должно быть, но сама она даже не осознавала произошедшего в полной мере: «Что мне стоит вообще думать?» — ее мысли остановились на мертвой точке, и лишь только воспоминания о недавнем прошлом заполняли всю ее голову.       Рюноске терпеливо подал свое пальто сестре, осторожно дотронулся до ее хрупких плеч и со жгучим чувством обиды попытался поднять ее на ноги. «Хватит сидеть на корточках, ну, котенок ты ж мой», — парень вполне мог бы умильнуться, но не стал, чтобы еще больше не тревожить сестру. Однако Гин сама заметила это, поэтому с готовностью поравнялась с братом, выпрямившись, как говорится, «по стойке», нетерпеливо взяла из его рук пальто и накинула на себя, все еще со стыдом отводя взгляд куда-то вниз, будто провинившийся ученик, не знающий как правильно поступить.       Он с особенной нежностью посмотрел ей вслед, когда она еще выходила на встречу с Дазаем, а затем с порывом захлопнул дверь. Рюноске метался в бешенстве: «Опять! Опять Дазай!» — беспокоился он, не сдерживая себя. «Да что б тебя, Дазай, будь ты проклят! — с ненавистью подумал он про своего наставника. — Чертова шавка, да как ты смеешь… Ах, отстань от меня и от моей семьи, только на глаза не появляйся, прошу тебя». Парень с нетерпением ринулся к окну, чтобы оглядеть происходящее не улице, но в темноте он ничего так и не смог увидеть — они уже скрылись в ближайшем закоулке. «Он же должен быть здесь! И она! — Рюноске ударил по стене кулаком, не в силах держать эмоции и мысли в себе. — Хватит! Хватит и дальше портить мне жизнь! Ты… улыбаешься, насмехаешься, чертов ублюдок! Ты наслаждаешься моей слабостью, портишь, портишь, портишь все, как порчу я…»

***

      Гин резким движением прижала Дазая к стене, правой рукой сжимая его горло, и бутылка крепкого алкоголя, еле зажатая в крепкой ладони парня, разбилась о какие-то обломки мусора. — Я только что от Чуи, — улыбнулся он, и кровь из разбитого носа ручьем потекла по его зубам. — Он пожелал мне сдохнуть! Ты же получила то сообщение, да? Получила, да?!       Гин молчала, презрительно оглядывая Дазая. — Вы мне противны! Перестаньте, — в слезах выдавила девушка в свое оправдание. — Не хочу иметь с Вами дело… — Перережь мне глотку и не гавкай мне прямо в лицо, ты, псина! — Осаму плюнул ей в под ноги, явно выводя на агрессию.       Он прямым текстом добивался лишь своей смерти. — Чуя прав, — сдержанно прошептала сквозь зубы она. — Слушайте, Вы, да… — Убей! — улыбнулся он, будто бы в припадке брызгая слюной во все стороны. — …такой ублюдок, как Вы! Как Вы можете заваливаться сюда в таком виде? Это… Это просто неприемлимо, как вообще можно!       Его вырвало. От него за несколько метром разило алкоголем. Гин с особым пренебрежением откинула Дазая подальше от себя, и он рухнул на землю, прямо в груду мусора, где и забрызгал себя же своими же рвотными массами.       Она бесшумно плакала, стараясь как можно сильнее скрыть свои слезы. Происходящее ее поражало — так она никогда не видела Дазая в таком ужасном состоянии. — Да как можете Вы… — прошептала Гин, не отворачиваясь. — Да как же могу я! — повторил за ней Дазай, явно наслаждаясь моментом. — Я же тебя на своих руках носил — как можешь ты такое говорить? — Вы пьяны, — робко подметила девушка, отступая назад.       Дазай нетерпеливо попытался встать, но его мутило. Ноги заплетались, и земля плыла. Он тряхнул головой в попытке привести свои мысли в порядок, но стало только еще хуже.       К нему подлетела Гин, и в попытке помочь она с ловкостью подхватила его под плечо, удерживая на ногах. Она молчала, ужасаясь состоянием Дазая. — Я знал тебя еще девчонкой, — ласково прошептал парень, оглядывая лицо Гин. — Но знаешь, чему я больше всего удивляюсь?       Девушка отрицательно качнула головой, аккуратно усаживая его между мусорных баков: «Только бы не грохнулся еще раз» — с опаской рассуждала Гин. Все время ее преследовал страх сказать или совершить что-то не то, поэтому она с особенным вниманием слушала откровенный бред Дазая. Но бред ли это был? — Тебя воспитывали убийцей, какого…? — неожиданно сильно прокричал он.       Дазай запнулся, понимая, что чуть не произнес свои мысли вслух. «Никто не должен слышать, — он подозрительно уставился на Гин, как бы изучая реакцию. — Черт… Это все алкоголь, да? Чуя, мерзавец, ах!» — Ты — убийца! — Дазай неожиданно сильно схватил Гин чуть выше локтя и резко рванул ее к себе. — И мне глубоко плевать, кто слышал, а кто — нет! Ты… Убийца, черт, убийца, так выполняй же свою работу молча! Или… — он отпустил ее. — Тебе деньги нужны? Ах, я понимаю, все понимаю, ничего страшного, да… Я сам был в той ситуации, недаром же меня называют… — затараторил он, опустив свой взгляд вниз, рассуждая вслух. — Я не буду! — грозно прошептала Гин, прерывая размышления Дазая. — Здесь мой дом, мой брат, все мое! Я не буду, — она даже с чувством пригрозила указательным пальцем. — Слышите? Я не буду подвергать себя и свою семью опасности! — Но ты же тоже хочешь моей смерти! Ты, он, она… Они! Они все! — закричал Дазай. — Я могу подстроить, чтобы выглядело все как самоубийство, пожалуйста, прошу… — Нет! — Прошу тебя! Я заплачý!       Гин молчала в раздумьях. Конечно, она могла сделать это, но как? Прежде всего это нужно сделать аккуратно, без лишнего шума, так, чтобы ни мафия, ни агентство не узнали бы. Но как? «Его не будет волновать моя судьба, — рассуждала она в своих мыслях. — Это точно. Я сомневаюсь, что он все продумал до мелочей… К тому же, он — мой знакомый, но… Ах! Да какая разница». Гин была особенно поражена недавними оскорблениями в ее адрес от Дазая. Кажется, что это и стало переломным моментом. «И что же еще он возомнил думать про меня? — вскипела Гин. — Лицемер! Недаром говорят, что пьяный человек скажет всю правду в лицо и даже глазом не моргнет» — Гребаный суицидник, ты же подставишь меня! — девушка была в растерянности. — Ты пьян, ты не в себе, у тебя истерика, тебе нужно домой, ты не можешь… — Могу! — Я звоню… — А телефон-то есть? — рассмеялся Дазай. Она прикусила губу, осознавая неловкий момент. — Да, — с готовностью выдала она, обшаривая надетый на нее плащ Рюноске. — Он должен быть здесь, я уверена, ну же! Дазай залился смехом сквозь слезы. — Наивная дура! — закричал он ей прямо в лицо, нетерпеливо вставая на ноги. — Что…?— совсем тихо пролепетала Гин, округлив глаза.       Ее терпение было на пределе, но тут и этому настал конец…       Парень навалился на девушку всем своим весом. Он намеренно приближался к Гин, и в его глазах застыла угроза, но она не решалась отвечать ему на оскорбления. — Вы знаете, — Гин снова начала упрашивать его. — Если Вы подойдете, то я Вас вырублю! — Деньги будут на твоем счете утром, — попробовал заверить девушку Дазай. — Мое честное слово. — Мне не интересно Ваше предложение, отстаньте!       «Он же с легкостью может сделать на меня наводку! Почему я должна верить? И ему-то верить…? — ужаснулась Гин. — Он может с легкостью натравить мафию против агентства! Еще чего». Она фыркнула, даже как-то высокомерно и почему-то непринужденно оглядев Дазая с головы до ног, а затем специально развернула голову в сторону окон домов, куда-то на балконы, поэтому это движение было по-своему легким и незаметным. Она рассуждала: «Ну! Здесь должен быть его человек» — но было бы слишком легко сразу же раскусить весь план Дазая.       Увы, никого, только одинокая черная кошка прошла между домов, лениво помахивая своим длинным черным хвостом.       «Все равно… — продолжала девушка, сосредоточившись. — Он пьян, конечно, я не должна его недооценивать, но все же ситуация не полностью под его контролем, да, определенно! Здесь кто-то есть, знаю, не мог он так просто заявиться ко мне». — И сколько ты будешь так стоять?! — закричал Дазай, теряя свое самообладание. — Алло, прием! Прием, кому я говорю! Ты вообще долго думать собираешься?!       Парень с силой толкнул девушку в грудь кулаком, ожидая реакции на происходящее. — Ты — убийца! Ты слышишь?! Я с кем разговариваю? Выполняй — приказ был!       В его глазах застыла злоба. Движения стали резкими, он начал передвигался рывками.       Гин сделала еще несколько длинных шагов назад, с чрезвычайным укором смотря на Дазая. Она понимала, что тот с легкостью мог обдурить ее, и девушка колебалась, хотя во всяком случае Гин могла бы уже давно совершить над Дазаем тот желанный им же суд.       Неожиданно где-то неподалеку раздался треск, и Гин прижалась к стене, приняв боевую стойку. С ее места прекрасно открывался вид на падающего с балкона мертвого человека — и он был там не зря. Именно с того злополучного балкона можно было с легкостью увидеть ее лицо, так сказать запечатлеть на камеру происходящее.       Она была уверена, кто был убийцей того незнакомца, но не показывала виду. В конце концов именно Гин могла помешать всей только что обнаружившейся операции, если можно было учесть, что Дазай не мог в полной мере оценить обстановку просто потому что… Ах, и чему верить, когда общаешься с ним? Что он мог заметить, а что — нет? Что можно было списать на истерику, а что — на алкоголь? Или же он притворяется? Но так правдоподобно… — Убирайтесь отсюда! — закричала Гин, привлекая внимание.       Убийца слышал ее голос прекрасно, но сам крик был адресован не ему, а Дазаю. — Уходите, прошу, Дазай…       Но он стоял на месте, слегка ухмыльнувшись. Кажется, он и не заметил в темноте ночи падающее с балкона тело, только слегка повел головой, когда оно грохнулось об асфальт. Безусловно, это было довольно странно, и Гин даже успела подумать о том, что он специально остается таким спокойным, будто бы его план идет как надо. Девушка понимала и осознавала свое желание убить, потому что так было бы куда проще, но что-то ее удерживало. — Я думаю, Вам стоит уходить, — прокашлялся только что пришедший Рюноске. — Ваш товарищ мертв, это совсем не трудно заметить.       Он вышел на свет в пижаме, накинув что-то на свои плечи, но все-таки весь вид его вызывал угрозу. Было понятно, что Рюноске сам являлся тем убийцей. В его руке был зажат телефон, поэтому он с готовностью показал список недавних вызовов, как только поравнялся вместе с Дазаем. — Ты звонил Доппо…? — пренебрежительно шикнул на него Дазай, выгнув бровь. — И он сейчас приедет, — кивнул Рюноске. — Этот цирк — все зря! Тебе стоит уходить. Гин улыбнулась.       Дазай был изумлен, но все-таки предполагал, что так и закончится. «Спасибо?» — усмехнулся он, смотря своему бывшему прямо в глаза. По крайней мере он понимал, что такое развитие событий также было ему на руку, но понимал по-своему, как понимают все люди, разгоряченные алкоголем. Он пошатывался на своих ногах, все еще проигрывая в своем воображении слова Чуи с какой-то грустью и безысходностью.       Ему ничего не хотелось делать, и он безэмоционально повел плечом, а затем и вовсе потерял равновесие. Никто не подставил ему опору, поэтому Дазай снова рухнул головой вниз.       Все это время он попросту хотел внимания к себе, и этой ночью это желание разгорелось настолько, что парень опозорил себя перед знакомыми. Дазай сжался, чувствуя боль где-то неподалеку к виску, закрывшись своим бежевым плащом, но закрываться было бесполезно: его игнорировали и без этого. Он был не так уж интересен.       Рюноске отвернулся, с пренебрежением сторонясь своего бывшего наставника, только Гин терпеливо осталась на прежнем месте. Она схватила своего брата за предплечье, заставив снова повернуться в ее сторону, и он повиновался. Девушка кивнула, и протянула руку к нему за спину, оттягивая накидку. Все молчали.       Осторожно она нащупала маленький клинок и посмотрела на своего брата с каким-то особенным смыслом, как бы говоря: «Спасибо», потому что знала, что Рюноске обязательно позаботится о ее сохранности. По опыту она знала, что брат конечно же будет волноваться из-за того, что она не взяла с собой хотя бы какое-то оружие, а значит попытается передать его любыми способами, но в этот раз этот кинжал был нужен не ей.       Гин бросила оружие прямо к лежавшему на грязном асфальте Дазаю, и острие завертелось кругом, остановившись только перед его лицом. Парень лежал в темноте, даже как-то нахально осматривая острый, заточенный наконечник.       Брат и сестра снова встретились взглядами, не обращая абсолютно никакого внимания на Дазая. Про них можно было смело сказать, что в первую очередь они имели между собой невероятно сильную связь. Только наедине с Рюноске Гин открывала свое новое «я», и только с сестрой брат был настолько нежным. Все воспоминания, связывающие их, были по-своему чувственными и нужными, пусть и содержали в себе довольно тяжелые моменты. Они совершенно не нуждались в Дазае, и каждый из этих двоих, будь то Гин, являющаяся убийцей, или Рюноске, запоминающийся всем только своей маниакальной тягой стать сильнее… и он, и она приносили друг другу столько хороших, прекрасных моментов! Они были по-настоящему счастливы, и никакой Дазай не имел для них никакого значения. Они были послушными псами мафии, которые убивают только по приказу.       «Знаешь, — мысленно Гин обращалась к своему брату, подбежав к нему для объятий. — А я тебя люблю, Рюноске!»