Is what I am seeing real, or is it just a sign? Is it all just virtual?
Смеркалось. В это время года начинало темнеть ещё достаточно рано, но длина светового дня постепенно увеличивалась. Сегодняшний вечер отдавал прохладой уходящего дня, а свежий воздух, обволакивая, вызывал мурашки по всему телу. С Астрономической башни в данный момент открывалась невероятная картина: солнце только-только опустилось за территорию Запретного леса, наградив бледной синевой все окрестности замка. Казалось, все звуки внизу замерли, оставив место только пронизывающему ветру, который гулял среди стен и крыш Хогвартса и создавал необычную симфонию духовых инструментов из своего свиста. На небе начинали загораться первые звёзды, а это значит, ночь уже вступала в свои владения, окутав сиреневым сумраком безоблачное небо. Среди мерцавших огоньков поблескивал серебром почти полный диск Луны, напоминая Ремусу о завтрашнем полнолунии. Сидя почти на самом краю башни, парень притянул колени ближе к груди и сильнее закутался в свою потертую временем школьную мантию, попытавшись таким образом чуть-чуть согреться. Нежеланные и досадные мысли снова накрыли его с головой: «Завтра очередное обращение…». Уже прошло немало времени с того момента, как Рем получил свои шрамы, как он на втором курсе посвятил троих лучших друзей в свою страшную мохнатую тайну и получил своё известное только в узких кругах прозвище, но за многие годы Люпин так и не свыкся с этим событием, так и не смог принять нового себя. Поэтому, сегодня, за день до полной Луны, на него накатила ежемесячная апатия и тревога за жизни окружающих и, главное, его друзей. Да, Дамблдор обеспечил ему надёжное укрытие в Визжащей хижине, куда из-за доносящихся каждый месяц звуков звериного воя, шума ломающейся мебели и рвущихся обоев никто не осмелился бы войти, опасаясь злых приведений, но Ремуса без конца преследовала тревога и щемящее внутри чувство вины за то, что он каждый раз подвергал мародёров опасности, позволяв им проводить с ним время, пусть и в анимагической форме, когда он становился неконтролируемым волком. Люпин очень любил своих друзей и был бесконечно благодарен им за то, что они сделали его частью своей озорной и вечно находящей неприятности компании. Кто знает, как сложилась бы тогда его жизнь: без них он мог бы стать изгоем, а, возможно, оказался бы на месте того же «Нюнчика». Лунатик тяжело вздохнул, наколдовал маленьких светлячков своей палочкой и, наблюдая за фиолетовой тенью, заполняющей бескрайнее звездное небо, такое же глубокое, как и дыра, зияющая в его душе, выговорил: — Моя жизнь никогда не войдет в нормальное русло, я всегда пытаюсь мыслить максимально открыто, но что будет после того, как я покину Хогвартс? Такие, как я, не в милости в магическом сообществе, и я знаю о многих предубеждениях, блуждающих среди волшебников. Это ослепляет меня, не дает мне покоя — смогу ли я когда-нибудь стать по-настоящему счастливым? Бессмертный лунный лик среди сгущающейся темноты подсвечивал печальное лицо Люпина, а прохладный ветерок начинал вызывать неприятные покалывания на щеках, но картина, открывающаяся перед уставшими глазами, привлекала его сильнее. Бесконечное множество звёзд зазывали к себе на бескрайние просторы Вселенной. Астрономия - один из самых интересных предметов в Хогвартсе, а космос всегда завораживал шестикурсника, возможно, поэтому астрономическая башня стала его секретным, как ему казалось, убежищем. — Мои друзья не смогут вечно быть со мной, и я останусь снова один, потому что у всех начнется своя интересная и полная различных возможностей жизнь: Питер найдет работу в министерстве, Джеймс и Лили поженятся сразу после окончания учёбы, а Сириус… — Ремус замолчал, почувствовав, как ком встал поперёк горла. — Ох, Сириус… — прошептал Люпин, посмотрев на апрельское небо в поисках самой яркой звезды, видимой ещё какое-то время весной после заката Солнца. Её белый свет всегда внушал парню какое-то незримое умиротворение, а особенно зимой, когда она видна всю ночь, Лунатик мог часами наблюдать за ней, тем самым отвлекаясь от внутренних переживаний. — Чарующий своим обаянием и острым умом, толкающий свои правила, вечно непредсказуемый в своих поступках и вечно привлекающий к себе заинтересованные взгляды большинства старшекурсниц, человек-загадка, я по сравнению с тобой просто призрак, ничем не примечательный парень, если не учитывать мою волчью проблему, — пробормотал вслух Ремус и провёл пятерней по своим пепельно-русым волосам, уже успевшим отрасти с рождественских каникул. — Сириус, в последнее время мне кажется, что я живу только благодаря твоей поддержке и улыбке — я боюсь всё это потерять, потерять тебя, так и не сказав тебе о своих чувствах, но я понимаю, что не смогу рассчитывать на взаимность. Потому что жизнь оборотня — это приговор на вечное одиночество. И даже мои друзья, даже ты не в силах этого изменить, я не могу позволить вам вечно вытаскивать меня из этой бездны, жертвуя многим ради этого, — Ремус медленно провел рукой по самому длинному и уродливому шраму на своём лице, исказив морозный воздух своим бархатистым и немного хрипловатым голосом и вспомнив, как после последнего перевоплощения он узнал, что оставил новые отметины на телах Сохатого и Бродяги во время ночных прогулок в образе зверя. Разговаривая вслух с самим собой и рассматривая созвездие Большого Пса на весеннем небе, Люпин не заметил стройную фигуру, наблюдавшую за ним и внимательно слушавшую его уже некоторое время. — Ремми… — прошептал высокий брюнет, выйдя из темного и узкого коридора. — Сириус?! — воскликнул Лунатик от неожиданности и мигом поднялся на ноги. — Что ты здесь делаешь? — на его лице отразился небольшой испуг, который сразу же сменился недоумением. Бродяга подошёл на пару шагов ближе к удивленному парню и произнёс так же тихо: — Я увидел на Карте Мародёров, что ты сидишь здесь один, Рем, и решил, что ты наверняка совсем замёрз, на улице ещё достаточно холодно — я принёс тебе теплый плед из гриффиндорской гостиной. От этих слов Ремус немного смутился и тут же начал едва заметно краснеть, когда Сириус стал прямо перед ним и бережно накинул плед ему на плечи и, посмотрев Луни прямо в глаза, медленно, но уверенно проговорил: — Возможно, ты этого так и не понял, но ты мне не безразличен, Ремми, — признался парень, поправив свои смоляные волосы, находившиеся всегда в стильно-небрежном состоянии, — я тоже испытываю к тебе особенные чувства уже какое-то время, но до этого не находил момента, чтобы тебе их раскрыть... Ремус хотел начать препираться, но Блэк его перебил: — Я всё слышал, Рем, можешь даже не пытаться меня убедить в том, что я всё не так понял. Послушай, ты не сможешь вечно убегать от своих чувств и от меня, какие бы ты себе не накручивал странные доводы. — Но, Сириус… Я же оборотень, как ты этого не поймешь. Я опасен для окружающих, опасен для тебя, я могу причинить тебе боль… Этого я боюсь больше всего, — Ремус сделал полшага назад и отвёл взгляд, высказав терзающие его мысли, но Сириус притянул ладонями его лицо обратно в свою сторону. — Луни, мы могли бы быть вместе, прямо в эту ночь, отбросив все страхи и предубеждения, мы можем быть теми, кем захотим, не обращая внимания на то, что скажут другие, — с непониманием в голосе сказал Сириус, нахмурившись и наградив карие глаза тяжелым взглядом. В это время крепкие руки брюнета притянули парня прямо к груди, и голубые глаза, сияющие в сумерках, как мерцавшие звёзды, за которыми Ремус любил наблюдать в особенно одинокие вечера, с нежностью смотрели на губы Лунатика. — Ты же самый разумный из нас четверых, как ты не поймёшь, что я никогда не оставлю тебя одного. Да, я часто беспечен и не думаю о последствиях, кидаясь в омут с головой, но ты можешь мне доверять, потому что я люблю тебя, Ремми, — выдал, как что-то очевидное, Блэк и своими обветренными, но красивыми губами коснулся малость посиневших губ Люпина. В мыслях Рема произошёл настоящий коллапс: «На самом ли деле это сейчас происходит, или же это мне мерещится? Нет, Сириус и вправду меня целует», — от осознания происходящего у светловолосого начала кружиться голова. Недолго думая, Лунатик робко и неумело начал ему отвечать. Почувствовав это, Сириус запустил свои пальцы в русые волосы, отчего Рем издал тихий стон наслаждения. Неожиданный, и поэтому слегка неловкий поцелуй вызывал у него бабочки в животе. Блэк был в разы опытнее в этом деле, чем Люпин, но несмотря на это он чувствовал, что этот поцелуй не сравнится для него ни с каким другим, ведь, наконец-то, он касается прохладных губ своего друга, надеясь, что этот статус останется в прошлом. Нехотя разомкнув их уже теплые губы, посмотрев на Луни затуманенным взглядом и поглаживая смущенное, израненное когтями, но любимое лицо, Сириус произнёс: — Ты необыкновенный, Ремус Люпин, и не потому что ты оборотень. Этот факт не характеризуют твою личность. Ты самый добрый, умный и красивый человек, которого я знаю, — заявил Сириус. — Жизнь не идеальна, но я приложу все усилия, чтобы сделать твою счастливее. Я стану твоей энигмой, которую только ты сможешь разгадать.***
На небосклоне не было ни облачка — замечательное время для наблюдения за ночным небом. Звёзды, выстроившись в ряд, составляли удивительные фигуры — созвездия, украшающие веками небосвод. Сине-фиолетовые оттенки приковывали к себе внимание, вызывая неподдельное восхищение. Водная гладь Черного озера сияла перламутровым блеском, образовав лунную дорожку к краю Запретного леса. Сквозь неё из воды высовывались щупальца гигантского кальмара, который сотни лет обитал в этом озере, породив слухи среди маглов о ужасном чудовище. Но это миролюбивое существо не представляло серьезной опасности для окружающих, и каждую ночь плескалось на поверхности, развлекая случайных зрителей. Сотворённые магией светлячки до сих пор кружили в воздухе, создавав уютную атмосферу. Обнявшись и накрывшись пледом, парни который час наблюдали вдвоём за волшебством природы, разговаривая обо всём, что их долгое время беспокоило. Но сейчас Сириус мягко обхватил плечи Люпина, и одновременно с этим внимательно слушал размеренное дыхание парня на своей груди. И теперь оба, находившись в безмолвной тишине, думали о чём-то своём: Сириус понимает, что с этого момента никогда не отпустит Лунатика от себя, а в глазах Ремуса наконец-то появляется отблеск надежды, подаренной Блэком. «Полнолуние ещё только завтра», — размышлял Рем, сейчас рядом с Сириусом ему было спокойно на душе, и это самое главное. Среди звуков тихого порхания светлячков и говорливого ветерка раздался едва различимый шёпот: — Я тоже люблю тебя, Сириус Блэк.