* * *
В потоке серых будней быстро, почти что незаметно иностранные песни стали растворяться, словно кусок рафинада в горячем чае, в небытии, не оставляя ни малейшего следа на той дорожке, которую они самолично протоптали до матушки-России. Рунет – просто жалкое пристанище для малолеток, в котором они кайфовали от песен АК-47 и визжали подобно сучкам, как только слышали «соловьиное» пение Ромы Желудя. Прилавки музыкальных магазинов, словно одурманенные новым законом, располагали на себе диски только лишь с песнями российской эстрады, от прослушивания которых возникали весьма скверные желания; а зарубежные исполнители в скором времени и вовсе забыли, что у них есть русские слушатели, ибо концерты в этой стране они больше не проводили. Люди, лишенные прослушивания того, что им нравится, совершали безрассудные поступки, за что часто привлекались к уголовной ответственности. Недавно один отчаявшийся старик, который всю свою сознательную жизнь был преданным фанатом Боба Дилана и каждый вечер, покачиваясь в кресле с книжкой в руке, слушал его творения, притащил на крышу девятиэтажного дома старый, истрепанный проигрыватель, игла которого соприкасалась с виниловыми пластинками, образовывая льющийся поток невероятного пения, который накрывал ближайшие улицы. Любопытные людишки, услышав не совсем привычные для утра звуки, одергивали гардины и, выглянув из окна, рыскали глазами, в надежде найти того неразумного человека, который включил музыку в такую рань, да и более того, безрассудно нарушал закон. В скором времени под домом образовалась обширная толпа, которая без умолку галдела и возмущенно твердила о том, что, мол, мужчина на старости лет совсем с катушек слетел; некоторые, наоборот, только поддерживали бесстрашного дедулю в его так называемом маленьком протесте. Гул и столпотворение привлекли внимание полиции, которая и сняла старика с крыши, заперев его на пятнадцать суток, а позже отдав под суд. Люди уезжали, квартиры обыскивали и ничего не менялось. Настало одно из очередных не прекрасных утр, которые как будто преследовали Андрея. С принятия закона уже прошло три месяца, что немного сказывалось на парнише. Снящиеся концерты, унылые вечера и редкие встречи с друзьями. Конечно, ведь его единственный способ наслаждения был словно заколот беспощадным браконьером, который охотился на иностранную музыку. Но сегодня с распростертыми объятиями его ждал университет и четыре пары, поэтому Андрей, встав с кровати, отправился в ванную. Закончив со сборкой, парень повесил на плечо рюкзак, одел капюшон и втыкнул в уши наушники, из которых доносились те песни, которые ему удалось еще тогда скачать и те, которые ему порядком приелись за все эти три месяца. Он открыл подъездную дверь и взглянул доску на объявлений: «Окна. Двери», «Продам трехкомнатную квартиру». А ведь буквально еще недавно здесь висела бумажка с оповещением, от прочтения которого его сердце начало кровью обливаться, а глаза наполнились презрением ко всем тем, кто этому последует: «30 июня состоится встреча тех, кто не хочет нелепо попасть в тюрьму за свои музыкальные вкусы, и в связи с этим будет проведен Большой Костер, который мы разожжем из пластинок, кассет и дисков. Приходите!» Люди, не пристрастившиеся к музыке, чтобы не устраивать себе больших проблем и не идти против закона, конечно же, туда пришли; а подростки, чьи матеря хотели уберечь свое чадо от той дикой участи, которая может их постигнуть, просто заливались слезами, умоляя родителей не уничтожать их карты памяти, наполненные разнообразными, но все-таки иностранными песнями. Взрослые стояли и без всякого душевного сожаления наблюдали за тем, как огонь, поглощая ленты кассет и делая из них груду пепла, оставлял лишь тени от виртуозной игры Джима Хендрикса, бесконечно льющегося четырех октавного пения Брента Смита и уносящихся дымовым облаком записей Nirvanы, которые стремились ввысь к своему создателю. Андрей, безнадежно вздохнув, отправился к университету по той дороге, где ходит наименьшее количество людей, чтобы не привлекать их внимание к его не совсем обычной персоне. Парень уткнулся взглядом под ноги, иногда пиная мешающие камни, и отстранился от мира сего, отдаваясь с головой играющей музыке. Мир стал преобразовываться на глазах, словно художник делал медленные, нежные движения кистью по холсту, добавляя в картину много различных оттенков, чтобы та казалась живой. Изумленные глаза проходящих мимо людей давали понять Андрею о том, что те мысленно крутят пальцем у виска. Но юноша, не обращая на это никакого внимания, продолжал свой путь. Продолжал, продолжал и допродолжался, пока, словно по приказу всевышних сил, не поднял голову и не увидал вдалеке очертание двух людей, которые уж больно напоминали ему полицейских. Они шли ему навстречу и что-то бурно обсуждали до тех пор, пока один из них не умерил свой пыл в беседе и не стал пристально вглядываться в бедного мальчишку, который шел и наблюдал за действиями этих двух, теперь уже шушукающихся дяденек, вероятно, предпринимавших серьезное решение, как бы захватить наглого преступника, идущего и безо всякой трусости слушавшего то, что не положено. Мужчины прибавили шаг, а Андрей, подметив это и немного испугавшись, развернул свое тело на сто восемьдесят градусов и рванул что было мочи. Напороться сейчас на полицию – это было бы не самой лучшей идеей, потому что они бы сделали то же самое, что сделали с тем бедным стариком. Полицейские, увидев, что парень бросился бежать, ринулись за ним и кричали, чтобы он остановился. Ей-богу, они действительно думают, что если будут это выкрикивать, то он остановится? Ха-ха, ха-ха-ха-ха. Забежав за какой-то дом, парниша встал на одном месте, чтобы отдышаться и немного передохнуть, но, как только послышались голоса мужчин из «правоохранительных» органов, сразу же передумал и помчался с новой силой, унося оттуда ноги. Сквозь дующий в лицо ветер, иногда наступая на лужи, которые с плеском обрызгивали ему штанину, Андрей мчался, совсем не разбирая дороги. Когда он уже в край запыхался и перестал слышать приближающийся топот двух «ментов», решил замедлить шаг, обернувшись назад. «Похоже, оторвался», – промелькнуло в его голове после пятиминутной «утренней» пробежки. Андрей остановился и, схватившись руками за колени и немного нагнувшись, пытался восстановить нормальное дыхание. Парень еще пару раз оглядел местность вокруг себя, чтобы удостовериться, нет ли полицейских и понять, где он находится. Дойдя до конца улицы и завернув за угол здания, он чуточку обомлел от увиденного. Только восемь утра, а его окружает пара десятков пробужденных, или вовсе не спавших людей. Андрею подумалось, что слиться с толпой – это отличный выход, чтобы не нарваться на давно потерявших его из виду полицейских. Он прошел вглубь сборища и стал наблюдать за происходящим. Немного отдаленно от нашего молодого человека стояли три девицы* * *
Пройдя мимо десятков подъездов, сотен зашторенных окон, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху и всё так же обеспокоенно крутя головой из стороны в сторону, мужчина наконец остановился, устремляя свой взгляд на небольшую, с обшарпанной темно-бордовой краской дверь, в которую нормально смог бы войти только низкорослый хоббит, не нагибая своё и без того невысокое тело. Он три раза постучал по ней костяшками пальцев, после чего из-за двери донесся голос: – Кто? – Да я, я! Открывай, я тут человека привел. Звук заскрежетавшего замка. Попытка открыть дверь обернулась неудачей. Еще один толчок – и она медленно, трясь всем своим весом об порог, отворяется, делая такую щелочку между собой и стеной, чтобы наружу смогла выглянуть голова и сказать: – Проходите, – обращается, как ни странно, девушка, и дверь все шире отворяется, оголяя своё внутреннее помещение и выставляя им на показ. Молодая особа лет шестнадцати-семнадцати, повторяя действия того мужчины, который привел юношу, глядит по сторонам, как будто глазами выискивая опасность, которая может неожиданно их настигнуть. Ничего не найдя и жестом показывая Андрею, чтобы тот как можно быстрее прошел, говорит: – Давай скорее! Дим, запри дверь, как зайдешь, – указывая пальцем на эту металлическую «штуковину», девушка мимолетно взглянула на мужчину и прошла следом за парнишей. Перешагнув через порог, Андрея заставил скукожиться обволакивающий холодок подвала; само помещение было схоже с тюремными изоляторами: крошечное окошко, через которое жадно пробивались солнечные лучи, чтобы завоевать себе место на цементном полу; повсюду пробирающая до костей сырость, которая вызывала мурашки по всему телу и слегка дрожащую челюсть, отчего парниша начал тереть ладони друг об друга, обжигая теплым дыханием изо рта; в дальнем левом углу лежала кровожадная мышеловка, заправленная сыром, и, словно морская сирена, зазывала к себе свою жертву, а потом беспощадно прихлопывала её заряженным рычажком; посередине так называемой комнаты на тонком проводке свисала тусклая, постоянно мерцающая лампочка, которая была не в силах справиться с темнотой и рядом с которой живо клубились летающие насекомые; единственным предметом, от которого заливался белый поток света, отражавшийся на кирпичных стенах помещения, был старенький, еще с «жопой» монитор, соединенный с системным блоком, который здесь, вероятнее всего, являлся главным закононарушителем и хранил на себе все то, что еще около получаса назад было чем-то недосягаемым. – Так, – сказала девушка и присела на стул, поджав под себя ногу, – тебя как зовут? – Андрей. – Меня Влада, – эта миловидная особа с темным цветом волос, который в этой полутьме был неразличим, одетая в мешковатый балахон и порванные на одном колене джинсы, протянула парню руку и добавила: – Рада знакомству. – Взаимно, – улыбнувшись и подхватив девичью кисть, юноша её немного потряс и отпустил. – Значит так, Андрей. У нас система – легче не придумаешь. Ты приносишь песни нам, а мы – тебе. – Эээ... – Андрей, не веря в снизошедшую к нему удачу, стоял и лупал глазами, а потом, вероятно, забыв о своем плеере, брякнул: – А если песен нет, то что тогда? – То, в общем-то, ничего. Но лучше, чтоб были: нам же нужно песенную базу развивать. А у кого нет, тот запросто может поспрашивать у друзей, которые не избавились от дисков или тому подобному; а может, как этот дерганный тип, – девушка головой кивнула в сторону Димы, то бишь того незнакомца, который, закрыв дверь, сейчас стоял и обиженно смотрел на девчушку, а она, в свою очередь, невинно улыбалась, – пойти и найти такого, как ты. Так, давайте перейдем к делу. Я надеюсь, у тебя с собой есть хоть что-то, на чем окажется что-нибудь, от которого можно получить неимоверный кайф? – её взгляд сейчас напоминал взгляд Андрея, как только мужчина ему сказал о запрещенной музыке, что подобна запретному плоду, который так и хочется вкусить, тщательно пережевывая для того, чтобы ощутить вкус каждой его частички в своем рту. – Ну, я, конечно, не уверен насчет неимоверного кайфа, но качает неплохо. Андрей, покопавшись в кармане и наконец отделив спутанные наушники от ключей, протянул Владе плеер, который так усердно пытался скрыть от настигающих его полицейских. Она, окинув mp3 оценочным взглядом и пробубнив себе под нос что-то очень схожее с «угу-у-у, понятно-понятно», стала хаотично дергать за ручки ящиков стола, которые чуть со свистом не вылетали со своего места от её резких движений. Найдя, в конце концов, подходящий ей отдел, она вынула оттуда груду переплетенных, как наушники Андрея, проводов. – Боже мой! Кто это наделал? – словно саму себя спрашивала девушка, немного покачивая головой из стороны в сторону и тяжело вздыхая, а затем стала искать нужный USB, каждый из которых она проверяла, тыкая в гнездо плеера. – Не то! – очередной возглас после очередного неподошедшего для разъема штекера. Спустя несколько минут после её тщетных поисков, Влада наконец нашла то, что с усердием и не без любопытства от того, что обнаружит на плеере, искала, воскликнув: – Нашла! Ура, товарищи! – девушка от радости чуть ли не стала пританцовывать на стуле, но, видимо, отказавшись от этой глупой затеи, принялась соединять плеер с компьютером. – Так, посмотрим. – Ладно, пойду я, может, кто-нибудь еще подвернется, – и незамерзающий, похоже, ни в какую температуру мужчина в футболке повернулся лицом к двери и отворил её, на долю секунды заливая помещение естественным уличным светом. Влада, не обращая почти никакого внимания на то, что сказал Дима, и не отрывая взгляда от яркого, по сравнению с окном и одинокой лампочкой, монитора, пробурчала себе под нос еле слышно: – Окей, давай. – Пока, – донеслось до Димы, когда тот уже было закрывал дверь с другой стороны, после чего Андрей, немедля, подошел к стулу, на котором сидела Влада, облокотился руками на спинку и стал наблюдать за её действиями на экране. – Там должно быть двадцать шесть песен. Успел, так сказать, захапать, как только узнал о всей этой заварухе. – Песен, конечно, кот наплакал, но зато какие они офигенные! Господи, я готова расцеловать тебя за них! И Битлы, и Грейсы, и Грины, – она медленно прокручивала колесико мыши, вглядываясь в название каждой композиции, – и даже Оазис, черт возьми! Ну прям маленький рай из песен, а не плейлист. Андрей, – она обернулась к сзади стоящему парню, встала со стула и обняла юношу в знак благодарности, – спасибо тебе большое! – Воу, воу, девушка, полегче с такими крепкими объятиями, и не за что, – Андрей стоял, оцепеневший от такой неожиданности, и хватал ртом воздух из-за сильных сжатий его тела. – Ой, извини, – на её лице растянулась улыбка, и Влада заняла свое прежнее место на шатком стуле. – Нет, ну надо же! Я разрешаю тебе выбрать любые песни, которые ты хочешь. Да, да, не смотри на меня так, я серьезно. Садись, – девушка снова вскочила с сидения и попыталась усадить на него Андрея. А он и не был против. Отчего же ему таким быть? Открыв папку со множественным количеством аудиозаписей, парню чуть не пришлось подбирать челюсть с пола. – О май гад... Сколько их здесь? – спросил он Владу, которая стояла рядом и наблюдала за выражением его лица, а потом ответила: – Около двух с половиной сотен. Мало, мало и еще раз мало! Я с предвкушением жду, когда их количество перевалит хотя бы за пятьсот! – Ну, это, во всяком случае, не двадцать шесть, которые я проматывал каждый день в течение трех месяцев, – взглянув на девушку и немного хохотнув, произнес Андрей. – Бедняжка... – выпалила барышня, и, кажется, в её голосе слышались нотки грусти, после чего она похлопала парня по внешней части бедра со словами: – Подвинься чуточку, – и разделила с ним один стул. – Ну что, понеслась! Андрей, выбрав песни и набив ими весь плеер, корил себя за то, что когда-то не купил себе более емкую карту памяти, ибо с разыгравшейся жадностью ему хотелось отхватить себе как можно больше присутствующих там аудиозаписей. Но, не поддаваясь наглости, скинул лишь те группы, с которыми был хорошо знаком либо наслышан, при этом болтая с Владой о всякой всячине, в том числе и о том, как они умудрились додуматься до такого занятного и, в принципе, благородного дела. Девушка стала тараторить, иногда прерываясь, чтобы перевести дух, а потом с новыми силами продолжала. Та еще болтушка. Парень пытался впитывать каждое сказанное девушкой слово, ощущая себя кинутой в воду губкой, которая с каждой минутой все больше и больше разбухала от влаги. После Владиного рассказа перед Андреем, кажется, встала картина всей ситуации в мельчайших деталях, о которых, конечно же, девчушка не умолчала. Дело обстояло так: Жили-были себе Влада да её друг Дима, наслаждались и брали от жизни все, что только можно. Но вот непруха-то – оба до умопомрачительной боли в ушах любили слушать иностранную музыку, которая вызывала у них приступ эйфории. Ну и, естественно, были обескуражены новым законом не меньше Андрея. Поэтому буквально месяц назад одному из них пришла в голову безумная идея – «барыжить» музыкой, причем не беря за это ни гроша. И, как им это показалось, отличным местом для этого будет темный, навевающий страх подвал, который стоял в созерцательном положении с момента постройки дома. Девушка не упомянула, как они все-таки его открыли, но не суть. Притащив туда этого, мягко говоря, «динозавра», Дима стал ошиваться около той самой толпы и, дожидаясь, когда кто-нибудь из неё выйдет, подходил к людям, ну и дальше по накатанной программе. Кто-то приносил диски, кто-то флешки, а кто-то, как Андрей, приносил плеер. Так, собственно, и образовались все эти песни.* * *
День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем – круговорот будней, но с недавнего времени наполненные какой-то особой отрадой, которой послужило знакомство с этими двумя замечательными людьми. Парниша, не уделяя должного внимания своим старым верным друзьям, почти всё время проводил со своими новыми, но уже полюбившимися знакомыми. Дата календаря давно перевалила за двадцатое марта 2014 года, и, по сути, все вещи оставались такими же, как и были до этого. Почти все. – Господи, да! Ты только посмотри! Весь шестой альбом Pink Floyd! Нам несказанно везет с прохожими, – визжала Влада, как только человек, принесший ей такую радость, скрылся за дверью. – Оу, стоящая вещь. Отпразднуем? – выпалил Андрей, который, в общем-то, не увлекался злоупотреблением алкоголя. – Тем более что у меня есть еще одна хорошая новость – количество песен уже колеблется около тысячи! Округлившиеся, словно пятикопеечные монетки, глаза Влады, похоже, давно не видали количества, отчего девушка немного опешила, а после произнесла: – Да ты должно быть шутишь!.. Я недавно смотрела: было около семисот. – Я вполне серьезно. Вот, посмотри, – девушка, находясь в крайне удивленном состоянии, взглядом сверлила парня, который повернул к ней монитор, чтобы та удостоверилась в его словах. Влада, наконец оторвав взгляд от собеседника, подошла и со всей внимательностью вгляделась в цифры. Отстранившись от экрана и выпрямив спину, девчушка потеряла дар речи и молча – что очень на нее не похоже – стояла, забыв о своей безудержной радости от новых песен. – А-а-а-а-а-а! – крича, протянула Влада, повиснув на шее у парня, который чуть ли не свалился со стула от её внезапного «нападения». Ослабив хватку и отпрыгнув от Андрея, она все-таки выдавила из себя парочку слов, которые, кажется, дались ей с трудом: – Я не верю! Боже мой, я не верю! Девятьсот семьдесят три... – Видно, давно ты смотрела, сколько их. Что ж, я поздравляю Вас, коллега! Мы прекрасно поработали! – встав, Андрей с чинным видом протянул девушке руку, которую та с удовольствием пожала. – Только я умоляю тебя, не ори ты так в следующий раз. Сверху люди, как-никак. – Да, ты прав. Просто это так... это так круто! – теперь уж она чуть ли не шептала. Спустя минут десять Влада, наконец покинув своё ошеломленное состояние и снова перевоплотившись в девушку с помелом вместо языка, спросила: – Так, что ты там говорил насчет отметить? Чур, платишь ты! – ребячество, не иначе. – Вообще без проблем, – Андрей усмехнулся, и они, погасив свет, оставили помещение помирать от полнейшего одиночества.* * *
Трель будильника. Желание Андрея разбить механизм, который бесстрашно нарушил его сон, с каждой секундой росло в невероятных размерах, в то время как голова предательски разрывалась на мелкие кусочки от вчерашнего «отмечания» и только подогревала ситуацию по уничтожению злобного будильника, который все еще трезвонил своим заунывным стандартным пиликаньем. «Ну что за засранец?» – юноша, не разлепив глаза и сдерживаясь со всех сил, чтобы не распрощаться со своим телефоном, на ощупь нашел своего утреннего раздражителя и отключил его. Понедельник. Столь ненавистный всеми людьми день недели, заставляющий их подниматься с утра пораньше и чесать то ли на работу, то ли в школу, то ли в университет. Немного раскачавшись и подумав о том, что если он еще чуть-чуть так поваляется в своей теплой и нехотящей его отпускать кроватке, то это будет чревато. С горькой миной на лице Андрей все-таки оторвал свою тушонку от матраца, схватившись руками за виски и истошно постанывая от головной боли. «Повеселился на свою голову», – молниеносная и столь неоднозначная фраза, пробежавшая в его воспаленном мозгу, заставила парнишу отправится на кухню в поисках целительной аптечки, а вернее, болеутоляющих таблеток. Первая половина дня, необремененная ни каплей радости, тянулась, кажется, с черепашьей скоростью. Пульсирующая где-то в недрах мозга боль всё не покидала мальчишескую голову, отчего сосредоточиться на лекциях было практически невозможно. Безрезультатно и с чистой совестью, но помутненном рассудком отсидев все назначенные пары, Андрей вышел за двери учебного заведения и стал на крыльце, обдумывая дальнейшие действия. Согревшая его мысль о том, что нужно наведаться к Владе с Димой, не увенчалась особым успехом, ибо, когда он подошел к их тайному убежищу, где они так старательно помогали людям, чья душа требовала немного теплоты и ласки в виде трехминутных иностранных песен, юноша никого там не обнаружил. Весьма странная, по сути, вещь заставила Андрея насторожиться и заподозрить в этом что-то неладное, так как Влада, как самый настоящий ярый поклонник своего дела, торчала там безвылазно, однако только после школы, где она тоже успела изрядно потрепаться о своем занятии, благо дело только нескольким, по её рассказам, людям. Как бы то ни было, Андрей сразу отсеял эти мнимые подозрения, как только вспомнил о том, что напился вчера в стельку не он один, и подумал, что те просто сегодня дрыхнут без задних ног, в отличии от него. Хмыкнув, он покинул столь притягивающую его территорию, плетясь домой. Вторник. Дела с опустошенным помещением подвала обстояли все так же, как и день назад. И вот тогда вчерашние подавленные страхи и подозрения начали усиливаться с каждым пропускающим ударом сердца, достигая невероятных масштабов и поселившись в юношескую голову, видать, на постоянное место жительства, потому как думать о чем-то другом было затруднительным занятием. И судьба-озорница преподнесла свой презент как нельзя кстати в виде дотошного голоса оператора, который всё твердил о том, что абонент – Влада – находится вне зоны доступа сети. Нервно теребя телефон в руках и иногда нажимая на вызов девушки, парень стоял около темно-бардовой двери, переминаясь с одной ноги на другую, и не понимал, в чем же все-таки дело. Промелькнувшие мысли о том, что они не могут прийти в себя после воскресной пьянки, Андрей сразу же отогнал, поскольку это было им не присуще, как людям не возражающим немного расслабиться под воздействием опьяняющих напитков. Тогда где этих двоих черти носят? Почему они уже как два дня не подают признаков жизни и не появляются на их привычном месте обитания? Неизвестно. С кашей в голове, полной всяких незаурядиц, парниша двинулся в путь к своему дому, не замечая ничего и никого вокруг, накручивая себя все сильнее и сильнее из-за этой парочки, не показывающей виду, обормотов. Среда. Все надежды на встречу с хотя бы одним из этих оболтусов начали улетучиваться сами собой, оставляя после себя неприятное послевкусие в душе оттого, что парнишу, грубо говоря, киданули. Однако... Покинув царство нудных пар и наконец не видя надоевших до невозможности лиц преподавателей, Андрей медленно переставлял ногу за ногой, спускаясь с крыльца университета. Озабоченный все теми же вопросами и летая в облаках, он резко остановился и встал как вкопанный, словно со всей силы шлепнулся о землю и, как метеорит, разлетелся на мелкие кусочки, не в силах собрать себя в кучу. Андрей вытаращил глаза на отдаленно стоящую фигуру, которая в своих руках нервно теребила пустой, судя по рисунку, супермаркетовский пакет, уже находившийся в крайне помятом состоянии, и если бы у него были голосовые связки, он бы не стал стесняться в нецензурных выражениях, а воспользовался бы всеми возможностями столь разнообразного русского языка по отношению к этой особе, которая, скорее всего, здесь стоит очень давно, тревожно дожидаясь своего дружка. Андрея. – Два дня ни слуху ни духу, Влада! – парень наконец оторвал себя с мертвой точки и без всякой скованности (откуда ей взяться?) подошел к девушке, возмущаясь, в то время как она стояла и ловила на себе немного обозленные взгляды юноши, но, не дожидаясь продолжения «банкета», вставила: – Послушай меня, – очень нехарактерным для этой девицы голосом, который немного подрагивал, а ногти все сильнее впивались в полиэтилен этого несчастного пакета. За что ему это всё? – Только давай отойдем: здесь слишком много ненужных для нас ушей. Сейчас это вообще ни к чему. Схватилась рукой за рукав Андреевой куртки и потащила мальца за собой, входя в, недалеко от них находившийся, пустой переулок, повернувшись своим лицом с запудренными синяками под глазами к парню, и продолжила свой незаконченный монолог: – Понимаешь ли, в чем дело... – она снова запнулась и попробовала собраться с духом; Андрей уже успел заметить, что с девушкой происходит что-то нехорошее, беспокоящее её, видать, из-за чего случившегося за эти два чертовых дня, ибо доселе такой испуганной он её никогда не видел. Юноша положил руку ей на плечо и произнес, стараясь действовать на Владу как можно успокаивающе: – Давай по порядку. Успокойся. Нас никто не слышит. Она, посмотрев парню в глаза, выдохнула весь воздух из легких и, поспешно набрав новый поток кислорода, который немного привел её в чувство, наконец перестала мямлить и заговорила по существу: – Все произошло в понедельник. Я решила, что с раскаленной головой, – у Андрея еле заметно дернулись уголки губ, – идти в школу бесполезно. Ну и дай, думаю, схожу к нашему месту: все равно делать нечего с утра, а там... – и снова пауза, и снова звук шелестящего пакета. Что, черт возьми, происходит? – там дверь открыта, а точнее, замок. Я сначала вообще не врубилась что, зачем и почему. Открыла её, зашла – никого. Ну, я подумала, может, Димка, растяпа такой, забыл дверь закрыть. А нет. Тот вообще сказал, что дальше своей кровати в то утро ничего не видел и на улицу не выходил. – Но кому это нужно? – не скрывая внезапно появившегося удивления, спросил Андрей, хоть и знал, что ответа на этот вопрос не последует. – Ой, не знаю я, Андрей, не знаю. Я ведь точно помню, что дверь мы запирали, когда уходили. И я так подумала и решила, что на недельку нам придется прикрыть нашу лавочку, мало ли что. Поэтому и пришла тебе сказать, чтобы ты не ошивался там рядом, потому что предчувствие у меня какое-то плохое. Как вообще можно было открыть его? Ключ есть только у меня и у Димы! – её голос принял какой-то истерический тон и заметно дрожал. – Божечки, мне страшно, – глаза, словно застеленные какой-то пеленой, поблескивали от подступившей соленой жидкости, а свернувшаяся кисть в кулак невольно подалась навстречу остреньким зубам, которые из-за чрезмерного беспокойства стали покусывать верхнюю часть указательного пальца. Девушка не выдержала и прильнула к груди парня, тихонько всхлипывая от переполняющих её чувств, тем самым выпуская их из заточения своей непробиваемой души. Но кто бы мог подумать: Влада, девушка со стальным, казалось бы, характером, никогда не бывающая заунывной, сейчас стоит и, будто загнанный в угол кролик, смотрящий в пасть хищнику, дрожит, как под воздействием какой-то внезапно напавшей лихорадки. – Ну же, тише-тише, – Андрей, чувствуя девушкино колотящееся тело, прижал её к себе и стал гладить по волосам, утешая, как маленького ребенка, игрушку которого кто-то нагло у него отнял. – Всё обойдется. Влада подняла голову и, оставаясь в объятиях парня, посмотрела на него своими немного намокшими от слёз глазами. – Я тебе тут куртку намочила, – усмехнувшись, она ткнула пальцем в маленькое серое пятнышко, которое отличалось более темным оттенком от цвета ветровки. – Негодяйка, – Андрей улыбнулся и выпустил девушку из своих цепких рук, вытирая её отсыревшие от слез щеки.* * *
Что представляет из себя ожидание? Минуты, а быть может, и часы, проведенные в полном занудстве; время, которое тянется – словно специально – как можно дольше, не спеша оставлять того человека, который попался в его замысловатые силки. Парниша, пытавшийся затеряться где-то в учебе, всё никак не мог дождаться того момента, когда его жизнь снова впадет в нужное русло, унося его волнами в темноту ветхого подвала и отдавая душу на растерзание новым зарубежным мелодиям. Единственная вещь, которая его смущала и заставляла думать, – слова Влады, которыми она поделилась накануне. А не ловушка ли это, специально поставленная правоохранительными псами? А быть может, просто какая-то бестолковая шпана захотела туснуть в их подвале, а после забыла защелкнуть замок? Или еще того хуже, грабители, которые тайком воруют песни из их сокровищницы, зная, что находится за дверью? Из всех рассуждений самым адекватным казалось только второе, ибо полиции, в общем-то, не было никакого дела до того, чем занимаются подростки по подвалам (обычное дельце), но только до поры до времени, пока не заходила речь о деньгах или же о музыке – почему они так усиленно с этим боролись, оставалось только догадываться. Но обычно «оборотни в погонах» – полагаясь на увиденное из ментовских сериалов, которые крутили чуть ли не круглосуточно, – старались не спугнуть свою жертву, а тут уж получалось совсем да наоборот. Воры песен? Это только курам на смех! Особенно учитывая то, что Влада, как человек «ой, да чего ты так мало взял, бери еще!», никогда не ограничивала людей в закачке песен. Наконец за окном показались лучи недавно вставшего весеннего солнца, принесшие с собой утро того долгожданного дня, которого томительно ожидал Андрей. Продрав глаза, но не встав с постели, парень устремил свой взгляд в окно, разглядывая безлистные верхушки деревьев и думая исключительно о сегодняшней встрече. Он снова увидит Владу, Диму и, возможно, им удастся послушать новые песни – это уж как повезет. Улыбнувшись своим же мыслям, Андрей поднялся с кровати и побрел в ванную. Добела отдраив свои и без того не желтые зубы, ополоснув холодной водой лицо и тщательно вытерев его полотенцем, юноша пошел на кухню, чтобы хоть чем-то набить свой урчащий желудок. По привычке включив телевизор и открыв холодильник, он принялся искать что-то съедобное, то и дело вынимая оттуда пустые пакеты из-под майонеза, отправляя в далекое плавание по дурно пахнущим трубам канализации скисшие макарошки и выбросив в мусорное ведро залежавшийся кусок сыра, который вдоль и поперек был покрыт зелеными пятнами, словно переболел ветрянкой. «Да уж, не мешало бы найти уборщика-раба». Найдя наконец парочку, вроде бы, не протухших яиц, Андрей достал сковородку и, налив туда масла, разбил ножом куриные плоды, едва не задев свой палец. Парнишка накрыл крышкой разлившуюся массу из белка и желтка, которая, соприкоснувшись с разгоряченным маслом, издавала ужасные бурлящие звуки. Он уселся на стул, и всё его внимание приковал телевизор, который сейчас вещал новости: «Двое парней вчера были задержаны сотрудниками полиции за незаконное распространение зарубежной музыки, используя свои навыки игры на гитаре. Как утверждают очевидцы, двое молодых людей пришли в парк – где и были задержаны – и стали играть песни всеми известной американской рок-группы Aerosmith. Позже на так называемое место происшествия подъехала местная полиция и арестовала мелких преступников, проверив их кровь на наличие алкоголя. Как оказалось, парни находились в трезвом состоянии, и тогда остается вопрос: почему они решились на такой безрассудный шаг? По их словам, они категорически против закона, – который был принят летом прошлого года – и поэтому просто наслаждались музыкой вместе с некоторыми людьми, которые останавливались около них. Парней ждет суд. А мы переходим к следующей новости этой недели...» Андрей, который, в принципе, уже был наслышан о десятках – а то и больше – историй, связанных с задержкой людей из-за подобного, все-таки был немного возмущен по поводу услышанного. То ли из-за взбалмошности молодых парней, то ли из-за того, что сам бы он никогда такого не сотворил, – да и зачем при нынешнем-то положении? – то ли из-за чрезмерной черствости господ полицейских. Всё так же пялясь в телевизор, но уже совсем его не слушая, юноша полностью отдался нахлынувшим мыслям, прервал которые едкий запах гари. Яичница! Андрей сорвался со стула, выключил огонь под сковородкой и поднял крышку, из-под которой повалил густой поток пара, перемешанный с дымом. «Поел, называется». Мысленно чертыхаясь про себя и проклиная этот чертов телевизор, который попросту оставил его без завтрака, юноша решил, что чем-нибудь перекусит по пути в университет, и направился в комнату. Натянув на себя первые попавшиеся под руку джинсы и свитер, с трудом найдя парочку одинаковых носков и приведя в более-менее порядочный вид свои торчащие в разные стороны каштановые волосы, он вышел в коридор, надел куртку, обул кроссовки и, безусловно, закинул на плечо свой рюкзак, в котором хранились учебные принадлежности. В этот раз ему пришлось оставить куковать свой плеер, который он уже довольно долгое время не брал с собой на улицу, дома, понимая, что всё это может закончится очень и очень плачевно для него самого. А тем более после всех услышанных им вопиющих происшествий, в которые попадали люди из-за того, что потеряли бдительность – или вовсе даже не пытались ею обладать – и попались на глаза «доблестной» полиции с песнями, например, Kasabian, доносившихся из воткнутых в уши наушников, проходя по проспектам города. Но, как бы то ни было, никто, увы, был не в силах избавить людей от такого несуразного закона. Он уже давно свыкся с той мыслью, что вон из того окна шестнадцатиэтажки больше никогда не будут раздаваться песни Lifehouse по утрам, как это обычно бывало; что ему больше не удастся поучаствовать в слэме на концертах его любимых групп, не выезжая за пределы родины; что до скончания жизни ему придется тайком слушать дорогие его сердцу песни только дома и только через наушники. Но всё же довольствоваться творчеством таких русских коллективов, как КиШ или Ария, было не запрещено, что весьма и весьма радовало любителей музыки «потяжелее». Так и дошел Андрей до университета, весь в удручающих раздумьях, зайдя в великое здание, где ему на протяжении ближайших шести часов будут промывать мозги своими научными лекциями. Кое-как вытерпев наплыв новой информации, которая из-за столь обогащенного количества чуть не поразила его мозг, парниша попрощался со своими сокурсниками и посеменил к выходу, к подвалу. В прошлый раз, когда он общался с Владой, та уверила его, что сегодня они, так или иначе, будут на их месте и продолжат заниматься тем, чем занимались до того странного случая с замком, о котором все потихоньку стали забывать, поэтому у Андрея не было никаких сомнений по поводу того, что, придя к подвалу, они окажутся там. Так, собственно, и произошло. Немного прибавив скорости, Андрей огибал улицы и уже через каких-то пятнадцать минут находился около двери, ведущей в помещение, которое будто кишело сотнями иностранных песен. – Андре-е-ей, – радостно воскликнула девушка, как только её взору удостоился стоящий на пороге юноша. – Привет, – улыбнулся он и прошел внутрь подвала, усаживаясь на еще один стул. – Ну что, все в порядке? Ничего не произошло? – Да ничего, всё в полнейшем порядке, – одарив Андрея лучезарной улыбкой, Влада, следуя юношескому примеру, тоже присела. – Кажется, я зря только переживала. – А я ведь говорил, что всё будет нормально. – Да-а-а, – тихо проговорила девушка, сфокусировав свой взгляд на дальней стене и покачивая левой ногой. Андрей, увидев, что Влада словно выбилась из реальности, стал щелкать пальцами у неё перед глазами и не без улыбки говорить: – Товарищ Владислава! Приём! Убедительная просьба возвратиться на Землю к нам, обычным смертным! Влада, оклемавшись от какого-то наваждения, слегка затрясла головой, как собака, вышедшая из воды, и, только сейчас заметив Андрея, который стоял перед ней в полусогнутом положении, как-то обреченно произнесла: – Всё да не всё, – девушка, похоже, не обращая внимания на то, что уже около пары минут молчала, как ни в чем не бывало продолжила свою незаконченную, судя по всему, мысль. Однако, до Андрея не сразу это дошло, поэтому он, сведя брови от непонимания, спросил: – Кхм. Это ты сейчас о чем? – Да о том, Андрей! – от резкого повышения тона в её голосе парниша невольно дернулся. – Посуди сам, мы с Димой тут уже около восьми месяцев торчим, а моей самой любимой песни так никто и не принес! – девушка подскочила с места, яро жестикулируя руками. – Ну вот почему? Разве это так сложно – просто взять и принести тетушке Владе... – Что, прости? Тетушке Владе? – перебил Андрей девчушку, засмеявшись от такого внезапного заявления, но как только подметил на себе не совсем благоприятные взгляды, а скорее, укоризненные, опомнился и всё еще с улыбкой от услышанного произнес: – Извини. Что ты там говорила насчет любимой песни? – О, неужели! – девушка улыбнулась и закатила глаза, мол, слава Богу, прекратил. – Так вот. Почему бы им просто не взять и не принести мне, – сделала на этом слове огромнейший акцент, – седьмой альбом Papa Roach с песней в акустическом варианте No Matter What? Не может же такого быть, чтобы ни у кого не было такой офигительной песни! От нас что-то утаивают... – девушка прищурила глаза. – Я тебя умоляю, просто не попался нам еще такой человек, у которого бы была такая песня. Вот и вся причина тебе. – Ну, может быть, может быть, – ясно дав понять, что она сомневается в таком варианте, Влада отвернулась от Андрея к монитору. Всё-таки что-то до сих пор гложет эту девчонку: нет тех пляшущих огоньков в её глазах, которые обычно присутствовали; нет той обыкновенной радости, которую она ощущала, просто находясь там. И причиной этому не та песня, которую никто никак не может донести до них, здесь что-то более серьезное, но вот только что – остается загадкой. – Тебе все еще кажется странным, что замок был открыт, не так ли? – спросил Андрей, беспокоясь за нехарактерное поведение Влады. Она, не поворачивая головы к парню, словно боясь, что он увидит в ней какую-то слабость, ответила: – Не без этого. Честно говоря, я вся как на иголках, вздрагиваю от каждого шороха, – она все-таки повернулась к юноше и задала вопрос: – А ты не считаешь это странным? – Не отрицаю, что это странно. Но посмотри по сторонам – здесь всё так же, как и было в момент нашей последней встречи. – И тебя это не настораживает? – спросила девушка, искренне удивившись. – Если придерживаться твоей теории о шпане, которая шарила тут у нас, то они бы, как мне кажется, при любом раскладе что-то да не оставили бы лежать на своем месте. Это же шпана! – Влада, не стоит так убиваться, в конце-то концов! Мы до сих пор здесь, до сих пор живы и здоровы. И может, они просто оказались нормальными людьми, – пытался убедить Андрей, но девушка только хмыкнула и возразила: – Где ты видел нормальных людей, которые шарятся по подвалам? Не считая нас, конечно. Мы ненормальные... – девчонка ненадолго затихла, осмысливая свои и юношеские слова. – Но, возможно, ты и прав, мне не стоит себя так накручивать, – отрезала Влада и снова отвела от него взгляд. Андрей, как никто другой, понимая, что девушка просто не захотела продолжать спор и все еще осталась при своем мнении, подошел к стулу, на котором сидела Влада, облокотившись о спинку, наклонился над её головой и поцеловал в макушку, при этом обвивая девушкину шею своими руками, всё так же стоя позади неё. – Всё хорошо, Влада, – шептал Андрей, приблизившись к её уху, которое старательно прикрывали ниспадающие волосы. – И я настоятельно требую возвращения той непредсказуемой, безостановочно болтливой девушки, которую я знал, которая плевала на правила да и, надо отдать ей должное, превратила этот чертов подвал во что-то невероятное для меня. – Да, я что-то совсем раскисла последнее время, признаю. Но, как только подумаю о том, что это все может вмиг исчезнуть, мне аж не по себе становится. – Понимаю. Внезапно помещение озарила неосязаемая, мертвая тишина, нарушаемая только дыханием двух человек и тихим, еле уловимым жужжанием компьютерного процессора. Андрей стоял, склонившись над девушкиным плечом, еле-еле касаясь её щеки своей и всё еще держа руки вокруг её шеи, которые она сжала своими теплыми, несмотря на пронизывающую сырость, ладонями. Кто знает, сколько бы это еще продлилось и чем закончилось, если бы в этот, столь непонятный для них обоих момент не послышался стук, который уже стал ничем иным, как оповещением о новых песнях. – Димка, – тихонько оповестила девушка, улыбнувшись и попытавшись встать, чему поприпятствовали руки Андрея. Он, поняв всю нелепость ситуации, отстранился от Влады, тем самым дав ей возможность пойти и открыть дверь, впустив Диму, возможно, с кем-то еще. Только дверь отворилась, глаза юноши непроизвольно сощурились от попадающего на них дневного света. Немного проморгавшись, Андрей увидел двух зашедших в помещение мужчин, один из которых, ясное дело, был Дима, а вот второй... Светловолосый, широкоплечий, одет по-обыденному и на вид ему лет двадцать пять, может, чуть больше. Только войдя, мужчина украдкой бросил на Андрея слегка настороженный взгляд и какое-то время просто рассматривал юношу, что было задачей, мягко говоря, сложноватой при их-то освещении. Андрей, поначалу не придав этому никакого значения, просто уселся на стул и стал издали наблюдать за действиями этих троих особей, вслушиваясь в разговор. – Здрасте, – мужчина, не лишенный ни капли уверенности, подошел к Владе, протягивая ей руку. – Игорь. – Владислава, можно просто Влада, – что-то наподобие улыбки сверкнуло на её лице, отнюдь неискренней, и она пожала предназначенную для неё мужскую руку. – Мне вот Ваш друг сказал, что у вас есть музыка, – мужской взгляд скользнул по Диме, а потом снова – как бы невзначай – застопорился на Андрее. Юноша, ставший поглощенной жертвой его глаз, опустил голову и стал разглядывать свои черные шнурки на не очень чистых кедах, только лишь бы не видеть, как на него пялится этот странный мужик. Но голос... черт возьми, его голос! Андрей готов был дать голову на отсечение, что он где-то раньше его уже отчетливо слышал. И, осознав это, парниша решил пораскинуть серым веществом, без приглашения внедряясь в ту часть мозга, которая отвечала за память, и пытаясь отыскать тот кусочек воспоминания, где мог присутствовать этот Игорь. – Да, так и есть. Давайте сразу с жанром определимся, хорошо? – спросила Влада, усаживаясь за компьютер, покамест Андрей, занятый перебиранием различных вариантов, теперь уже со всей данной ему внимательностью всматривался в мужчину, в пока еще тщетных попытках определить его сущность. – Ага. Мне бы вот что-то из далеких 70-х. The Rolling Stones, или же Deep Purple, на крайняк можно и Led Zeppelin. Эх, как же я соскучился по своим старичкам! – мужчина стал потирать ладони, в предвкушении чего угодно, только не запрашиваемых им песен: слишком уж неестественно он выглядел, что также принял во внимание Андрей, анализируя его повадки. – Ну, смотрите, Игорь, – тот подошел к монитору, – у нас есть эти исполнители. Могу еще предложить AC/DC, The Doors, The Who, Metallica, Alice in Chains... – щебетала Влада. – Девушка, девушка, остановитесь! – хохоча, перебил Игорь, что стало основным толчком в воспоминаниях Андрея. Перед глазами словно молниеносно пронесся тот день, когда он тихонько себе шел по дороге, слушая те сидящие уже в печенках двадцать шесть песен, и по стечению каких-то немыслимых обстоятельств обозрел перед собой гнусных полицейских; и одним из них был... Игорь. Юноша тут же подскочил со стула, тыча пальцем в мужчину и выговаривая что-то нечленораздельное: – Вы! Вы... Почему Вы здесь?.. Что Вам здесь нужно? Вы же тот самый... – мгновенно в помещении стало невыносимо жарко, сердце гулко отстреливало сбившийся, рванный ритм, удивленные глаза Влады и Димы, в которых тихо таился страх, наблюдали за всем происходящим, но они не собирались вникать в суть инцидента, потрясенные орами парня. – Нет! Вы не посмеете! – кричал юноша, а мужчина только ехидно улыбался наивности Андрея. – Поздно, мы уже посмели. Дальше все происходило, словно под действием затуманюещего разум дурмана, словно всё было окутано множественными слоями густой, ничем непробиваемой дымки. И ты как будто находишься в своей собственной нирване, но ты отнюдь не умиротворенный, и каждой клеточкой своего тела ощущаешь приближающуюся опасность и тревогу за тех, кто был тебе дорог, но ты беспомощен. Оборванные фразы, ничего не значащие действия и полная отрешенность от этой не имеющей больше смысла жизни. «Поздно, мы уже посмели»... Ворвавшийся в подвал наряд полицейских... Они заламывают руки парням, с девушкой обходятся более деликатно... Дима пытается сопротивляться... Андрей с Владой слишком оглушены для этого... Всех троих рассаживают по разным «бобикам»... Восторг «легавых» от поимки столь опасных для общества преступников... Называют их музыкофилами... Травля невесть каких анекдотов... Раздавшийся смех... Подъезжают к очередному участку полиции... Их помещают по разным «обезьянникам»... Те уходят... И остается только одно – снова ждать...* * *
Постижение всего произошедшего дошло до Андрея только на следующий день, когда реальность потихоньку начала возвращаться на круги своя, вместе с которой начал усиливаться страх перед будущим. И Влада была чертовски права, когда говорила, что нет ничего нелепей той версии о шпане, но ведь никто же и думать не мог, что всё обернется вот так, как обернулось. Андрей вспомнил о том утреннем репортаже про двух гитаристов, играющих в парке, и подумал, что они в любом случае затмят тех двух своей сумасбродностью и станут сенсацией недели, будут мелькать в бульварных газетах на первых страницах и о них будут говорить люди, сидя в каких-нибудь офисах, потягивая горячий кофе. И не исключено, что найдутся смельчаки и захотят повторить всё то, что безрассудно творили эти трое на протяжении восьми месяцев. Но что теперь будет с ним? С Владой? С Димой? Что теперь их ждет? И что полицейские собираются делать со всеми теми песнями, которые они накопили своим кропотливым трудом? Вероятно, их ожидает простая расплата за то, что они навязали людям чужую культуру, и всё это закончится, пусть и плачевно, пусть совершенно не хэппиэндово, но закончится... – Скажите, а что будет с Владой? Димой? Ну, тех, кого задержали со мной? – обеспокоенно спросил Андрей у своего адвоката, когда тот ввел его в курс дела и на долю секунды замолчал. – Девушка, которая была с вами, скорее всего, отделается простым условным, так как не достигла еще совершеннолетия. А вот у второго парня дела будут похуже, так как он самолично сбывал товар... ну или я даже не знаю, как это назвать. Но вы меня поняли, – юноша кивнул, радуясь только тому, что Влада существенно от этого не пострадает. Спустя неделю Андрей сидел за металлической решеткой и наблюдал за судебным заседанием, иногда отвечая на те вопросы, которые ему задавали. Наконец со всем разобравшись, судья попросил всех встать и зачитал решение всей этой кутерьмы: «Андрей Викторович Тевкулов обвиняется в незаконном распространении и прослушивании иностранных песен по статье пятьсот двадцать шесть, часть третья УК РФ и приговаривается к пяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в Ростовской исправительной колонии. Приговор может быть обжалован в течение десяти дней». Стук молотка, отразившийся эхом в помещении зала суда, стал жирной точкой этой истории. И кто знает, может быть, когда-нибудь кто-то и осмелится на решающий шаг, всерьез займется пересмотром этого жесточайшего закона, впоследствии чего его и отменят, но это уже будет другая история.