Долгая дорога к морю

      В театре полумрак и сильно накурено. В единственном светлом пятне, на сцене, очередной стендап-комик пытается веселить публику. Микрофон у него работает через раз — в «Тузах» давно бы следовало заменить оборудование, но зрители все равно смеются и аплодируют, и за столиками полно народу.       Мэнни знает секрет успеха — здесь всегда подают лучшую выпивку, а вкупе с улыбчивыми официантками культурная программа не кажется настолько унылой.       Когда-то им с Буном очень нравилось это место. Когда-то — это до Биттер-Спрингс. До того, как в Буне что-то сломалось. И он, Мэнни, все ещё не знает, как это починить. Бун ведь даже не рассказал тогда ничего толком, да и сейчас молчит. Делает то, что умеет лучше всего — играет в молчанку. Ему бы приз за первое место.       Как будто никого больше не было в этом чертовом Биттер-Спрингс, никто не отдавал приказ, никто не следовал ему беспрекословно и слепо. Только Бун. И теперь вся вина, вся печаль и тяжесть покоятся на его широких плечах, и некому больше поведать страшный секрет.       Но ведь Мэнни все равно узнаёт о произошедшем, шила в мешке не утаишь. Да и какой смысл отмалчиваться, когда весь батальон переживает не самые лучшие дни. Чувство вины грызет многих, но только Буна как будто больше всего.       И вот Мэнни тоже делает, то что умеет: таскает Буна с собой по старым добрым местам. Надеется, что однажды Бун вспомнит себя прежнего, живого. Отпустит все это дерьмо. Улыбнётся хотя бы разок, как раньше, по-настоящему. А если толку не будет, он, Мэнни, хотя бы выпьет по-человечески.       Стендап-комик уступает место ещё более унылому певцу кантри. Мэнни делает вид, что ему весело, подмигивает Буну, но тот безучастно смотрит в пустой стакан. Мэнни тянется к бутылке, но понимает, что она тоже пуста.       «Надо бы заказать ещё», — думает он и пытается мысленно подсчитать сколько крышек у них осталось. Во время службы таких проблем не было. На службе солдаты вообще редко считают крышки. Жильё казенное, жратва казенная, казенные шмотки, только выпивка — за свой счёт. А куда ещё тратить деньги?       Но Мэнни все равно не жалеет, что не продлил свой контракт. Он бы ни за что не оставил Буна. Тем более такого — поломанного.       «К черту все, — решает Мэнни. — Заработаю в «Торне». Как-нибудь заработаю».       Он достаёт из кармана пригоршню крышек вперемешку с мятыми баксами НКР. Должно хватить.       Шустрая официантка, словно прочитав его мысли, уже тут как тут.       Она принимает заказ, но уходить не спешит, будто изучая обоих. Мэнни хочется ее поторопить, но это будет невежливо. Поэтому он спрашивает, чтобы прервать неудобное молчание:       — Ты новенькая, да? Я раньше тебя не видел.       Официантка улыбается, как и всякая хорошая официантка: широко, белозубо и совершенно неискренне.       — Ты сам ответил на свой вопрос, красавчик, — говорит она и уходит, забрав пустые бутылки.       Мэнни способен оценить ее красоту. И даже лёгкий налёт вульгарности ей идёт. В конце концов это Стрип, детка, по-другому и быть не может.       Она возвращается почти сразу, остановившись, только чтобы пошептаться с барменом. Мэнни понимает, что они говорят о нем и о Буне, потому что пару раз Фред смотрит прямо в их сторону.       Мэнни отчего-то становится неловко и как-то не по себе. Но заказ уже сделан и уходить будет совсем глупо.       Мэнни отмечает как ловко и изящно она лавирует между столиками. Словно рыба в воде или…       — Держи, красавчик.       Официантка ставит на стол дорогую бутылку виски. Та, что заказал Мэнни, стоит дешевле крышек на пятьдесят.       — Это от Фреда, — объясняет официантка, без приглашения усаживаясь рядом, — и от меня. Для завсегдатаев.       Мэнни хочет сказать, что работникам заведения нельзя сидеть за столами с клиентами, что это нарушение и вообще, но Бун поднимает глаза, и Мэнни кажется, всего на долю секунды кажется, что они теплеют. И не важно, что сейчас он смотрит не на него, Мэнни.       — Твой дружок всегда такой молчаливый? — спрашивает официантка, но тоже смотрит не на него.       Мэнни не хочется ничего объяснять, он молча наливает всем троим и предлагает отметить знакомство.       Официантку зовут Карла, она обычная девушка из провинции и просто хочет найти себя в этой жизни.       «Для поисков, конечно же, нет ничего лучше Стрипа», — про себя усмехается Мэнни и ничего не говорит.       Карла щебечет до самого закрытия, Бун слушает ее и иногда кивает, а у Мэнни, почему-то ещё до похмелья, начинает болеть голова.                            На следующий день, пока Бун отсыпается в номере, Мэнни зарабатывает крышки, помогая разгрузить караван и перетащить товары их новым владельцам: на Стрипе обычно большие поставки, и к вечеру у Мэнни ужасно болит спина. Да что там спина — каждая натруженная мышца взрывается болью. Но кроме крышек есть еще одна хорошая новость: через неделю в охране каравана появится два вакантных места, как раз для него и для Буна. Бывшие снайперы разведбата, оказывается, неплохо ценятся не только как грузчики.       Он спешит в номер, чтобы обрадовать Буна. Вернее, он надеется, что Буна это порадует. Во всяком случае, постоянная занятность и смена обстановки ещё никому не делали хуже.       На пороге Мэнни застывает от удивления. Бун, вместо того, чтоб по обыкновению валяться в постели и стеклянным взглядом таращиться в потолок, сгорбившись над столом, отглаживает воротник формы. На прикроватном столике играет радио. Мэнни понятия не имел, что оно рабочее.       Он стоит в дверях и боится спугнуть наваждение.       — Где тебя черти носили? — спрашивает Бун, не оборачиваясь. — Скоро восемь, не охота опаздывать.       Мэнни хочет спросить — куда, но бессмысленно задавать вопрос, на который знаешь ответ. В «Тузы», конечно же. Красотка Карла обещала, что будет ждать.       Мэнни становится чертовски обидно: за себя, свою спину, за то, что все его старания вернуть Буна, оказывается, были напрасны, потому что он, Мэнни, не прилипчивая красотка из бара… Но он проглатывает обиду и ничего не говорит про работу. Он просто хочет, чтобы Бун иногда улыбался, как раньше, пусть даже и не ему.                            И Бун улыбается. И рассказывает Карле о детстве в Норт-Вегасе и службе в армии НКР. Мэнни тоже есть в этих воспоминаниях, но от этого он не перестаёт чувствовать себя лишним.       Сегодня Карла не работает — не ее смена, поэтому Мэнни сам вызывается ходить за напитками. В театре больше людей и накурено сильнее обычного, но только за столиком у стены Мэнни чувствует это и ему становится тяжело дышать.       Он слышит смех Карлы и голос Буна, и почему-то ему кажется, что главное представление сегодняшней программы именно там, а не у микрофона на сцене.                            Всего за пару дней они втроём становятся друзьями. На самом деле, конечно, Бун и Карла, но Мэнни третий по умолчанию.       А ещё Мэнни знает, что это не дружба, а только прикрытие. В старых книжках это называли «искрой», а Ханы говорили намного проще — «бомбануло», так вот Буна как раз бомбануло по полной. И вроде бы все хорошо: такое случается и это нормально, но у Мэнни внутри остается осадок.       Он пытается убедить себя, что это просто чертова ревность и ничего кроме, но он почему-то не верит Карле. Особенно после того, как она предлагает их небольшой дружной компании отправиться в НКР, посмотреть на море. А в НКР Мэнни, как бывшему Хану, лучше и не соваться. Бун согласно кивает и не слушает его возражений. Он вообще во всем соглашается с Карлой.       — Ты же хотела найти себя, — напоминает Мэнни, изо всех сил пытаясь быть дружелюбным. «Милым», как любит говорить Карла.       — Кажется, я уже нашла, — она улыбается Буну. — Знаешь, Мэнни, для того чтобы понять, кто ты, достаточно прислушаться к нему…       Она мягко берет руку Буна и кладёт его ладонь себе на грудь. Бун мгновенно краснеет, а Карла чувственно дышит, томно прикрыв глаза.       — Стучит? — спрашивает она.       — Стучит, — тяжело дыша, отзывается Бун.       Мэнни хочется плюнуть прямо на скатерть и испортить момент. А потом сбежать. Но вместо этого он глупо улыбается и заставляет себя остаться. Не хочет, чтобы у Буна были вопросы. В конце концов, он, Мэнни, уже видел нечто подобное: быстрые увлечения одинаково быстро проходят. Встреча, симпатия, желание, секс. Иногда много секса. Потом неизбежный конец. Прогулке по морскому берегу не суждено сбыться, думает он, глядя на них, и эта мысль его совершенно не огорчает.       «Чего ты взъелся, — говорит себе Мэнни. — Твой друг, наконец, счастлив. Пусть погуляет, натрахается вдоволь в своё удовольствие, а потом все вернётся на круги своя. Не жениться же они собрались всего за неделю-то. Глупость какая».                            В следующие три ночи Мэнни остается в номере один.       Спит он плохо, помимо воли представляя, как Бун и Карла кувыркаются на шёлковых простынях «Топса». От этих мыслей ему становится холодно внутри, и он никак не может согреться.       Старая, давно пережитая боль от того, что ему никогда не быть Буну кем-то помимо друга, неожиданно возвращается. Он не готов к ней, пытается прогнать, но она вгрызается в него с новой силой, оплетает его как змея, душит, и он задыхается.       Сны, которые Мэнни успевает увидеть, не из приятных. Он, Бун и огромная змея на шёлковых простынях. Извивается между ними — ловко, изящно, красиво блестя чешуей в полумраке. Она открывает пасть и раздвоенным языком скользит по лицу Буна, а потом поворачивается к нему. Мэнни в ужасе падает с кровати и просыпается.       У змеи есть зубы. Ровные жемчужные зубы Карлы. И она улыбается.                            Как-то утром он просыпается от того, что слышит смех. Смех Буна и Карлы.       Пьяный, счастливый, громкий.       Он открывает глаза и видит, что они стоят над ним, весело подмигивая друг другу. От них ужасно несёт виски и ещё черт знает чем, и оба едва держатся на ногах.       — Ты проснулся, — с опозданием замечает Бун. Его глаза не просто блестят — сияют.       Мэнни смотрит на время — только шесть утра, потом снова на Буна и Карлу. Больше, конечно, на Буна.       — А у нас сюрприз, — пьяно растягивая слова, говорит Карла.       Что ещё за сюрприз на хрен, хочет спросить Мэнни, но Карла прикладывает палец к губам, призывая его к молчанию.       — Давай, милый, удивим нашего Мэнни на раз…       — Два, — прыская, отсчитывает Бун.       — Три! — выкрикивает Карла, и они с Буном одновременно вытягивают левые руки, прямо к лицу Мэнни.       Мэнни не сразу понимает, в чем дело, и Карла нетерпеливо топает ногой.       — Не тупи, дорогуша, — она недовольно фыркает. — Мы теперь муж и жена.       — Мы поженились, — зачем-то добавляет Бун, но Мэнни уже увидел их кольца. И мир вместе с Буном и Карлой куда-то летит, вращаясь. Наверное, в чёртову бездну.       — Я так счастлива! — кричит Карла и тянет к себе Буна, чтобы поцеловать. Бун слишком пьян, чтобы удержать равновесие, и они вместе падают прямо на Мэнни, продолжая целоваться и не обращая на него никакого внимания.       Мэнни хочется грубо спихнуть их обоих, обматерить как следует, пока они не начали трахаться прямо на нем, но вместо этого он осторожно выскальзывает из-под них и выбегает из номера.       У него нет сил на грубости или пинки — ни на что нет, он даже не может уйти. И поэтому сидит под их с Буном номером, облокотившись голой спиной о шершавую стену, и старается не прислушиваться к звукам из-за двери.       Он понятия не имеет, сколько вот так уже просидел.       Когда рядом останавливается горничная спросить все ли в порядке, он понимает, что уже около девяти, раз она начала уборку.       — Все окей, — отвечает Мэнни.       Но она не верит ему и не отводит сочувственного взгляда. Видимо Мэнни ей нравится: напоминает покойного сына, или брата, или может быть мужа, других причин торчать сейчас рядом с ним он не видит. Подумаешь, просто мужик в трусах сидит у своего номера, почему бы и нет?       — Знаешь… — она качает головой и зачем-то при этом цокает языком, — это не мое дело, но у меня богатый опыт и вот тебе совет: если с тобой вот так обращаются, то слал бы ты на хрен такого любовничка.       Мэнни неожиданно даже для себя начинает смеяться, хохочет в голос. Горничная, обидевшись, уже ушла убирать соседний номер, а Мэнни все не может остановиться. Смеяться гораздо лучше, чем плакать. Особенно для мужчины. К слезам от смеха ни у кого нет претензий. Даже у него, Мэнни. И он продолжает хохотать, не боясь, что его кто-то услышит или увидит.                            Конечно же, идея отправиться в Калифорнию у новоиспечённой супруги никуда не девается. Как будто это чёртово море какая-то панацея, без которой Карла непременно умрет.       Карла уговаривает Буна, Бун — Мэнни. Дескать, ничего страшного, кто там узнает, что ты из Ханов, у тебя же крутой берет.       — Хорошо, — наконец соглашается Мэнни, потому что не хочет обидеть Буна. — Море так море.       Карла безумно счастлива. Она и так все время безумно счастлива, только сейчас немножко безумней. Она суетится, и все ее разговоры только о скором отъезде.       Когда Бун предусмотрительно предлагает заработать побольше денег для их совместного путешествия, Карла ему объясняет, что скоро — это чем быстрее, тем лучше. В идеале — прямо сейчас.       — В караван нужны двое охранников, — сообщает Мэнни, чтобы спасти положение, — в общем-то он идёт только до Новака, но…       Но Карле вполне достаточно. Мэнни у неё лапушка и большая-большая умница, так здорово все разрулил.       Мэнни, устав от ее восторгов, собирается утянуть Буна к «Мику и Ральфу», чтобы потратить заначку на нормальные пушки и отдохнуть от Карлы. Побыть хоть немного вдвоём как в старые добрые времена.       — Эй, старик, ты чего? — удивляется Мэнни, когда Бун тут же киснет и прячет глаза. — Не пропадёт твоя женушка за пару часов.       — Я не поэтому, — отвечает Бун, уставившись на свои ботинки. — Плохая идея, дружище.       Мэнни терпеливо ждет объяснений.       — В общем, я свою часть уже того. Истратил. — Бун обречено опускает плечи, вздыхает. — На кольца. Все-таки если жениться, то надо по-настоящему.       Мэнни тоже вздыхает, садится рядом, кладёт руку на плечо Буна. Хотя стоило бы не жалеть его, а врезать как следует. Променял винтовку на безделушки. Но Буну искренне стыдно, и Мэнни, вместо того, чтоб ругаться, его успокаивает.       — Ладно, — говорит он, — винтовка — всего лишь винтовка. А кольца — они навсегда.       Мэнни самого ни хрена не убеждают эти слова, но благодарный взгляд Буна дороже всех винтовок и колец вместе взятых.       — Пойдём, хотя бы оптику обновим нашим старушкам, — предлагает он. Бун с радостью соглашается. А ещё у него все же осталось немного денег на подарок для Карлы, но вместо этого он покупает Мэнни охотничий нож.       — На память, — говорит Бун.       И в этот момент Мэнни кажется, что Карла ему просто приснилась.                            Караван отправляется в Новак, и первая половина пути проходит спокойно.       Брамины быстрым шагом идут вперёд, двое охранников — Пит и Джеф — лениво поглядывают по сторонам, Моз — владелец каравана — травит байки.       Бун и Карла идут у правового заднего колеса телеги и держатся за руки. Они тихо переговариваются о чем-то, Карла иногда смеётся чистым переливчатым смехом. Бун пялится на неё во все глаза, попадись на его пути глубокая яма — провалится и не заметит.       «Хорошо если яма, а не засада», — с досадой думает Мэнни и отворачивается. Бун как будто и в армии не был.       — Эй, ты чего такой хмурый? — Моз хлопает его по плечу, и Мэнни вздрагивает. — Ждёшь неприятностей? Не стоит, до сто восемьдесят восьмого дорога спокойная. Джеф проходил по ней три дня назад — все было чисто.       — Меня сюда не гулять, а работать позвали, — говорит Мэнни, стараясь, чтоб прозвучало нейтрально. Моз не виноват, что у него, Мэнни, сейчас все слипнется от сладкой парочки впереди. — Так что я не хмурый, а бдительный.       Моз смеётся.       — Бдительный, говоришь? А чего тогда не ты красотку окольцевал? — и довольный шуткой, идёт поболтать с Питом.       Мэнни хочется запустить в него чем-то тяжёлым. Но нельзя — не положено кидаться в работодателя.                            Неприятности начинаются ближе к сто восемьдесят восьмому. На дороге к мосту образовался затор, у телеги какого-то неудачника выбило ось, и пока он, ругаясь, пытается оттащить ее в сторону и дать другим путь — за ним вырастает приличный хвост. Их караван еле тащится в общей сутолоке, пропуская обоз «Красного Каравана», идущий на встречу.       Брамины нервничают, мотают шипастыми головами и громко протяжно мычат.       Моз на чем свет стоит ругает того идиота, который вспомнил про изобретение колеса.       — Да в жопу эти нововведения! Сколько лет одними браминами справлялись, нет же, хрен лысый завёл моду на эти треклятые телеги. Толку ноль, но все, как толстороги тупорылые, повторили. И какая польза тащить больше груза, если все равно на месте стоять?       Мэнни при первой возможности сбегает к палатке с водой. Бун вырастает рядом, толкает его в плечо.       — Не далеко мы от Вегаса ушли, застрянем тут, похоже, до вечера. Карла расстроилась.       Они неловко молчат.       — Ты же не злишься на меня за это вот все? — Бун улыбается, и Мэнни против воли повторяет его улыбку.       — Я не злюсь. Но, старик, не теряй головы. Смотри хоть иногда по сторонам, — он говорит не только о караване.       — Я стараюсь… но Карла… она затмевает все. Она удивительная. Как можно ее не любить?       «Как можно жениться на ком-то через неделю знакомства?» — хочет спросить Мэнни, но Бун продолжает с глупым и счастливым видом пялиться на него, и Мэнни заставляет себя молча кивнуть.       Кажется, Бун, выбравшись из своей мрачной депрессии, теперь пропадает в мире розовых грёз. Мэнни не хочется потерять его там.       Он вдруг вспоминает, как сам, устав от Норт-Вегаса, от безысходности и неразделённых чувств, подался к Ханам. Как его закрутило и унесло пестрым водоворотом новых лиц, впечатлений, эмоций. И травки. Ханы знали в ней толк и определённо умели раскрасить мир яркими красками. А потом разбитого и опустошенного, его снова выбросило в суровую реальность.       И Бун оказался рядом. Если их дружба пережила Ханов, то переживет и Бунову свадьбу. И если Мэнни для этого нужно будет подружиться с Карлой, что ж, он попробует.                            До Новака ровно день пути, если все пойдёт так, как надо.       Мэнни пытается говорить с Карлой обо всяких отвлечённых вещах, но, кажется, его внезапное дружелюбие мало ей интересно. Поэтому она дважды отправляет его узнать у Моза, когда же они придут, и ещё раз — принести ей немного фруктов.       Хоть первый раунд закончен не в его пользу, Мэнни сдаваться не собирается. Он решает продолжить попытки с «удивительной» Карлой, но уже не сегодня. Завтра, после того как он примет душ и как следует отдохнёт.       Все эти пляски с бубном вокруг Буновой жены окончательно его выматывают.       Но все же именно он первым замечает опасность.       У опрокинутого рекламного щита Мэнни видит движение. Он кричит Мозу, чтобы тот разворачивал браминов. И пока Моз с остальными охранниками пытается увести караван с дороги, раздаются первые выстрелы.       Брамины пугаются и рвутся в разные стороны, телега опасно кренится, и, потянув их за собой, валится на бок, съезжая по песчаной насыпи вниз, к высохшему озеру Эльдорадо.       Пит и Джеф режут постромки, пока чёртовы брамины не утащили всех на самое дно к огненным муравьям, а потом вместе с остальными прячутся за телегой.       — Сколько их? — спрашивает Моз, с трудом переводя дыхание.       — Осталось четверо, — отвечает Мэнни, пятый уже валяется на дороге с простреленной головой.       — Хорошая работа, — говорит Бун и ранит одного из нападающих в шею. Это могла быть и голова, но Карла жмётся к нему и мешает стрелять. Поэтому он уговаривает ее тихо сидеть рядом с Мэнни и отползает в сторону.       Оставшиеся рейдеры не спешат подставляться и постреливают из-за щита.       В лицо Мэнни летят выбитые пулей щепки, и он, оценив траекторию пули, понимает, что стреляют не только с одной стороны.       Мэнни смотрит в прицел и видит ещё одного — шестого. Он прячется за большим валуном и отдаёт команды, стараясь при этом не сильно высовываться. Рейдерского в нем — только шмотки, потому что для рейдера он выглядит слишком чистеньким, как будто только что вылез из делового костюма и не успел как следует запачкаться. А ещё у него пистолет с глушителем. «У рейдера, ага», — думает Мэнни.       Он хочет попросить Пита прикрыть его, но тот вскрикивает от боли и валится на песок с простреленным плечом. Джеф тут же бросается к нему на помощь. Моз так вообще отбивает брамина от огненных муравьёв.       Мэнни, мысленно выругавшись, обращается к сжавшейся в комок Карле:       — Стрелять умеешь?       Карла смотрит на него огромными глазами.       — Да или нет?       — Совсем немного, — кивает она и достаёт из сумочки дамский револьвер. Пугалка, а не оружие, из такого при всем желании хрен попадёшь, но Мэнни этого и не надо.       — Я хочу поймать вон того гада, — он показывает ей в сторону валуна. — А для этого мне нужно, чтобы ты немного постреляла как сможешь, пока я не обойду его и не схвачу. Поняла?       — А зачем его хватать?       — Затем, что он мне не нравится. Это ясно?       Карла снова кивает. А когда Мэнни остаётся всего пара ярдов, она посылает фальшивому рейдеру пулю ровнёхонько между глаз.                            — Бун, есть разговор, — говорит Мэнни, когда перестрелка закончена.       Но Бун слишком занят плачущей Карлой.       — Отвали, Мэнни, — просит он. — Вначале ты орешь на мою жену, а теперь хочешь поговорить. Лучше бы извинился.       — Хрена с два, — сейчас не время щадить нежные чувства Буна, — она убила того, кто мог бы все прояснить. Ты что, не понял, что это была не простая засада?       — Я не специально, — подвывает Карла, не отнимая лица от груди Буна.       — Не будь свиньей, Мэнни, — просит его Бун. — Она тебя защищала. Правда, моя дорогая? Он на самом деле не злится на тебя, золотко, он хороший…       Мэнни сплёвывает себе под ноги и уходит, чтобы не слушать тошнотворное сюсюканье Буна. Он лучше будет ловить с Мозом браминов, чем с какого-то хрена оправдываться перед Карлой.                            Когда брамины пойманы, телега починена, а рана Пита как следует обработана и перевязана, наступает вечер, и идти куда-то в потёмках нет никакого смысла. Приходится разбивать стоянку. Пита укладывают на телеге и потеплее укутывают, остальные устраиваются у костра, предварительно распределив дежурства. Мэнни последний в списке. И может сейчас завалиться спать, но ему все равно не спится: нападение на их караван не даёт ему успокоиться. Особенно выстрел Карлы.       Когда приходит время дежурить Буну, и он берет винтовку и удаляется от костра, Мэнни подсаживается поближе к Карле. Она тоже не спит. Самое время поговорить.       — И кто это был? Кредиторы, о которых ты забыла нам рассказать? — тихо спрашивает Мэнни.       — Я не понимаю, о чем ты. Первый раз вижу, чтобы люди вот так набрасывались, — Карла делает вид что ей все равно, но Мэнни хоть немного, но успел ее изучить, он видит — она нервничает, напряжена. Мэнни не верит ей.       — Ой, да ладно, Карла, брось. Как только я сказал, что хочу схватить того типа, так ты «случайно» его пристрелила. Боялась, что он расскажет, кто ты такая на самом деле? Может, Буна ты и одурачила, но я не Бун. И я не позволю тебе и дальше продолжать изворачиваться.       Карла улыбается.       — Как благородно, Варгас. Не позволишь дурачить Крейга. Предпочитаешь делать это сам?       — О чем ты? — во рту вдруг становится сухо, и Мэнни через силу сглатывает.       — Все эти твои грустные взгляды, вздохи… Бун не очень наблюдательный, но мне их было сложно не заметить.       — Не понимаю, о чем ты говоришь.       — Ну да, ну да, — мило улыбается Карла. Мэнни однажды видел картинку с акулой, ее улыбка была точно такой же.       — Настолько не понимаешь, что аж ладони вспотели, — Карла садится ближе, и Мэнни с трудом пересиливает себя, чтобы не отодвинуться. Запах ее приторных духов окутывает его как удушливый газ. — Ты обманываешь Крейга гораздо дольше меня. Прилип к нему как пиявка. Из батальона за ним ушел…       — Вот такой я хороший друг, — широко улыбается Мэнни. Выходит гораздо менее уверенно, чем ему бы хотелось.       — Да, такой хороший, что не против оказаться на моем месте. Как думаешь, сколько продлится ваша дружба, если Крейг вдруг узнает твой маленький мерзкий секрет? — нежно воркует она.       — Ты этого не сделаешь, не посмеешь, — шипит Мэнни. Карла смеется так громко, что Бун появляется в свете костра, якобы чтобы забрать из сумки флягу с водой, а сам смотрит в их сторону. Карла посылает ему воздушный поцелуй, Бун улыбается и возвращается к дежурству, счастливый и немного смущенный. Мэнни становится так горько, будто он разжевал перец.       — Я ничего не скажу, — решает Карла, холодно глядя на Мэнни, — но и ты будешь держать язык за зубами. А если Бун узнает правду, то это будет вся правда разом, уж поверь.       — Я верю, — цедит Мэнни и отворачивается.       Следующим днем они добираются до Новака.                            В Новаке есть гостиница, и Карла снимает им номера, пока Мэнни и Бун помогают разгрузить браминов и получают расчет за работу.       Их номера соседние, смежные, и Мэнни удивлен и сбит с толку. Казалось бы, после вчерашнего такого милого общения, им с Карлой стоит держаться друг от друга подальше, но нет.       — Детка, вы так подружились с Мэнни, что я начинаю ревновать, — Бун улыбается светло и безмятежно, и Мэнни думает: «Вот кто здесь действительно не умеет врать».       Ночью Мэнни понимает зачем Карле был нужен именно смежный номер. Перегородка между комнатами такая тонкая, что почти не гасит звуки. Мэнни отлично слышит, как Бун и Карла занимаются любовью в каких-то двух метрах от него. Забавно, ему казалось, что он не сможет почувствовать себя хуже, чем вчера, как же он ошибался.       Эта стерва стонет так громко и театрально, что Мэнни удивляется, как Бун не заткнул ее уже хоть каким-нибудь способом.       Мэнни выходит покурить, замерзает, но в номер не возвращается. Стоит, бессмысленно смотрит в темноту и думает, что его жизнь похожа на большую вонючую кучу дерьма.                            Концерт за стеной продолжается четыре ночи подряд, и Мэнни обещает себе поговорить с Буном, но на утро каждый раз отступает.       Бун не просто выглядит счастливым — он действительно счастлив, а это очень большая редкость в их время.       Так что, может, Карла и хитрая сука, но если она — то, что нужно Крейгу Буну, кто он такой, чтобы им мешать?       Пусть дожидаются каравана до Калифорнии, а он, Мэнни, подастся обратно на Стрип, снова нанявшись в охрану.       Он бы так сделал хоть прямо сейчас, если бы не одно «но». Тот фальшивый рейдер и его головорезы.       Он увязывает это со скоропалительной свадьбой и лихорадочным желанием Карлы как можно быстрее убраться со Стрипа. Картина выходит чёткая, и Мэнни уверен на все сто: нападали не на караван, а именно на неё, Карлу.       Это с солдатами НКР Семьи обычно не слишком строги, ведь за солдатами стоят генералы, посол Крокер и вся мощь бюрократии республики. Простым гражданам, тем более местным, приходится отстаивать себя самим. А кто такая Карла на самом деле и откуда она, Мэнни не знает и уверен, что не узнает никогда.       В общем, когда снова придут коллекторы «Перчатки», «Омерты», или кого там разозлила Бунова жёнушка, Буну понадобится действительно надежный человек рядом. Буну понадобится друг.                            Но время идет, караван Моза поторговал и ушел, уходит и следующий, а никаких гостей со Стрипа так и не появляется. Третий караван набирает охрану, и Мэнни думает записаться.       «Сколько можно оттягивать, — говорит он себе. — В Новаке тихо, Бун счастлив, опасности нет, и скоро им можно будет уходить в НКР».       А вот у него в самое ближайшее время закончатся крышки, ведь номер в гостинице Дженни Мэй Крофорд, поганый номер со стенами тоньше картона, тоже надо оплачивать.       «Нужно идти».       И как только Мэнни это решает, Бун, словно что-то почувствовав, заваливается к нему в номер с шестью бутылками пива.       «Пф, Крэйг Бун и предчувствия? Это даже звучит как анекдот».       — Я нашел нам работу, — говорит Бун, открывая пиво. — На вышке, присматривать за подступами к городу, платят неплохо. Так что, нам есть что отметить, — он протягивает Мэнни бутылку.       — Я ухожу, Бун.       — Это из-за Карлы, да? — тяжело произносит Бун и садится напротив. Мэнни не успевает даже испугаться, как он добавляет. — Она тебе тоже нравится? Вот я дурак. Я видел эти ваши переглядки и…       — Что? Нет, — со смехом перебивает его Мэнни, — твоя женушка, конечно, супер, но совершенно не в моем вкусе.       — Тогда почему ты уходишь?       — Меня здесь ничего не держит, — говорит Мэнни. «Или держит слишком многое», — признается он сам себе. Бун молчит, потом хмыкает.       — Может, тогда докторша?       — Что?       — Ну та фигуристая цыпочка? Подкати к ней. Найди себе девчонку и оставайся, — Бун дружески толкает его в плечо. — Мэнни, дружище, тебе не нужно никуда уходить.       Мэнни понятия не имеет, что ответить. Всего минуту назад он чувствовал себя гораздо уверенней и решительней. Но на пороге появляется Бун и вся его уверенность катится к чертям.       — А как же Калифорния? — спрашивает Мэнни. Ему не настолько любопытно — действительно ли Карла решила осесть вместе со своим личным телохранителем, он просто тянет время.       По лицу Буна пробегает тень.       — Понимаешь, — говорит он, — «Красный караван» так просто не возьмётся подбросить. У них все строго, и в охрану к ним не наняться. По сути придётся давать нехилую взятку, а ты и без меня знаешь, как туго у нас с деньгами.       — Да, — хмыкает Мэнни, — кто бы подумал, что Моз окажется таким жадным. «Я должен был вычесть убытки», — он удачно копирует гнусавый голос Моза. Бун смеётся.       — Это при том, что если б не мы, хана его каравану, — говорит он. — Ловко мы их, а? Пока Пит и Джеф клювом щёлкали, ты уже завалил одного, — Бун целится пальцем куда-то за плечо Мэнни, — бдыщ! А потом я такой: бдыщ, бдыщ! А следом Карла…       Мэнни надеется, что Бун не заметит перемены в его лице. Но пиво уже ударило ему в голову, и потому он и правда не замечает.       — Может, ты с ней поговоришь, а? — просит Бун. — Ну не попасть сейчас в Калифорнию с пустыми карманами. Да и ребята из «Чарли» слышали сплетню, мол, у них какие-то перестановки в армейских кругах, и вроде как скоро объявят всеобщую мобилизацию. Я думаю, ты тоже не рвёшься снова загреметь под знамёна двуглавого медведя. Особенно, после…       Бун замолкает, вертит бутылку в руке, пытаясь совладать с непрошеными воспоминаниями.       А Мэнни мысленно усмехается: Бун, кажется, благополучно забыл, что он, Мэнни, собирается уходить. Видимо, в идеальном мире Крейга Буна Мэнни по умолчанию рядом. Это и радует, и бесит одновременно.       А ещё Мэнни интересно, рассказал ли он Карле о Биттер-Спрингс. Правду о Биттер-Спрингс. И если да — какой же надо быть сукой, чтобы все равно гнать его в НКР.       — Скажи ей о том, что узнал от «Чарли», — говорит Мэнни. Уговаривать Карлу остаться он точно не будет, только Бун не должен знать почему. — Она поймёт, — добавляет он, хотя совершенно в это не верит.       — Так и сделаю, дружище, — соглашается Бун. — Так что насчёт вышки?                            Как у Буна выходит уговорить Карлу — Мэнни не знает, в это время он гулял по округе. Ему не нравится подслушивать их разговоры, но иногда по-другому не получается: тонкие стены отеля заставляют его быть невольным свидетелем их жизни.       А потом он начинает ходить работать на вышку, и семейные будни Буна и Карлы ждут его уже не так часто. Но, пожалуй, если бы не потребность в отдыхе и не возможность провести вечерок-другой с Буном и пивом, Мэнни бы вообще отказался от выходных.       Однажды, когда на вышке вместо них дежурит их сменщик — вышедший в отставку рейнджер Энди, — Мэнни будит скандал за стеной. Кто его начал — он не знает, но догадаться не сложно.       Карла визжит и ругает Новак и Буна, и, судя по звукам, швыряет в мужа, все, что попадает ей под руку. Бун пытается ее успокоить и просит ещё потерпеть, говорит, что есть города и похуже, а этот не так уж плох и даёт работу. Но для Карлы это не аргумент.       — Я здесь несчастна! — кричит она. — Это место душит меня своими грязными лапами, как ты не можешь это понять?       Бун что-то невнятно бормочет, а Карла принимается колотить чашки.       Мэнни вздыхает и переворачивается на другой бок.       Ему не хочется, чтобы Бун снова ходил несчастным, но, похоже, все к тому и идёт. Если только Бун не сдастся раньше и не выполнит ее главное желание.       За бурной ссорой следует такое же бурное примирение.       А потом смущенный Бун возникает у него на пороге и просит одолжить пару чашек.       — Полка упала, — оправдывается он, прекрасно зная, что Мэнни в курсе его вранья.       — Бывает.       Бун удаляется к себе с чашками Мэнни и на какое-то время за стеной воцаряется мир.                            С первой зарплаты крайне довольный Бун ведёт их в бар.       На улице вечер, и в баре полно народу. Немного душно, накурено, под потолком с шумом вращается вентилятор.       Им достаётся столик у стены, и, сделав заказ, Мэнни бесцельно разглядывает помещение и посетителей.       — А здесь неплохо, — говорит он, чтобы хоть что-то сказать. Карла громко фыркает и барабанит наманикюренными пальчиками по столу.       Приносят заказы.       — За новое место и новую жизнь! — предлагает тост Бун. Он уже не кажется таким сияющим, как в самом начале, и Мэнни даже немного грустно от этого.       Пиво на удивление хорошее, Мэнни ожидал худшего.       — Ой, фу! — громко заявляет Карла, с отвращением ставя кружку на стол. — Как вообще можно пить эти помои…       К ним начинают оборачиваться. Дольше всех смотрит Дженни Мэй Крофорд– хозяйка отеля. Лицо у неё крайне недоброе.       Бун растерянно глядит на жену, а Мэнни начинает трясти от внезапно нахлынувшей волны бешенства.       — Что тебя опять не устраивает, Карла? — с улыбкой выдавливает он.       — Да все! Как это можно пить и есть?! В этом задрипанном баре вместо стейка — подошва, вместо пива — помои, а что такое приличное обслуживание, наверное, вообще никогда не слышали! — ее голос все повышается, и к концу своей маленькой речи она уже кричит. Зато весь остальной бар, уставившись на нее, внезапно смолкает. Кто-то даже выключил радио, и теперь только слышно, как вращаются лопасти вентилятора.       — Это хороший бар, — беспомощно говорит Бун, и Карла бросает на него огненный взгляд.       — Это единственный бар в этой проклятой дыре. И он настолько ужасен, что я ухожу. Лучше бы я осталась в Нью-Вегасе!       Карла с грохотом отодвигает стул и гордо шествует к выходу, дробно стуча каблучками. Бун не торопится ее догнать, он будто прирос к своему месту.       Хлопает дверь, бармен за стойкой громко откашливается и снова включает радио. Через минуту бар, как ни в чем не бывало, гудит оживлёнными голосам, звоном кружек и взрывами хохота.       Бун уныло ковыряется в своей тарелке, да и у Мэнни совсем пропал аппетит. Мэнни вздыхает и откладывает вилку.                            Через неделю сумасшедше счастливый Бун без стука врывается к Мэнни в номер. Мэнни только вернулся с внеочередной смены за Энди и едва держится на ногах. Бун сгребает его в охапку и едва не душит в объятиях. Мэнни с трудом отбивается и желает услышать от Буна хоть мало-мальски разумную речь.       Бун по-хозяйски рыщет у Мэнни в буфере, достаёт виски и два стакана.       — Вначале выпьем, — тоном, не терпящим возражений, говорит он.       Мэнни пожимает плечами. От Буна и так уже здорово несёт спиртным, значит повод серьёзный. Но гадкое предчувствие не даёт Мэнни расслабиться, когда он опрокидывает стакан.       — Все-таки мы идём в НКР, — сообщает Бун, и Мэнни долго молчит, не разделяя его радости.       «Что она с ним сделала? — вместо этого думает он. — Опоила чем-то? Может, наркотики? Или просто ударила по башке?»       — Не знал, что ночные смены стоят настолько дороже, — усмехается Мэнни. — Или у Карлы обнаружился мёртвый богатый дядюшка?       Бун непонимающе на него смотрит.       — Старик, мы же все обсуждали, на этом вот самом месте. Мне точно нужно все повторять? Про призыв и про караван?       — А, не до каравана тут, Мэнни. — Глаза у Буна нездорово блестят. — Как-нибудь сами справимся.       — То есть ты и за брамина, и за охранника будешь. Круто. Офигенный план. Молодец.       — Слушай, — Бун наклоняется над столом поближе к Мэнни, — я знаю, что ты не в восторге от этой идеи, поэтому, обещаю, как только устроимся в Калифорнии, я тебе заплачу, если проводишь. Как следует, Мэнни, а?       Его «заплачу» для Мэнни все равно что пощёчина. Он шарахается от Буна как от чумного.       — Какого хрена, Бун? — он почти задыхается от злости. Какого хрена ты творишь? Я понимаю, что у тебя случилась неземная любовь и отказали мозги, но почему ты все время позволяешь собой помыкать? Долбаный флюгер!       — Карла беременна, — просто говорит Бун.       Мэнни молчит и пытается снова вспомнить, что такое дышать.       — Что? — бессмысленно спрашивает он.       — Беременна, — повторяет Бун, — я буду отцом.       Мэнни на мгновение становится стыдно и очень жаль Буна, потому что явно не так он собирался преподнести эту новость и не такой реакции ожидал. Но злость, копившаяся в Мэнни все это время, не заботится ни о чувствах Буна, ни даже о чувствах Мэнни.       — Да как ты можешь ей верить?! — он говорит тихо и жестко. Мэнни Варгас никогда не кричит, если злится. А сейчас он испытывает настоящее бешенство. —Подумай, Бун. Сколько ты знаешь Карлу, а она уже залетела. Да может этот ребенок вообще не твой!       Бун бьет не размахиваясь, но сильно. Мэнни кидается на него в ответ. Они определенно слишком пьяны и слишком злы друг на друга, чтобы остановиться и нормально поговорить. Мэнни плевать, слышит ли Карла их драку. Пусть слышит, хитрая стерва. Ему сейчас даже хочется, чтобы она нарушила соглашение и с потрохами сдала его Буну, потому что тогда Бун узнает правду и о Карле и наконец-то включит мозги.                            В номере Мэнни больше нет целых стульев, и они сидят на кровати. Бун, приложив к синюшной скуле бутылку, Мэнни — прохладную ложку к пульсирующему глазу.       — Прости, дружище, — говорит Бун.       — Извини, старик, — говорит Мэнни.                            Беременность Карлы они больше не обсуждают, как и уход Буна вместе с ней в НКР.       А ближе к ночи, когда Мэнни выходит подышать свежим воздухом, он застает очередную их ссору уже во дворе.       — Я не брамин, чтобы рожать в этом вонючем загоне! — кричит Карла. — И не позволю этой полоумной докторице к себе прикасаться!       — Тише ты, — просит Бун, но и его голос сейчас тихим можно назвать только с натяжкой. — Не хочешь здесь — давай вернёмся в Вегас. Это гораздо реальней, чем тащиться втроём в НКР. Там Последователи, а они лучшие медики в Мохаве.       — Да срать мне на твою Мохаве и твой Вегас. И на этих долбанутых в халатах. Мне нужна лучшая жизнь, мне и нашему… сыну!       — Карла, милая, на дорогах видели Легион, мы с Мэнни не сможем обеспечить тебе безопасность!       — Ты ничего не можешь, вот в чем секрет. От тебя никакого толку, чертов ты эгоист! А страдаю я, пока ты носишься со своим обожаемым Мэнни! Может, ты его любишь, а не меня?       Карла, громко рыдая, убегает в номер. Бун выдыхает, закуривает и начинает бродить кругами.       Мэнни негромко кашляет, привлекая к себе внимание.       — Она сама не своя, — устало говорит Бун, усаживаясь рядом с ним на ступенях. — Наверное дело в ребёнке: гормоны и все такое.       — Что будешь делать?       — Не знаю. Попробую убедить. Ты прав, вся эта затея с НКР чистой воды самоубийство. Когда ты мне врезал, у меня словно глаза раскрылись. Надо было врезать пораньше.       Мэнни понимающе усмехается.       — Ты хорошо придумал насчёт Последователей, — говорит он.       — Жалею, что не додумался раньше. Вёл себя как дурак. Понимаешь, я — и вдруг отец. Такая новость кому угодно крышу снесет.       — Мне уж точно снесла, — признаётся Мэнни. — Все это так быстро случилось: ваша женитьба, а теперь это.       — Я вообще всегда думал, что ты обязательно женишься первым.       — Да? Почему это?       — Ну не знаю. Ты какой-то… уютный, что ли. Надёжный.       Мэнни смотрит не на Буна, а на небо над головой и сглатывает предательски подступивший к горлу комок.       — Это я-то, — усмехается Мэнни, взяв себя в руки. — Я у Ханов сколько, вон, куролесил, ты не забыл?       — До сих пор не понимаю, зачем ты туда ушёл.       — На приключения потянуло.       — Мало тебе их было дома, — ворчит Бун.       — А мне всегда и всего мало, — улыбается Мэнни. — Ладно, пойдём-ка спать. Мне на смену с утра, это у тебя выходной, папаша.       Он спускается вниз и идёт к номеру.       Бун, потоптавшись у своей двери, подходит к Мэнни, пока тот пытается отыскать ключ.       — Пустишь? — неловко помявшись, спрашивает Бун. — Не хочу ей мешать, вдруг заснула.       Мэнни пожимает плечами и пропускает Буна вперёд.       Спать они так и не ложатся, до самого утра вспоминая старые байки и громко смеясь. Конечно же, Карла не спит и бесится, и имеет полное моральное право колотить в стену, требуя тишины. Только она молчит, потому что знает: всего один-единственный стук с ее стороны равносилен признанию поражения. И Мэнни рад, что может доставить ей хотя бы одну неприятную ночку. Выкуси, стерва.                            Мэнни меняет Энди и весь день старается не заснуть. Пару раз к нему поднимается Клифф, чтобы поболтать, и Мэнни с трудом перебарывает желание всучить Клиффу винтовку и запереть его наверху до вечера. Пока он, Мэнни, будет отсыпаться у него за прилавком.       День очень тихий и очень солнечный. Даже облаков нет, чтобы попытаться на них отвлечься.       Мэнни слоняется в пасти Динко туда-сюда и мечтает, чтобы смена быстрее закончилась. Ещё он надеется, что к нему зайдёт Бун, как иногда он и делает, но Бун, наверное, решил как следует отоспаться.       Причём отсыпается он все ещё в номере Мэнни.       — Я у тебя футболку одолжил, — сообщает Бун, заступая на смену.       — То-то, гляжу, знакомая. А чего ты домой не пошел?       — Да я заглянул с утра, а она опять злая. Дурацкие гормоны.       — Вполне обычные.       — Неужели все девять месяцев так и будет?       — Нет, конечно, — успокаивает его Мэнни и спускается вниз.                            Проспав четыре часа, Мэнни встаёт, вспомнив, что Бун наверху совсем голодный, и Карла вряд ли посреди ночи понесёт ему сэндвичи, раз ничего не дала вечером, зная, что он идёт на дежурство.       Ночь сегодня довольно прохладная, поэтому Мэнни берет для Буна ещё и куртку и выходит во двор.       За воротами он слышит приглушённые голоса. Ночью в Новаке кому-то срочно понадобилось переговорить. Он не собирается останавливаться, но ночь очень тихая, а слух у него хороший, и он узнает голос Карлы.       Чертыхнувшись себе под нос, Мэнни подбирается ближе. Дела Карлы очень даже его касаются, потому что касаются Буна. И если у Карлы любовник…       Но нет, это не любовник, это Дженни Мэй Крофорд прячется с Карлой Бун в чёрных тенях у Динко.       — Твой муж просто болван, детка, — говорит Дженни Мэй. — Не знает, что нужно женщине.       Карла фыркает.       — Перестань, Дженни. Я не дура, и ты терпеть меня не можешь, так же как я тебя. С чего решила помочь?       Дженни Мэй усмехается:       — Окей, так даже лучше. Я тоже за честность. Этот город такой как есть благодаря мне, я люблю его и не люблю выскочек вроде тебя. Так что мое предложение — не помощь, а взаимовыгодное сотрудничество.       Карла хмыкает.       — Другое дело. Тогда вопрос: с чего это такая, как ты, водится с контрабандистами?       — У тебя свои секреты, у меня свои, дорогуша.       — Мне нужны новые документы. И уверенность, что за мной не увяжется муженек.       — Документы уже готовы. А насчёт Буна даже не беспокойся, парни знают проходы в горах, которых нет ни на одной карте. Ты уже будешь в НКР, пока он будет бегать по всей Мохаве. Так что, надеюсь, у тебя найдётся триста крышек за услуги тетушки Мэй.       — Вообще не проблема, — усмехается Карла.       Мэнни тоже хочется усмехнуться: Бун каких-нибудь пару дней назад занимал у него полсотни на оплату жилья.       — Тогда по рукам. Знаешь, все-таки мы в чем-то похожи. Умеем вести дела.       Карла смеётся.       — О да. Я уже слышала нечто подобное, а теперь этот человек мечтает найти меня и убить. Не угостишь сигаретой, добрая тётушка Мэй?       Мэнни понимает, что главное он уже слышал.       Он садится на входе в Динко, пытаясь унять дрожь в ногах и руках, чувствует, как противно вспотели ладони. Первый порыв — бежать к Буну и рассказать все, что видел и слышал, — он сдерживает.       А поверит ли Бун?       «Знаешь, милый, я забыла тебе сказать, что этот идиот по тебе сохнет и поэтому пытается нас рассорить, придумывая всякие небылицы».       Прежний Бун — поверил бы ему, Мэнни. Новый… кто ж его знает. Беднягу и правда мотает между ними как флюгер. Но Карла лгунья со стажем, а он, Мэнни, может врать ему только в одном. Да и как, врать, скорее, не договаривать. Спроси его Бун прямо в лоб, он бы не смог отвертеться.       Поэтому в вопросах правды и лжи перевес будет на стороне Карлы.       Тогда что делать? Смолчать? Сделать вид, будто он ничего не знает? А как потом смотреть Буну в глаза?       Мэнни утыкается носом в колени. Он жалеет, что так не вовремя вышел.       Выбор хреновый: лжец или предатель. И то, и то Мэнни не по душе. Но он выбирает второе.       В конце концов Карла хотела, чтоб Мэнни отстал и не вмешивался в их жизнь. Вот и отстанет. И ее побег, который из-за Буна ей пришлось задержать, сделает всем только лучше. И ей, и Буну. Иначе рано или поздно Карла не выдержит, и в порыве злого отчаяния вывалит на Буна всю правду. И неважно, что она скажет про него, Мэнни, важно то, как дальше с этим будет жить Бун. Сможет ли он это вообще пережить.       «Я не хочу его потерять», — думает Мэнни. Гадкая, эгоистичная мысль, и он сейчас ненавидит себя намного сильнее, чем Карлу.                            — О, вот это сюрприз дружище, — говорит Бун, открывая ланчбокс. Изо рта у него вырываются облачка пара. — Ночка сегодня просто ужас. Я думал, что околею тут и подохну с голоду.       — Тут ещё термос.       Бун вгрызается в кукурузную булку, жмурится от удовольствия, облизывает перепачканные соусом пальцы.       — Просто фантастика.       — Не за что, старик.       — А ты сам-то чего такой хмурый? Хотя да, ты ж почти не спал.       Мэнни кивает, способность Буна самому отвечать на свои вопросы, хоть и редко правильно, сейчас очень кстати.       — Сейчас пойду досыпать.       — Кайф. — Бун улыбается Пустоши. — Красота. Знаешь, из тебя бы вышла просто чумовая жена, будь ты девчонкой.       Мэнни издаёт короткий смешок и радуется, что Бун сейчас не видит его лица.       — Красотка Мэнни, а?       Буну весело, и Мэнни пытается поддержать настроение. Но выходит не очень.       — А все-таки было б неплохо глянуть на море. Какое оно. Не сейчас, конечно, когда-нибудь, уже вчетвером. Как думаешь?       Мэнни кивает. И больше всего на свете хочет, чтобы Бун замолчал. Но Бун не молчит, он мечтает о будущем, не подозревая, что его, такого, просто и быть никогда не могло.