на самом верхнем этаже

[...где между силуэтом мы, уже раздетые на самом верхнем этаже]

— Как же я рада, что у них есть еще один свободный номер, баран! — раздраженно выкрикивает она, грубо забирая свою карту-ключ от номера у молодого немецкого парнишки из рук, даже не бросая ему хорошо отрепетированное за весь их с Даном долгий перелет через Франкфурт «Danke». Тот бегло просит прощение у совсем еще юного голубоглазого швейцара и догоняет жену у самого лифта. Лифт Франкфуртского «Хилтона» проходится по ее горлу лезвием, потому что кнопка закрытия дверей заедает, и Дан успевает шагнуть в это тесное помещение к ней, останавливаясь в такой близости от нее, что она чувствует его теплое дыхание на своей щеке.  — Ты хотела сказать — Балан, милая? — намекает ей на непозволительную грубость Дан, рукой закрывая ей проход, когда Кара планирует обойти «их клетку» (кабину лифта) по периметру и встать подальше от него. Ее напрягает его ладонь в ровень с ее лицом и мерные стуки его сердца, которые она слышит даже сквозь рубашку. Он раздражен ее истерикой на пустом месте не меньше ее. И это бесит Кару еще больше.  — Нет, баранище, я всегда говорю то, что хочу сказать, — она быстро отрицает его нелепый вопрос, не глядя пытаясь нажать на кнопку четвертого этажа, чтобы быстрее взлететь наверх и не видеть эту дьявольскую улыбку напротив. Однако кнопка упорно не поддается, а Балан откровенно смеется, замечая, что все ее попытки остаются без ответа «диспечера» — лифта. Теперь он идет на дерзость, приближаясь своими губами к ее, и почти вцеловывает в жену здравый смысл, как двери лифта вновь распахиваются, и Дан на инстинкте медийного самосохранения отступает на шаг назад от Кары, проводя ладонью по своим губам с немым сожалением. Она с таким же сожалением облизывает губы, хищно улыбаясь. За их играми внимательно наблюдает чопорная немецкая пожилая пара, не решаясь войти. Поэтому едва двери поновой закрываются, как Кара под действием свободы резко разворачивается к Дану спиной, продолжая насиловать кнопку четвертого этажа. Ее муж смеется в кулак, сжимая в нем карту ключ от своего номера и предательски молчит, не мешая жене возиться с чертовой кнопкой. В полтора тихих шага, он приближается к ней и крепко обхватывает ее одной рукой за живот, прижимая к себе, а после шепчет Каре в самое ухо:  — Попробуй использовать свою карту прежде, чем нажимать на циферку, милая. Его голос полон сладкого яду, что она тает, опадая спиной мужчине на грудь, на секунду забывая, что их тандем в ссоре, потому что ей сложно держать оборону с ним, когда его губы так близко, и этими губами он целует ее голую шею, пока она так поддатливо ее ему подставляет, склоняя голову набок. Она тихо стонет в рукав своей куртки, а Дан улыбается сам себе, своей рукой прикладывая ее карту к считывателю, а после нажимая на четвертый этаж. И ничего не происходит. И теперь ее очередь хищно скалиться встречаясь с ним взглядами в зеркале. Дан собирается повторить, вновь отвлекая ее от собственного провала поцелуем в шею, свободной рукой пробираясь ей под низ ее короткой подростковой джинсовой юбки, пытаясь дотянуться до резинки ее белья, но Кара умудряется извернуться в его руках. Повернувшись к мужу лицом, она быстро закидывает обе руки ему за шею и сладко говорит прямо в губы:  — Сегодня секса не будет, ты спишь один, Балан. Кара звучит слишком эротично, отчего ему хочется трахнуть ее прямо здесь, но он разумно вспоминает о возможных камерах, поэтому просто говорит:  — А я так не думаю, жена. Я бы уже раздел тебя, но нам не хватит десяти минут. Кара закатывает глаза, оправляя юбку, и продолжает тыкать карточкой в пустоту, мечтая подняться наконец к себе в номер, потому что в лифте слишком быстро взлетает градус температуры и ей становится душно. Она почти начинает ненавидеть Франкфурт, пока Балан гладит ее по голому бедру, догадавшись попробовать свою карточку. Дан обожает Франкфурт и этот заевший лифт. Теперь ему кажется, что им хватит и десяти минут, чтобы сделать это быстро и, кое-как помирившись здесь, закончить примирение в ее номере, надежно закрепив его пару раз, потому что ее номер ближе к лифту. И он даже тянется к ее куртке, сбрасывая ту с одного плеча, как кто-то за железной дверью снова вызывает лифт и тот открывается. На этот раз они появляются, как дети, раскрасневшись от запретного удовольствия перед мамочкой с ребенком, которая благорозумно решает подождать другой лифт и не заходить. Кара закатывает глаза, опуская голову в пол, а Дан разводит руками, говоря женщине «Hallo», но не приглашает ее присоедениться. Женщина чувствует разницу температур между лобби «Хилтона» и кабиной, поэтому удерживает сына за руку, не мешая этим двоим взлетать. Чертова карта не считывается и в шестой раз, отчего Кара мгновенно забывает о причине ссоры с мужем, собираясь вызвать швейцара, как только двери откроются снова и попросить его вернуть деньги за второй номер, потому что сегодня ночью им явно понадобится только один. Но злопамятный немецкий мальчик видит их страдания, однако не спешит помогать, отмечая, что с каждым новым вызывoм лифта снаружи эта странная парочка внутри горит все больше. На лице Кары можно жарить омлет, и она сама не знает, отчего так сильно пылают ее щеки — от того, что ее муж для виду присаживается завязать шнурок, но сам вместо этого целует ее голую ногу от колена и до серидины бедра, медленно приподнимая пальцами низ юбки, или от стыда, потому что они летавшие сто раз через этот аэропорт не могут разобраться с лифтом. Когда двери открываются в последний коронный раз, а Дан даже не отрывает губ от внутренней стороны бедер своей жены, немецкий мальчик, наконец, решает помочь молодой паре, быстро вбегая в лифт и прикладывая к считывателю свою карту. Та противно пищит, и он нажимает на кнопку только лишь четвертого этажа, не видя смысла отправлять лифт на пятый, заранее догадавшись, что Дан к себе не поедет. Едва мальчишка выходит, а лифт начинает подъем наверх, сердце Кары падает вниз к ногами, и она больше не сдерживает стон сладкого удовольствия, когда Дан бесцеременно задирает на ней юбку, обнажая ее кружевные слимы цвета слоновой кости, и разворачивает жену к себе спиной, а к выходу на свободу передом. Лифт ползет на ее этаж чертовски медленно, поэтому Дан успевает ощутимо шлепнуть жену по попе, сквозь тонкую ткань белья любуясь отпечатком своей ладони на ее мраморной коже, заглушая женский стон своей рукой, опасаясь, что на их этаже будут слишком неприличны подобные сцены.  — За что? — невинно, но с придыханием спрашивает она, когда лифт тормозит, и двери открываются на чертовом четвертом этаже.  — За барана, — мягко отвечает Дан, кое-как опуская ей юбку спереди вниз, пытаясь прикрыть белье и вернуть раскрасневшейся жене приличный вид. Он продолжает удерживать ее перед собой, одной рукой прижимая к себе за талию, и указывает ей направление в ее четыреста семнадцатый номер. Она послушно переставляет ноги до двери и, еле дыша, дрожащими руками прикладывает карточку к считывателю на ручке. Дан нервирует ее своими пальцами, вырисовывая закорючки на ее спине сквозь куртку, но не торопит, наслаждаясь ее нескладностью и растерянностью. И сбитым дыханием их обоих. Наконец, Кара справляется с дверью, едва не спотыкаясь на пороге номера, когда муж начинает бесцеремонно стягивать с нее куртку, пока она помогает ему раздеть себя до гола, с трудом растегивая тугую пуговицу на юбке. Она тянет с него футболку через голову, а он податливо сгибается к ней, толкая ее в ванную комнату прямо в нижнем белье под душ.  — Давай согреемся, я промок под немецким дождем, — прерываясь на каждом слове, чтобы перевести дыхание, произносит Дан, проворачивая выключатель душа на максимум, отчего их двоих мгновенно обдает струями горячей воды и паром.  — Дан, убавь! — кричит ему Кара, когда кипяток ручейками добирается до ткани ее белья, заставляя желать ее разрядить тягучее напряжение, возникшее внизу живота еще в лифте, сильнее, чем прежде.  — Тут температура меньше сорока градусов не делается, малыш, — хищно усмехается ей муж, подталкивая жену ближе к льющейся из насадки душа воды, — но, не переживай, я охлажу тебя по-другому. Спускаясь поцелуями вниз по ее телу, он работает обратным теперь для нее эффектом. По сравнению с огненным контрастом воды его губы обжигают ее живот холодом, принуждая Кару дергаться и извиваться под поцелуями мужа.  — Все еще жалеешь, что поехала в командировку со мной, Кара? — риторически-весело спрашивает жену Дан, наконец-то дергая ее белье вниз к ногам, не планируя ее дольше мучить. Она стонет мужу в ответ невнятное «нет», растворяясь вместе с ним в горячем паре, как в дыму. И сквозь шум воды и собственные приглушенные вздохи, они даже не слышат, как взлетает, отрывая шасси от взлетной, их «отмененный» самолет.