***
— Я видел, как ты перестал сражаться. Я видел, как ты умираешь! Почему? Я никогда не хотел причинять тебе боль… — Слова были чёткие и громкие, они так долго вертелись невысказанным на языке, хотя произнесенными звучали, как полная путаница, но тот, кому они были адресованы — понял. — «Может ты и не хотел, но причинил. Не смотри на меня таким взглядом, я тоже видел, как ты умираешь… Но ты не воспринял это моё чувство всерьёз…» — но сказать что-либо вслух не было ни возможности, ни сил, да и особого желания Кеноби не имел. Горло жутко саднило, дышать было тяжело, и если бы не манипуляции родного мед дроида с «решительного», то он бы давно уже задохнулся из-за сильного отёка. — «Но нам нужно поговорить. В этом ты прав…». Но как собраться и найти в себе силы для этого? — «Я ведь славлюсь умением решать проблемы таким способом… Где мои способности переговорщика сейчас, когда они так нужны? Боюсь, что не смогу и слова ему сказать…» — мучился Оби-Ван, пытаясь как-то исправить всю эту ситуацию. — «Энакин… О, Энакин, почему ты всегда такая проблема? Ты — самое сложное и непонятное для меня в этой жизни. Не видел бы я те сны… Спал бы сейчас спокойно. — Решил он, внутренне очень тревожась за то, что Скайуокер катится в пропасть тьмы. И что ему с этим делать? — Нет, тут я не прав, так я бы просто бросил его в момент, когда он во мне нуждается… Раз уж видел, что произойдёт, то должен хоть как-то использовать это на благо, верно?» — Кеноби выдохнул, собирая осколки своего разума и души, готовясь к разговору. — Энакин. — Отбросив все сомнения, начал Оби-Ван, решив, что если тянуть резину — будет только хуже. — Что тебя беспокоит? Скажи мне прямо, я готов тебя выслушать. — Говорил он, стараясь не лукавить, успокаивая дрожащие руки. — Я только что это сказал! Я не хочу, чтобы ты умер, Оби-Ван! — своё имя из уст этого человека, всегда вызывало табун мурашек. — Энакин, послушай меня, я тысячи раз говорил тебе, что смерть — это то, что мы должны просто принять… С этим ничего не поделаешь. Это больно, страшно и еще миллион раз больно. Я знаю… — младший уже был готов прервать Кеноби, но тот, заметив, кинул на него предупреждающий взгляд, продолжая, — Но я не умру, Энакин. Не только потому, что мастер-джедай, но просто потому, что должен за тобой присмотреть. — Оби-Ван выдохнул, сказав то, что хотел. Это оказалось не настолько страшно, разве что смотреть в глаза своего бывшего ученика во время всего разговора он не смог. — Мастер… Ты… Я должен был извиниться, ещё там, на планете… Нет, Оби-Ван, я не! Прости меня, я… Я знаю, что не смогу всё исправить, но… Я не смогу жить без тебя. — Брови старшего поднялись в немом удивлении — как же сейчас его Энакин, походил на того маленького десятилетнего Эни, который хватался за его тунику, во время походов к Винду… Такой одинокий и боящийся всего во круг… — Именно поэтому, Энакин, я должен был от тебя отстраниться, — со всей своей горечью, эти слова звучали, как приговор. — Привязанность опасна, ты сам теперь видишь чем… Я хотел свести наш контакт на минимум — надеялся, что яркость наших чувств поугаснет… — Оби-Ван принял положение полусидя, пряча лицо в ладонях, что лишь подчёркивало на сколько он устал. — Мастер, — обожгло язык, — Вы тоже что-то чувствуете ко мне? — в сердце будто звенели серебряные колокольчики с Набу — такой волшебной и нереальной казалась эта догадка. Но эти колокола звучали очень печально, ведь если Оби-Ван чувствует столь же сильную привязанность в ответ, то насколько хуже и больнее для него то, что сделал Энакин? Какой же след это оставит на них обоих? — Оби-Ван… Я действительно пойму, если ты больше не захочешь меня видеть. Я смогу больше не беспокоить тебя своим присутствием, если тебе так будет лучше… — внутри же все кричало: «Нет! Нет! Нет! Я никогда не смогу оставить тебя одного! Особенно, если буду знать, что ты жив. Что ты жив и счастлив с кем-то другим. Я убью их, убью их всех!». Слова «Я убью тебя!» чуть не соскочили с языка. — Энакин… — такое печально, с былыми нотками нежного упрека. — Именно потому, что ты так на это реагируешь, я не оставлю тебя. По крайней мере, сейчас. — Вся каша из головы Скайуокера мгновенно испарилась, оставляя лишь чисто белый лист после себя. — Я всегда пытался относиться к тебе, как ко всем остальным джедаям, пытался учить тебя так же, как других юнлингов и падаванов, но… Почему-то никак не хотел позволить себе мысль, что с тобой должен делать всё по другому? Теперь, я думаю, что должен быть рядом с тобой, раз уж твоя привязанность настолько… — слова не хотели приходить в голову, отказывая в помощи, — Глубокая. И раз уж традиционный вариант дал такой результат… О, сила, я должен был заметить это раньше… Прости меня, Энакин, твоим учителем должен был быть кто-то другой, мудрее и лучше меня… — слышать столько откровений от своего бывшего мастера было, мягко сказать, непривычно. — Мне не нужен никакой другой мастер. Ты был и остаешься лучшим. — Но Скайуокер до сих пор волновался, пусть Оби-Ван, похоже, вовсе не собирался разрывать с ним все связи, но он так и не подтвердил то, что Энакин больше всего хотел и, одновременно боялся, узнать наверняка. — Энакин?.. — Оби-Ван не мог оставить незамеченной такую несвойственную задумчивость своего падавана, при этом удивляясь столь уверенному ответу. — «Бывшего падавана…» — поправил себя Кеноби. — Я боялся. Боюсь до сих пор, что ты бросишь меня одного… Хотя, я вполне заслуживаю… — его голос слегка подрагивал. — Послушай… Я не могу этого сделать, даже после всего произошедшего, поэтому тебе стоит переживать на этот счёт в последнюю очередь. Ведь я… Тоже страшно привязан к тебе. Именно из-за этой привязанности я сейчас разговариваю с тобой. — Пытался объяснить Оби-Ван, одновременно успокаивая и размышляя: «выходит, что тут привязанность проявляет свои лучшие положительные свойства? Или я просто тону в своих чувствах, не имея объективного взгляда?». — Ты сейчас признаешь, что имеешь ко мне слабость?.. — как-то неуверенно, то ли спросил, то ли утвердил Скайуокер. — А чем ещё я, по-твоему, занимаюсь? — постарался он добавить привычной нотки юмора в их беседу, при этом, произнося свой вопрос с большой долей искренности. — Просто скажи это. — Просьба больше была похожа на приказ, но Энакин предал ей такую форму ненарочно, он просто отчаянно хотел заглушить голос, говорящий ему «Он не принадлежит тебе. Он ненавидит тебя. Он не нуждается в тебе!». — Скажи так, как оно есть на самом деле, без всех твоих заумных слов и умелых недомолвок. Так, чтобы я поверил. Так, чтобы понял. — Пусть, на первый взгляд, его слова звучали грубо и невежливо, но если вслушаться — в них читалась такая сильная потребность в ответе, что становилось даже жаль его. — Эни… — Просто скажи! Мне нужно знать! — и невооруженным глазом было видно — Скайуокер стоит на лезвие. — Я люблю тебя. — Выдох. Энакин замер. Все время разговора он смотрел на Оби-Вана и никак не мог поймать его ответный взгляд, но после этих слов, Кеноби поднял глаза, позволяя Скайуокеру впиться в их небесно-печальную синеву. Только теперь сам Энакин не мог вынести этот зрительный контакт, опуская глаза. Признание выжигало все его внутренности — ещё чуть-чуть и он заплачет. — Тебе больно от этого. Не говори «нет», я чувствую тебя в силе… — прошептал Энакин через самую долгую в его жизни минуту. — Да, ты прав. — Голос Оби-Вана был бесстрастным, будто бы он только что не сказал своему ученику слова, которые могли разрушить их жизнь. — Было бы странно, будь всё наоборот, разве нет? Но знаешь, кажется, я начинаю понимать, что в нашем случае — привязанность может быть тем, что нас спасет. — После этих слов, младший вновь посмотрел Кеноби глаза в глаза, отрывая взгляд от пола. Но, к большому удивлению, заметил в лице Оби-Вана какую-то неуверенность, ели проскальзывающую в слегка прикрытых глазах и более напряженных, чем обычно, бровях. — Я тоже хочу сказать тебе… Хотя не уверен, есть ли у меня такое право… — Кеноби только что стыдливо понял, что его волнение заметили. — «Неужели я настолько прост и открыт? Энакин, ты делаешь из меня пустоголового болвана… Я старый дурак, влюблённый в… Насильника? Бывшего падавана насильника? Какой ужас… Я просто отвратителен…» — пришлось вновь спрятать лицо в ладони, при этом ударяя по лбу, но, кажется, Энакин не так всё понял, опять принимая близко к сердцу — в силу стало поступать такое яркое отчаяние и боль, что Оби-Ван был уверен — даже Йода на Корусанте почувствовал. Не зная, как исправить ситуацию, Кеноби решил использовать последнее средство. Неудивительно — оно сработало на ура. Открытая связь, сквозь которую Оби-Ван потянулся к Энакину с теплотой и поддержкой, похоже, потрясла того до глубины души. Он распахнул влажные глаза в таком удивлении, что можно было подумать — он узнал новость о том, что может быть беременным, не меньше. — Мастер… Я тоже люблю тебя… Люблю больше всех на свете! — в сердце Оби-Вана наконец стало спокойнее — теперь он знал, что не один такой дурак. — «Ну за что мне это всё?». — Энакин… — ситх знает, сколько раз сегодня Оби-Ван произнёс это имя. Он испытывал столько противоречий в данный момент, что мозг грозился взорваться. Во первых, признаться своему, пусть и бывшему, но падавану, было ужасно по мнению Кеноби. Но при этом, он испытывал столько запретной радости от этого, особенно от взаимного признания… С этого момента поподробнее — как можно радоваться признанию в любви от женатого человека, который еще и изнасиловал тебя совсем недавно? Оби-Ван не знал, но факт оставался фактом. Как и фактом оставалось то, что он зациклился на содеянном Энакином, никак не получалось выбросить это из головы. Эти воспоминания причиняли боль, но, будто мазохист, Оби-Ван прокручивал их в свой голове снова и снова. Тут ещё одна мысль всплыла в сознании: «Женат. У Энакина есть жена…» — это не было секретом для него, но сейчас, после слов Скайуокера о любви, он будто вновь узнал об этом впервые. Кеноби помнил, как ещё на Геонозисе, когда его запястья были пойманы в наручники над головой, а внутри бушевало, пусть и хорошо скрываемое, отчаяние, он увидел, что Энакин целует Падме. В тот момент в животе что-то опустилось, что-то порвалось. Он знал, что между ними была некая «связь», но увидеть это своими глазами было больно. А потом ему довелось узнать об их свадьбе. Сказать совету он не мог. Должен был, но не мог, ведь даже сам верить в это отказывался, а разговаривать на этот счёт — было выходящем за рамки его способностей подвигом. Именно из-за всего этого, голова Оби-Вана предупреждающе гудела, как бы говоря — если не прекратишь думать, то я самоуничтожусь. — Мастер, стоп, не говори ничего. — Голос Скайуокера был необыкновенно твёрдым и решительным. — Раз уж у нас сегодня день откровений… Я должен тебе кое-что рассказать. — Оби-Ван прибывал в полном недоумении, казалось, что всё худшее уже было сказано. От тона Энакина ему становилось, вполне объяснимо, плохо. Но Оби-Ван, со всем своим опытом, понимал, что лучше страшная и болезненная правда, чем сглаживающая, но потом обязательно всплывающая ложь, по крайней мере, в таких делах. — Хорошо. Я слушаю тебя, говори, Энакин. — По глазам было видно, что тот хочет взять свои слова обратно и молчать до конца всех времен, но… Энакин ведь бесстрашный, поэтому он закрывает глаза и начинает говорить. — Я почти пал после смерти мамы. — Это и вправду страшная тема. — Я подозревал это, прости, что не был рядом в тот момент, по крайней мере столько, сколько следовало… Но тогда началась война, было сложно сосредоточиться на чём-то кроме этого. — Говоря что-то подобное, Кеноби ощущал вину. — «Но то не было поводом не поговорить с тобой об этом… Если бы только ты не закрылся тогда… Нет, это я виноват, из-за своей к тебе слабости не мог собраться и подойти после того, что узнал о вас с Падме…». — Ты не должен винить себя. Оби-Ван, прекрати, я ведь чувствую… И вообще, это не совсем то, о чём я хотел сказать… Я… — он сделал глубокий вдох. — Я вырезал целое поселение тускенов. Всех, кто там был. Внутри всё вновь было пусто. Как чистый лист бумаги. Как было бы просто, не люби он этого человека. Оби-Ван понял, что даже то, в чём признался Энакин, не могло заставить его пересмотреть свои чувства к нему. От этого было только больнее. Любовь к Энакину приносила столько боли. — «Он станет причиной моей смерти…» — без единой ироничной смешинки, обычно свойственной этой фразе в их разговорах, подумал Оби-Ван. — Энакин… Все это… Единственное, что я хочу сказать, так это… Я счастлив, Эни, действительно счастлив, что ты не пал. Прости, что меня не было рядом. — Голова стала ужасно тяжёлой и не опираться лбом о ладонь больше не представлялось возможным. — Ты не должен извиняться. Ты постоянно это делаешь, прекрати, всё это — лишь моя вина. Ты растил меня, но я разумный человек и всё, что я делаю, остаётся только на моей совести. Всё это только моя ответственность. — Его тон не терпел возражений. — Я… Ты, Падме, тускены, вчера — это все сейчас взорвет мне голову. Скажи мне про свою жену, раз уж не хочешь слышать то, как я извиняюсь. — Падме?.. Я был влюблён. Она поддержала меня, когда умерла мама…– По их восстановившейся связи, можно было почувствовать смятение и немного теплоты, но не более, что было странно, по мнению Кеноби. — Но оказалось, что это немного не то… Я чувствовал к ней страсть и влюблённость, но, Оби-Ван, к тебе я ощущаю что-то совершенно иное… И оно пугает меня. — Услышать, что Энакина что-либо пугает, было почти нереально, именно поэтому такое признание подтверждало серьёзность его слов. — Ты?.. О сила, я совсем запутался… — конец фразы он произнес уже почти шёпотом. — Но, в любом случае, знай, что я выбрал быть рядом с тобой, поэтому, когда ты будешь чувствовать, что тьма поглощает тебя… Пожалуйста, если случиться, что я этого не замечу — обратись ко мне сам. Обещаю, что всеми силами постараюсь замечать всё, Энакин. Я больше не оставлю тебя одного. Не после всего, что произошло… — Закончив говорить, Оби-Ван прикрыл глаза и окунулся в их связь, восстанавливая её былую крепость. Пускай это было запрещено у уже взрослых рыцарей, пускай это неправильно, но если оно спасёт его Эни, то он сделает это. Вновь чувствовать тепло контакта с подписью силы Энакина было так сладко и чудесно, что на мгновение Кеноби просто пропал из этого мира. По всей видимости Скайуокер ощущал, если не тоже самое, то что-то подобное, так как никто из них не предусмотрел сильную тряску, вероятно произошедшею по вине попавшего в них вражеского огня. Быстро отбросив все личные проблемы, Оби-Ван, на автомате добавляя свою фирменную интонацию генерала-переговорщика, всё же решил спросить у младшего про успех его миссии. — Ты связался с мастером Фисто? — надежда была явно слышна в его вопросе. — Да, всё прошло успешно. — Энакин поднялся из положения «я не упал из-за тряски, просто устал и лег на пол». — Ну, я надеюсь, что сообщение до него дошло… — криво попытался он улыбнуться. — Ты не связывался с ним напрямую?! — их возобновлённая связь определённо радовала Энакина, но вот по негодованию Оби-Вана, поедавшему всё вокруг, он не сильно скучал. — Ааа… Нет, — увёл он взгляд, как бы говоря «я тут не при чём, что ты от меня хочешь?». — Почему? На что нам теперь надеяться? — Оби-Ван угрожающе встал со своего места. — Связываться с ним было слишком долго! Я не знал, что с тобой, а на ваш корабль уже напали! — как всегда, не смог сдержаться Энакин. — Ох, — привыкнуть к тому, что младший любит его и беспокоиться настолько сильно было сложно, но ещё сложнее было не начать читать лекцию о привязанностях, ведь он сам решил, что в их случае это должно помочь… Осталось лишь немного свыкнуться… — Я понимаю тебя, Энакин, но давай начнем с того, что я не сахарный! В следующий раз, ты должен поставить то, в чём не уверен на второе место! Тем более, сейчас у нас есть связь, ты всё чувствуешь… — Я и тогда был прав! Ты чуть не умер, опоздай я хоть на немного… Ты действительно сахарный! — Энакин замолчал, смутившись от двусмысленности его последний фразы, Оби-Ван же саркастично молчал, понимая, что их отношения, после сегодняшнего разговора, станут ещё сложнее, чем раньше, хотя казалось — куда ещё? — Ладно, закроем тему… Нужно пойти на мостик к остальным! — длинный и эмоциональный разговор сделал своё дело — последние слова Оби-Ван произносил уже совсем хриплым шёпотом, терпя саднящую боль. — Не закроем, а прикроем, как только закончим с этими мухами за окнами — то обязательно продолжим с темы о том, что ты не умеешь заботиться о себе! — Кеноби разумно промолчал, направляясь к выходу и, чувствуя присутствие Энакина как за своей спиной, так и в силе.***
Видеть своих мастеров относительно мирными было отрадно. — «Когда они в ссоре, Энакин совершенно невыносим…» — решила про себя Асока, улыбаясь подошедшим к ним генералам, которые буквально приклеились друг к другу, особенно младший. — Мастер Оби-Ван, ты в порядке? — обратилась она к потрёпанному джедаю. Тот перевёл на неё уставший взгляд, но стоит отметить, что сейчас в нём читалось больше удовлетворения и какой-то надежды, чем когда Асока видела его в прошлый раз. — Да, я в норме, но что насчёт нашей ситуации в целом? — слышать что-то похожее на «я в порядке» от человека, который буквально хрипит тихим шёпотом, было, мягко говоря, странно. Рекс снял шлем, переглядываясь со Скайуокером, в конечном итоге приподнимая бровь в саркастичном: «Ты серьёзно?». В ответ Энакин лишь закатил глаза — о чём они говорили на своем языке жестов, осталось загадкой. — Наши щиты на пределе, дроиды обстреливают со всех сторон, а «переговорщик» не имеет достаточных сил, чтобы помочь нам… — отрапортовал рядовой, прерывая затянувшееся молчание. — Нам всё равно будет лучше отойти к единственным союзникам на данный момент… — наконец подал голос Скайуокер, вступая в роль генерала. — Они бы не были нашими «единственными» союзниками, изволь кое-кто удостовериться в том, чтобы нашу просьбу о помощи услышали! — отчитал Оби-Ван, его бровь истерично подёргивалась. — А что, собственно мешает нам связаться с генералом Фисто сейчас? — решил потушить пламя, пока оно не разгорелось, Рекс. — Насколько я понял, Ас… Командиру Тано и генералу удалось восстановить связь?.. — корабль ощутимо тряхнуло. — Да, мы её восстановили, но сколько она продержится — большой вопрос… Возможно она уже не работает, у них глушители на каждом крейсере и, похоже, что на планете тоже — отключить один, пусть и главный, недостаточно. — Ответил Энакин. Оби-Ван элегантно погладил бороду, раздумывая над дальнейшими действиями. — Рекс, попытайте удачу — свяжитесь с флотом мастера Фисто, вдруг связь ещё работает. — Кивнул он командиру. — Хорошо, генерал. Файвз, — Рекс отвернулся, обращаясь к тем, кто сидел за консолью управления. — Энакин, раз уж ты заикнулся о планете… Договаривай, тут что-то не так. — Нахмурился Кеноби, стоя с идеально прямой спиной — если бы не осипший голос, то картинка примерного, свежего генерала-джедая была бы нерушима. — Эм, ну, всё улажено… — Энакин кинул сердитый взгляд на Асоку, чувствуя, что та собирается всё рассказать. — Когда мы добрались до связной, то их датчики показывали, что сепаратистские корабли уже были на планете… В общем, мы только дали им сигнал вернуться, так как торопились… — честно ответила Асока, закатывая глаза на Энакиновское тихое «предатель». — И ты не сказал мне такую важную деталь?! — Оби-Ван потёр переносицу, выдыхая и пытаясь успокоиться, голова немного кружилась, он нуждался в нескольких непрерывных часах медитации. — Ладно, на тот момент вы всё равно мало, что могли сделать… — Мастер, мы разберемся с тем, что внизу, только сначала нужно решить что-то с этим! — Энакин ткнул пальцем в окно, где на них шёл крейсер сепаратистов. — Я прекрасно знаю! — ответил старший и, это было бы криком, не сядь его голос окончательно. — Ох, извини… Я погорячился. — Расслышать его уже было очень сложно. Асока непонимающе переводила взгляд с одного на другого, решая, что поспешила с утверждением насчёт «мирности». Сильный голос Рекса прервал перепалку, рождая надежду. — Мы смогли поймать сигнал! — позвал он всех к мерцающей и нечёткой голограмме, в которой узнавался Кит Фисто. У Оби-Вана отлегло от сердца. — Кеноби! Рад видеть тебя живым! — Энакин поморщился от такого обращения, пусть некая грубость и фамильярность были свойственны Фисто… Скайуокеру это всё равно не нравилось. — И я рад, — мысленно же Оби-Ван приветствовал друга, чуть ли не торжественным оркестром. — Я получил ваш сигнал о помощи, — продолжил наутоланин. — «То есть это было даже не сообщение, а просто сигнал?» — все ещё негодовал Оби-Ван. Связь прервалась, оставляя обрывки фраз непонятыми. — Мы скоро прибудем, продержитесь ещё какое-то время. — Это было сказано серьёзным тоном и чудом передалось без помех. Попрощаться или узнать точное время они не успели — связь окончательно прервалась. Не дожидаясь, пока все придут в себя, Энакин сел за штурвал и, отдавая какие-то приказы по поводу управления, направил крейсер, если можно так выразиться, ловким манёвром, за «переговорщик». Всех сильно помотало во время столь сильного поворота, но благодаря этому им удалось оторваться от мелких истребителей и спрятаться за относительно целым кораблем. — Раз уж наши планы не изменились и нам нужно лишь «продержаться», то это лучшее для нас положение. — Объяснялся Энакин, — Файвз, отправь кого-нибудь чинить наши щиты, пока есть возможность! — Есть, генерал! — с явной улыбкой ответил тот. — Мог бы предупредить о том, что собираешься делать. — Ворчал Оби-Ван. — Этот манёвр был хорош неожиданностью, да и ты слышал, как я отдаю приказы по стабилизации двигателей, прекрасно понимая, что я собираюсь делать. — Крутанулся на кресле пилота Скайуокер. — И прекрати говорить — тебе вредно. — Асока, не сдержавшись, прыснула со смеху, представляя, скольким существам в галактике хотелось сказать эту фразу генералу-переговорщику. Благодаря Энакину, им удалось восстановить сильные повреждения щитов, пока Коди прикрывал их со стороны. Оби-Ван пытался решить, как быть дальше: нужно было направиться обратно на планету, ведь они здесь ради тамошних поселенцев, а если их перебили, пока они тут сидят… Нет, думать об этом, определённо, не хотелось. Как только прибудет их подмога, он направит две команды 501-го с Асокой вниз, разобраться. Но самим придётся остаться тут, нужно же отправить-таки Гривуса в могилу. — «Хотя не удивлюсь, если он уже сбежал. Сколько там конечностей у него осталось?». Единственной проблемой оставалось только то, что подмога ещё не прибыла…