Арлекинша

Ей никогда не хотелось быть серой мышью или просто одной из толпы.

      Она красила волосы в розовый, била татуировки и украшала тело пирсингом. Шутила, что не впопад, и всегда смеялась если показать пальцем червячка. Еще смешнее становилось ей только если показать второго.       Устраивала шумихи, перекрашивалась назад, в родной чёрный, но не проходя и недели снова меняла цвет. Да кому нужна эта ваша стабильность? Ровную полосу без преград она бы высмеяла при самом удобном случае.       Проколола уши и никогда не носила меньше трёх серёжек на одном ухе. Смысл ходить как все? Ей теперь ещё и форму школьную начать носить? А хомячка не завести?       Прятала от родителей пирсинг в носу, а в школу надевала снятый ранее пирсинг на брови, губы и язык. Старалась не спалится перед впечатлительными родителями поэтому сам пирсинг тщательно прятала где-то в школе.       Прятала татуировку-надпись, что красовалась прямо под грудью и уже давно позабыла ее перевод. Кажется, там была набита цитата, что пользовалась популярностью где-то в две тысячи тринадцатом?       Жила сегодняшним днём и никогда не жалела о сломанном вновь телефоне. Кажется, еще где-то месяц назад выбросила его на помойку, а родителям говорила, что просто забывала какой уже день подряд пополнить счёт. Просила звонить друзьям.       Подписала биту как «селфи палка» и оставила на ней пару кадров со вписки, не, ну не поделили алкашку, что дальше то? Просто стоять без дела?       Еще меняла парней как перчатки и встречалась исключительно с пай-мальчиками. Хотя иногда удивлялась самой себе, как к такой подойти можно? Конечно, в одном из дворов, своего или преданных друзей, высмеивала каждый добрый жест в свою сторону.       Красила ногти в ядрёно-зелёный и говорила, что так сейчас модно. Спорить никто не решался, ведь селфи палку она носила всегда с собой в чехле от гитары. Гитару кстати, тоже частенько использовала как биту, если той, в радиусе её досягаемости, не находилось.       Дружила со всеми девчонками из класса, но за спинами обсуждала каждую из них. Была крысой за спинами прилежных кошечек и милых зайчиков. Зоопарк, в общем, всегда процветал.       Таких же отбитых друзей как она уважала, да только с ними и тёрлась. Уходила гулять вообще непонятно куда, да… «И вообще, где мы сейчас?!»       А родителям вновь что-то про друзей затирала… кажется темой была ночёвка. Наверное, они стали подозревать что-то неладное, ведь в собственной комнате девушка не ночевала уже вторую неделю подряд. Да и в опьянении могла заснуть в парке на лавочке в обнимку со своей любимой игрушкой да недопитой бутылкой виски.       Курила. Много. Но в месте с этим скупала ящиками ментоловые жвачки. Поддерживала стиль полной сучки и смеялась в лицо если её сущность пытались опровергнуть. Ну в самом деле, кто-то же должен был быть той самой крысой про которую пишут цитаты.       Спины прекрасных кис можно было найти буквально за каждым кустом.       Она презирала всех, кто хоть как-то не выделялся. Навязывала мнение ЛГБТ и носила радужные носки. Часто за это получала, но в ответ била сильней.       Забавно, но выделившимся для неё человеком стал, как позже она его потом окрестила — Стерилька. Милый мальчик, которого назвать прилежным язык сильно не поворачивался, да и волосы не прямые, как она любила, а вьющиеся.       Вскоре Незуми Марушикара узнала, что его звали Киёми Сакуса. Вот и познакомились.       Правда, сам Сакуса еще даже не в курсе, что самая безбашенная оторва школы, прозвище которой было как не удивительно — крыса, уже успела рассмотреть его кандидатуру для будущего знакомства и последовавшего бы за ним общения.       Перед встречей с ним перекрасилась снова в розовый, оставляя родной чёрный у корней, надела весь свой пирсинг, чтоб выглядеть более презентабельной, и накрасилась по всем стандартам своей тёти, что несколько лет проработала на кассе продуктового магазина.       Обула свои любимые каблуки и мини юбку. Даже рубашку не удосужилась нормально застегнуть. Директор тот час бы и выгнал непутёвую школьницу, но все списанные тесты на отлично мешали ему во многом.       Встретила она его уже после тренировки их клуба по волейболу и начала заливать про то, насколько же он противный. Так, она на зло ему, каждый день ждала конца тренировок чтобы напомнить ему об этом. «Кто ты вообще такая?»       Он считал её поведение заразным и в какой-то мере не решался подходить к ней. Всегда запасался дополнительными дезинфицирующими средствами и в кармане джинс носил влажные салфетки.       Её имя его смешило, оно полностью её описывало, правда, про трусость мыши, она, скорее всего, ни разу не слышала.       Она выводила его из себя всеми возможными способами. И Сакусе было сложно сдерживаться как тому же Ушиджиме. Его характер так и зазывал его ответить на все обзывательства так ехидно и тонко, чтобы заткнуть её хотя бы на пару секунд.       Чертовка не затыкалась и не планировала делать это в ближайшем будущем, а на все саркастические фразочки парня знала что ответить. Ни одно слово не могло задеть её.       Будто бы у неё был иммунитет на все насмешки и откровенный смех.       «Она как в цирке. Арлекинша, за вынос мозга которой ещё и платят…» и Сакуса не знал как ещё объяснить, почему она с таким рвением и старанием, будто бы завтра не наступит, пыталась доказать сегодня, что без маски и всех стерильных вещей он выглядел бы попроще. — И что ты мне сделаешь? Я такая заразная, что ты даже и не посмотришь в мою сторону! — смеялась она, да и так громко, что все проходящие мимо люди нервно косились на эту дуру. — Еще одно слово и я покажу тебе все прелести стерильности. — ноты, даже не нотки садизма звучали в его севшем голосе.       Долго над таким заявлением не думая, она ему прямо-таки на зло, ну чтобы проверить, вдруг врёт? Воскликнула: — Дурак! — и вид был такой, мол «И что ты мне сделаешь?» Сакусу это даже обрадовало, ведь теперь он убьёт всех микробов, что заставляют эту дуру так громко кричать и заявлять на весь мир, что она ни разу в этой жизни не серая мышь.       В следующую секунду послышался щелчок со стороны Сакусы. Антисептик был снят с предохранителя.       И кто знает сколько она так ещё от него бегала? Может, до тех пор пока её слишком приторные духи не заглушились запахом спирта? Или, может, до тех пор пока она полностью в нём не искупалась?       Тем не менее, из-за потери её родного и любимого запаха она полезла в фонтан смывать с себя этот инородный запах, веть пахнуть как Стерилька она не сильно горела желанием.       Ещё несколько дней она испытывала его запасы дезинфекции на прочность, пока ей не надоело выплачивать штрафы за неподобающее поведение в парке. Но даже после этого она не переставала светиться кислотным лимоном, сбегать с пар и бесить своего ненаглядного друга, который, казалось бы, уже втянулся в эту игру.       И утром в голову Сакусы прокрадываются всё более абсурдные мысли. Неужели он всё же заразился от этого взрыва всех возможных цветов?       «О чем же сегодня мне поведает Арлекинша? Чего же ещё я о себе не знаю?»       И где-то в такое же утро его Арлекинша задаст вопрос в пустоту:       «Что он ещё о себе не знает?» — и немного покрутив ногтями прямо перед лицом она подытожит — «Всего».