Пикник

Торфинн солнце ненавидел — приехавший из места, где оно чаще всего было скрыто сизыми дождевыми облаками или едва грело, он не привык к нему. Зато Кнуд солнце обожал и летом готов был не заходить домой, пока оно не погаснет. А Торфинн за компанию: без Кнуда ему было… одиноко. Скучно. В целом печально, потому что он не привык быть один: всю жизнь, даже после смерти отца, его тормошили. Мать, сестра, неизвестно как появлявшиеся друзья (которые шутливо говорили, что Торфинн, конечно, невыносим, но с ним бывает весело). Сейчас они с Кнудом жили одни, в их распоряжении был целый небольшой коттедж, а кругом — ужасно тихий и безопасный район. Поэтому, в общем-то, и скучно. Кнуд был активным с самого утра — носился по дому, что-то готовил. Торфинн в это же время угрюмо-сонно наблюдал за ним, иногда отпивая из кружки с мерзким, уже холодным кофе. — Почему ты так бегаешь с утра? — спрашивает Торфинн, когда находит в себе силы открыть рот. Кнуд останавливается и со счастливой улыбкой отвечает: — Мы идем на пикник! — Мы? — переспрашивает Торфинн и напрягает память, хмурясь еще сильнее, чем обычно, пытаясь вспомнить, говорил ли Кнуд об этом раньше. В его стиле было бы сказать, когда Торфинн засыпал на ходу после тренировки. Кнуд энергично кивает и использует запрещенный прием: — Я тебе говорил, — произносит так, будто прямо сейчас готов сорваться доказывать — называть время, день, все такое. Но Торфинн только берет в руки чашку с кофе и, отпив еще немного, морщится и встает, подходя к раковине. Выливает остатки туда, споласкивает кружку. — Да ладно, — отзывается, — как будто я остался бы дома. Кнуд улыбается, расцветает — и снова куда-то несется, откуда-то достает плетеную корзину. Торфинн опускается обратно за стол и иногда ворует бутерброды, которые Кнуд делает для пикника. Он голодный, все еще сонный, а горячего кофе выпил от силы глотка два. Он сейчас просто не способен спорить.