pinwheel

Нами спала за своим столом, когда светильник наклонился и разлетелся об пол, попавший в не особо аккуратное покачивание корабля. Разбившееся стекло разбудило её, и Нами сразу вскакивает, моргая тяжёлыми глазами в тёмной каюте, хмурясь на оранжевое мерцание в краях её поля зрения и потирая глаза. Она чувствует что-то горячее на своей лодыжке и вскрикивает от удивления, поднимая свою ногу вверх и смотря вниз. Запах дыма и масла обжигает её лёгкие, пламя разносится по маслу и поедает доски под ним, плисовый ковёр — и карты, и книги по океанографии, которые она выложила, на случай если они ей понадобятся. Крича, Нами пробирается назад, отпинывая стул в сторону, и слышит приглушённую какофонию из бух и громких расспросов из мужской каюты, пока она тянется, дабы схватить ближайшую пачку карт с быстро-разрастающегося пути огня. Она обжигает свои руки, но спасает карты и откидывает их в сторону, чтобы унести остальные. Отдалённо она слышит своё имя, кулаки, бьющие по двери, разделяющей каюты. Она закрыта. Это не останавливает Луффи от выбивания этой двери, и он пробирается через дыру размером с окно, пока дверь летит через комнату, врезаясь в стойку. За ним приходят все остальные: Усопп воет про воду, пробегая мимо Нами к лестнице. Санджи хватает её за руки и без труда поднимает её подальше; она тащит охапку книг и карт с собой, хотя они и покрыты стеклом и маслом, и опалённые по краям, а некоторые из них наполовину сгорели. Луффи уже засунул свои руки в огонь, небрежный о жаре или разбитом стекле, отшвыривая те карты и книги, что может, назад от голодного пламени и бубня: «горячо горячо горячо!» — сквозь свои зубы, как будто это поможет сдержать боль. Всё испытание длилось пару секунд, максимум. К тому моменту как Усопп спускается, спотыкаясь, по лестнице, и тащит массу мокрых полотенец, чтобы накинуть их на горящее масло, Луффи уже потушил его. Причинённый вред, к счастью, не такой уж серьёзный; ковёр обгорел широкой дугой по краю, где масло впиталось, и доски на полу чёрные и усыпаны остатками пепла, но по большей части это поверхностные повреждения. Луффи стоит над тем местом, его ноги по обе стороны от сломанного фонаря, сгоревшего пергамента и книг, завернувшихся внутрь своих обложек, тяжело дышит и размахивает руками. — Всё под контролем, — говорит он на одном дыхании, его грудь вздымается. — У меня всё под контролем, ребят. Чопперу, наконец, удаётся поднять себя в женскую каюту, потому что он одновременно слишком маленький и слишком большой, чтобы попасть внутрь вовремя. Он поторапливается, чтобы оценить повреждения на руках и ногах Луффи, пока Санджи смотрит на Нами и говорит с горестным волнением: — Нами-сан, на твоих руках ожоги! — Нет, нет, я в порядке, — быстро говорит она, поворачивая свои руки, чтобы изучить небольшие узоры красного цвета, расползающиеся по задней стороне ее рук, по подушечкам её пальцев. Руки трясутся, сердце всё ещё бешено бьётся от резкого волнения. — Всё не так плохо, я буду в порядке. Хотя это всё же было страшно! Усопп тяжело выдыхает, мокрые полотенца мочат его одежду и льют воду на пол. — Серьезно, этот бедный корабль достаточно пережил, вам так не кажется? — он поворачивается, чтобы скептически посмотреть на Робин, которая стояла на основании лестницы, держа ведро воды в своих руках, практически всё это время. — Робин, чего ты ждала? Почему не вылила воду? Она встречает его взгляд со своей привычной улыбчивой мрачностью. — Кажется, что у Капитана всё было под контролем. — С чьей стороны…? — сомнительно бурчит Усопп, смотря на Луффи, который лишь лыбится ему над головой Чоппера. Санджи поправляет упавший стул, предлагая его Нами с маленькой улыбкой и жестом; затем он смотрит на Усоппа и Робин, говоря: — В любом случае, это плохая идея — выливать воду на масло или на огонь от возгорания жира — Усопп был прав, что принес полотенца. Но это частая ошибка, Робин-чан~ — его внимание снова переключилось на Нами, когда она с благодарностью села на сиденье. — Нами-сан, как насчёт чая, чтобы успокоить свои нервы? — Было бы прекрасно, Санджи-кун, — говорит Нами, улыбаясь. Он любезно торопится вверх по лестнице, останавливаясь дабы освободить Робин от тяжести ведра и предложить ей чашку кофе, пока Усопп возвращает полотенца в ванную, а Чоппер бежит забрать свои бинты и мазь от ожогов. В этот раз Зоро помогает крохотному оленю пробраться через отверстие, опираясь одной рукой на стену и просовывая свою голову и плечи в комнату, чтобы увидеть из-за чего творится весь шум, хотя выглядит он далеко не обеспокоенно. Честно говоря, Нами удивлена, что вообще видит его проснувшимся. — Вы в порядке, ребят? — спрашивает он, смотря на Луффи, а затем на Нами. — Мы целы, — говорит капитан, улыбаясь и сидя на своих ляжках. Он кладёт руки на ноги, колени упираются в сгибы его локтей, и Зоро кивает и возвращается в свой гамак. Внезапно, Нами и Луффи остались одни — с ничем, кроме палёного пергамента и дерева, и едким запахом масла между ними. Нами встаёт, медленно, чтобы посмотреть, что она может спасти из этого хаоса, и тихо оплакивает потерю, кидая отвращённый взгляд на сломанный светильник за все проблемы, которые он устроил. Она должна была догадаться о том, чтобы убрать его и просто пойти в кровать вместо того, чтобы класть свою голову на стол. Там где затронуты её книги, обложки приняли на себя основной урон; они поджарены и хрустят по краям, но по большей части всё ещё разборчивы. К сожалению, развязанным картам, которые лежали повсюду, повезло не так сильно. Луффи первым нарушает тишину, наклоняясь вперёд, дабы подобрать горсть лишь-половины-карт с пола, и он бубнит: — Прости. Нами смотрит на него с удивлением, её брови нахмурены. — Что? Затем она внимательно смотрит на его руки, пока он перемешивает испорченные карты. Поднимающиеся, яркие красные рубцы и волдыри разбросаны по всем его рукам, там где он засунул их в горячее масло, а та часть его рук, что не пострадала от ожогов, порезана разбитым стеклом. Его колени и голые ноги выглядят не особо лучше, но руки хуже, потому что он идиот и не думает наперёд. Поверх всего лежит, и скорее всего безжалостно жжёт, толстый слой сырого пепла, который оставляет след на картах в его руках, хотя они в любом случае сгорели до неузнаваемости. Луффи морщится, когда замечает свежие пятна, и быстро передаёт карты Нами, которая берёт их без единого слова, добавляя их к печальной куче на своих коленях. Его руки трясутся хуже чем её, но он, кажется, не замечает этого. — Ты тяжело трудилась над ними, — произносит он, оглядываясь вокруг. Вот за что были извинения, осознаёт Нами. Он не беспокоился о корабле — хотя, естественно, это тоже было частью — он волновался о картах. Отодвигаясь назад, Нами швыряет их в него, попадая в лицо. Карты мнутся и шумно разлетаются, ещё больше покрывая пол пеплом и легкими хлопьями пергамента, когда те отрываются, а Луффи отшатывается назад, тяжело садясь с небольшим удивлённым криком. Нами хмурится на него, садясь на колени перед ним. — Идиот, — говорит она, указывая, — Взгляни на свои руки! Луффи поднимает свои руки, хмурясь. Он вытаскивает большой осколок стекла из своей ладони, под его большим пальцем, но произносит, — Что? Это не так уж важно, — пока тот звенит об пол. Нами указывает вокруг на почерневшие доски, на книги и карты, которым не удалось выжить. — Это не важно, — говорит она, — Я могу нарисовать их снова, а книги можно заменить! — Я знаю. Но ты уже перерисовала их, разве нет? Опять же, каким-то образом его проницательность застаёт её врасплох. Это те карты, которые она нарисовала снова, совсем недавно — впервые после того, как рисовала их сто лет назад, в Арлонг Парке — и она удивлена, и не удивлена вовсе, что Луффи заметил или же узнал их, или каким-либо образом он понял. Может быть он просто угадал, потому что он не совсем тот тип, который изучает подобные вещи. Он не может даже читать карты, что уж говорить о том, чтобы различать их, но он знает, что они — её, и сколького они стоят ей. Он уже снова поднимает карты с пола, и Нами вздыхает, наклоняясь и забирая их из его рук. Луффи просто такой, и она любит и ненавидит его за это.