***
В который раз она ощущает себя товаром, который можно выгодно продать или нагло украсть, увезти подальше и заключить в башне под этим жарким дорнийским солнцем. Ее отец, лорд Рикард Старк, заключил помолвку с Робертом Баратеоном, зная, что его дочь против этого брака. Роберт клялся и божился ей в любви, но не упускал ни единой юбки и уже имел одного бастарда. Лианна знает, что он верит в то, что любит ее, возможно, он бы даже захотел измениться ради нее, но в таком мощном теле слишком слабый дух, чтобы быть способным на такие перемены. Нет, она не хотела становиться леди Штормового предела, не хотела терпеть неверность мужа, от которой страдать будут они оба. Нед искренне верил, что любимый друг изменится после свадьбы, но брату всегда недоставало проницательности. Рейегар Таргариен был для нее чем-то вроде недосягаемого идеала. Он очаровывал не столько потому, что был старшим сыном короля и наследником, а потому, что среди всех лордов и рыцарей единственный походил на набивший оскомину образ из возвышенных баллад. Как будто сошел со страниц сказки, но не тех, что рассказывает старая Нэн. За черными драконьими доспехами и громким именем таилось нечто большее, чем хорошие манеры и умение бренчать на арфе. Иногда Лианна ловила себя на том, что немного завидует Элии. И тогда, на турнире, принимая венок от кронпринца, сквозь смятение она отчетливо ощущала приятную теплоту в груди. Лианна Старк была всего в шаге от того, чтобы влюбиться в меланхоличного наследника Семи Королевств. А потом случилось это. Благородный Рейегар Таргариен, наплевав на всех и вся и повинуясь собственной прихоти, выкрал её, видимо, посчитав, что имеет на это полное право. Так же, как отец, он и не подумал посчитаться с ее чувствами, будто она вещь. Симпатичная птичка, которую капризный мальчик посадил в клетку. За внешним фасадом Рейегара действительно таилось нечто большее, и уж не было ли это безумием? Ведь каждый второй Таргариен безумен. Лианна безмолвна, будто молчаливая сестра. Она томится взаперти, но, тем не менее, своих покоев не покидает, хотя может перемещаться по башне в сопровождении Эртура Дейна. Несколько раз она предпринимала попытки к бегству, но очень скоро поняла, что сбежать из клетки не так-то просто, даже несмотря на скромную стражу. Однажды она обращается к сиру Эртуру: — Прошу Вас, войдите в мое положение. У Вас ведь есть сестра. Что бы Вы сделали, если бы её украли? Пожалуйста, сир. Но гвардеец верен принцу и лишь качает головой. Рейегар часто ее навещает. Иногда рассказывает о делах в королевстве, но чаще играет на арфе. На Лианну его арфа больше не действует, хотя нельзя не признать, что есть особое волшебство в том, как он прикасается к серебряным струнам, заставляя их петь. С арфой драконий принц управляется ничуть не хуже, чем с мечом. Она не разговаривает с ним, потому что это единственная ее возможность протестовать. Но Рейегар всё сносит с раздражающим пониманием. — Ты имеешь право меня презирать. — Говорит он однажды, в очередной раз не добившись от нее ни слова. — Но мне бы этого не хотелось. Голос звучит так честно и переливается сожалением, что Лианна бросает на него цепкий взгляд, но быстро понимает, что не может смотреть ему в глаза и отворачивается к окну, к надоевшему до смертной тоски пустынному пейзажу. Как же ей не хватает севера, густых хвойных лесов, припорошенных снегом, вересковых пустошей, холодного свежего ветра и лика чардрева. Лианна часто думает о семье, о братьях, отце, и – против воли – о Роберте. Что они думают? Что они собираются делать? Она знает, что семья ни за что не смирится с поступком принца. Можно представить, в какой ярости Брандон – и Лианна представляет и улыбается. Братец всегда отличался бурным нравом. Должно быть, Бенджен вырастет таким же. Северным хладнокровием из их семьи мог похвастаться лишь Нед и отец. Лианна ждет, что ее вызволят из заточения, но не может представить, что будет потом. Не хочет. Краем сознания она понимает, что попадёт из одной клетки в другую, и от этого хочется по-волчьи скулить на луну. Увидеть бы родной Винтерфелл, побродить под знакомыми старыми башнями, посидеть вновь в бывшем тронном зале вместе с семьей, слушая, как завывает ветер за закрытыми ставнями. Лианне глаза жгут слезы, а сердце сжимается в невыносимой тоске, словно никогда больше этому не быть, словно она обречена до конца своей жизни томиться в ненавистной башне в таком чужом Дорне. Она старается не падать духом, но каждый следующий день переносится всё тяжелее. Какое-то время Рейегар долго не появляется, а Эртур Дейн на все расспросы вежливо отвечает, что сам ничего не знает. Лианна тревожится всё сильнее, ей становится понятно, что случилось либо что-то хорошее, либо очень дурное, и их двух вариантов вероятнее всего последний. Когда, наконец, кронпринц заявляется в Башню Радости, Лианна понимает всё мгновенно, лишь взглянув на него. — Мне очень жаль, — негромко говорит Рейегар, и она верит, что ему правда жаль. Он рассказывает, что лорд Старк и Брандон отправились в Королевскую гавань требовать правосудия, но безумный король ответил более чем доходчивым отказом. Он говорит, что будет война, но Лианне всё равно: она давится слезами и не может выкинуть из головы образ горящего отца и брата, задушенного удавкой. Рейегар кладет руки на ее сотрясающиеся от рыданий плечи и ласково привлекает к себе. И то ли потому, что он единственный сейчас способен разделить с ней горечь утраты, то ли истосковавшись по обычному человеческому участию, она позволяет себя обнять и горько плачет в кожаный дублет, как ребенок, ищущий защиты и утешения у матери. Лианна знает, что они погибли из-за человека, который сейчас виновато молчит и укачивает ее в объятиях, но не может на него злиться. Горе не оставляет места другим эмоциям.***
Проходят недели, а Лианна по-прежнему каждый день – даже против воли – вспоминает брата и отца, не в силах поверить, что они погибли такой страшной и незаслуженной смертью, но знает, что у драконьего принца нет причин лгать подобным образом. Она совсем не понимает Рейегара, хотя пытается. Вечерами, когда не в настроении играть, он рассказывает ей о своем детстве, своей семье, о книгах, которые читал в изобилии. Рассказывает о пророчествах. Лианне кажется, что он просто хочет отвлечь ее от скорби беспечной болтовней, но однажды обнаруживает, что его слова находят в ней гораздо больший отклик, чем следует. В конце концов, лгать себе становится глупо и приходится признать, что она влюблена, и влюбилась, пожалуй, еще на турнире, когда услышала его меланхоличную балладу. Сложно придумать что-то банальнее. Лианна всегда смеялась над глупыми девицами, мечтавшими о благородных принцах из сказок. Но судьба подшутила над ней, показав, что никакая она не особенная, а слеплена из того же теста. Странно было любить Рейегара сейчас, после всего, что произошло, но Лианна с изумлением обнаружила, что это лишь сделало его как-то необъяснимо ближе. — Это пророчество… ты правда в него веришь? Рейегар сидит к ней спиной на кушетке, пальцы задумчиво перебирают серебряные струны. Лианна не видит его лица, но представляет, как оно застыло. Он оборачивается. — Да. — Отвечает просто. — Люди склонны недооценивать пророчества. И однажды это сгубило почти все благородные дома Валирии. — Он смотрит на неё, и губы его изгибаются в свойственной ему меланхоличной улыбке, — Зима близко, Лианна. И, поскольку она ничего не отвечает, Рейегар вновь отворачивается, и струны под его руками отзываются нежной, щемяще-грустной незнакомой мелодией. Ей хочется, чтобы он прекратил, потому что мелодия больно отзывается запахом снега и меха на отцовском плаще. В душе Лианны царит смута, когда она подходит к Таргариену и кладет руку ему на плечо – и это первое прикосновение к нему спустя месяцы после того страшного известия, – а потом томительно медленно склоняется, заглядывая в лицо. Музыка затихает, но ее отголоски еще звенят осколками где-то по углам. Когда Рейегар притягивает ее за подбородок к себе и осторожно целует, она не выказывает никакого удивления или возмущения. Она знала, что рано или поздно это случится, и единственной неожиданностью можно считать лишь то, что инициатива исходила от неё, а не ее пленителя. Рот драконьего принца обжигающе горячий и руки на ее талии обволакивают кожу под платьем теплом. Лианна касается посеребренных волос, которые вдруг оказываются жёсткими на ощупь. Таргариен поднимается и подхватывает её на руки, и дочь северного грандлорда, обручённая с другим грандлордом, понимает, что пропала.***
Человек в черных доспехах с выложенным рубинами драконом на груди кажется как никогда отстраненным. Сначала долго стоит на пороге ее покоев, а затем делает несколько шагов вперед, будто нерешительно. — Я подожду Вас внизу, Ваше Высочество, — доносится твердый голос из коридора – это верный Эртур Дейн, он кивает кронпринцу и торопливо уходит. Закованный в латы Рейегар отчего-то именно сейчас кажется Лианне странно беззащитным. Она знает, что он не хочет ее оставлять, но у него есть обязанности, о которых он давно позабыл. — Я и так отсиживался слишком долго, Лианна, — говорил он ей, и надо было очень постараться, чтобы не услышать дерущие нотки вины в его голосе. Она прижимается к его груди, сожалея, что может почувствовать лишь сталь доспехов, а не его тело. Рейегар обнимает ее и гладит по волосам, и даже эти движения кажутся Лианне до жути чужими. — Вернись, — просит, требует она, настойчиво заглядывая ему в лицо. — Я буду ждать. А ты должен вернуться. — Я сделаю всё возможное, — после заминки, которая от нее не укрылась, отвечает он. Не обещает. Может быть, ему страшно, думает она. Он хороший воин, он хорош почти во всем, что делает, – но достаточно ли этого для того, чтобы одолеть свирепую ярость Роберта? Он выбил его из седла, успокаивает она себя. В Харренхолле он одолел всех. — Ты не должна беспокоиться, — словно читая мысли, говорит Рейегар и кладет руку на ее округлый живот. Лианне хочется сказать, что она боится. Боится, что он погибнет там, боится родов. Она так и не решилась рассказать ему тот дурной сон, который пах кровью и солеными слезами. Может, то был обычный для нее кошмар, а может предзнаменование, но больше всего ей бы хотелось забыть его. — Я сделаю всё возможное, — отвечает Лианна его словами и ухмыляется, радуясь, что он улыбнулся в ответ. Затем, чуть погодя, говорит уже серьезно, — Я буду молиться за тебя Старым и Новым Богам. Рейегар не говорит, что Боги ему не помогут. Он целует ее жадно, что так на него не похоже, и стремительно отстраняется – перед глазами Лианны расплывается красное пятно трёхглавого дракона. — С тобой остаются Герольд и Эртур. Они будут тебя защищать. Я пошлю к тебе мейстера, надежного и способного. — Он сжимает ее руку, — Всё будет хорошо. Когда Рейегар уходит и Лианна, чувствуя себя одинокой и несчастной, усаживается на постель, перед ее глазами по-прежнему рябит огненный дракон. Как метка, дерзко призывающая вонзить туда меч. Драконы давно вымерли. И Лианна знает, что любовь преодолевает все преграды только в сказках.