Один за другим

Смешно, конечно, но Клуни первым признал их отношения. Смешно это потому, что когда Дерек впервые предложил вечером поехать к нему, Спенсер настаивал, что он и собаки вместе не уживаются. Просто нет и всё. Клуни исключением не стал, и Дереку пришлось запирать того в прачечной. На четвёртый раз, правда, лучший друг человека научился пробираться через собачью перегородку (каким образом, так и осталось непонятно его хозяину), и пока Дерек отходил в ванную, совершил побег. Вернувшись из ванной, Дерек обнаружил, что Клуни вольготно улёгся у Спенсера в ногах. Он с трудом сдержал улыбку: выражение неподдельного ужаса застыло на лице Спенсера, и тот ещё долго лежал, боясь пошевелиться. Ещё и боялся разговаривать и шикал на Дерека каждый раз, когда тот открывал рот. В конце концов Клуни проснулся, подбежал к двери и поскрёбся. Кризис миновал, Спенсер толкнул Дерека в спальню, закрывая за ними дверь (чтобы сквозняков не было, невнятно пробормотал Спенсер, осматривая бегло комнату на предмет затаившейся по углам собаки). Пронесло, объявил Спенсер. Следующим вечером выяснилось, что ничего не пронесло. В итоге у Клуни появилось новое любимое место для сна, а Спенсер написал матери, что научился взаимодействовать с собаками без серьёзных для себя последствий в виде каких-либо увечий. Гарсия стала следующей. Правда Спенсер был практически уверен, что Дерек сдулся и сам рассказал ей про них. Уж очень это было в духе этой парочки. Однажды, прохладным сентябрьским утром Спенсер пришёл на работу и увидел, что его стол засыпан конфетти и серпантином. Под всем этим безобразием оказался пакет с подарками. Подарками, от которых Спенсер мило покраснел (по крайней мере, так подумал Дерек, рассматривая с порога, как Спенсер изучает содержимое пакета). Когда подошедшая Джей-Джей спросила, что же ему подарили, Спенсер почти выронил пакет. Позже, когда компрометирующий пакет был надёжно спрятан Спенсером в багажнике машины, Гарсия вызвонила его и пригласила к себе в кабинет. Когда Спенсер пришёл, Дерек уже был там. Сбитый с толку, Спенсер всё же послушался приказного тона Гарсии встать рядом с Дереком и взяться за руки. Гарсия взвизгнула и крутанулась на стуле, заявив, что могла догадаться бы и раньше. Всё же настолько очевидно! На следующий день Гарсия умоляла поделиться с ней подробностями, чтобы она могла написать у себя в блоге об «очаровательном романе между двумя мужчинами». В письме Спенсер написал матери, что та явно была права, когда говорила, что из-за компьютеров люди теряют всякий здравый смыл. Как только узнал Росси, узнали все. Они были в Джорджии, работали над делом серийного убийцы, чей МО включал изнасилование с последующим удушением и потрошением. Отвратительное дело. Джей-Джей забронировала номера как обычно. В этой поездке Спенсер делил комнату с Хотчем, Дерек — с Росси. Они как раз погасили у себя свет, устав после работы на улицах весь день, когда Росси вдруг решил заговорить. Беседа сложилась приблизительно так: — Итак, хм, ты и агент Рид, а? — Да, сэр. — Ладно тогда. И через пару минут Росси захрапел. На следующее утро, когда команда сидела в участке и ждала прибытия подозреваемого, взоры всех были устремлены на Дерека со Спенсером. Никто ничего не говорил, общего настроя было не уловить, но то, как остальные отворачивали головы и отводили глаза, сказало Дереку многое. Бедный Спенсер, который и в лучшие дни был неловок, как новорождённый жеребёнок, так разнервничался, что пролил кофе. Он выдавил извинение, а потом перевернул стул по дороге за салфетками. Дерек отвёл его в туалет, старательно не замечая взгляды, которые упирались им в спины. В туалете они скрылись от чужих глаз. Никто не видел, как Дерек бережно и тихо привлёк Спенсера ближе, чтобы прошептать на ухо, и рассказал про вчерашний разговор с Росси. Дерек шептал, пока слова не закончились и единственным звуком не стало биение их сердец в унисон и вне времени, но их общение продолжилось. Эмоции шли от Дерека и окутывали Спенсера, разрастаясь и нарастая, пока они просто дышали вместе. И это чувство было прекрасно, пока не разбилось вдребезги. Росси постучал в дверь и объявил, что доставили подозреваемого. Когда Дерек и Спенсер вернулись, больше на них не смотрели. Дело продолжилось, и вечером во время наблюдения Спенсер написал матери, что снова пролил на себя кофе и что бабушка Мэй — которая последние пять лет своей жизни только и жаловалась на неуклюжесть внука — похоже, сейчас переворачивается в гробу. После Росси быстро разобрался Хотч. Вот кто уж точно умел складывать два плюс два. На следующий день после того, как команда вернулась из Джорджии, Дерек увидел на своём столе поверх стопки документов бумажную папку с наклеенным стикером. Когда, движимый любопытством, он её открыл, то обнаружил внутри подборку судебных дел с комментариями к ним. Номера микрофильмов. Выдержки из документов, стенограммы заседаний. Словно выборка для работы адвоката. Озадаченный, Дерек продолжал просматривать страницы в поисках ответов. Он уже было собирался закрыть папку и передать обратно Джули, офисному секретарю, сказав, что она положила документы не на тот стол, как подошёл Хотч. — Это тебе, — сказал он, словно читая мысли. Дерек посмотрел на него с недоумением. Хотч слегка кривовато улыбнулся: — Вы с Ридом, — пояснил он. — Насколько я знаю, сейчас в отделе политика «не спрашивай, не говори», но ходят слухи, что глава отдела уходит в отставку в ближайшие пару месяцев. Дэвид — мой хороший друг, если упомяните моё имя, он будет за вас горой. За обоих. Дерек помолчал, моргнул пару раз и только потом смог нормально поблагодарить. Когда подошёл Спенсер, Дерек без лишних слов передал ему папку. Объяснять, что это и от кого, не пришлось. Спенсер знал все судебные дела наизусть и выдержки узнал. Также он был в курсе, что Хотч когда-то начинал как адвокат. В тот вечер, когда Спенсер сел писать матери, строчки об Аароне Хочнере полились на бумагу сами. Через какое-то время и Прентисс дала понять, что приняла их. Прошёл октябрь, прошёл ноябрь, шла вторая неделя декабря, когда Прентисс наконец показала, что чувствует. Спенсер разбирал привычную для вторников гору почты из его квартиры и квартиры Дерека (что только подкинуло дров в их жаркий спор «Переезжай ко мне», который Дерек недавно инициировал), когда под рекламой от новой кабельной компании и брошюры Мэна нашёл красный конверт, на котором аккуратным крошечным почерком было выведено «Моргану и Риду». Спенсер открыл открытку, хотя технически её отправили на адрес Дерека, и, не обращая внимания на банальное поздравление с Рождеством, посмотрел, от кого это. Эмили Прентисс. Из всего вороха бумажек Спенсер сохранил только открытку. Он поставил её на видное место на кухне, затем пошёл в магазин и купил рождественскую открытку с оленем для матери. Письмо он написал на её обратной стороне вместо листка привычной жёлтой бумаги. Конечно же, ещё оставалась Джей-Джей. Она всегда тихо поддерживала их: смотрела понимающе, улыбалась тихо — но ничего сверх этого. По крайней мере, до 14 февраля. Команда вылетела на дело в Монтане. Дерек со Спенсером пошли к себе в комнату забросить вещи перед выездом на место преступления, и там их ждало потрясение. Комната напоминала номер для молодожёнов: шампанское в ведёрке со льдом, лепестки роз на кровати. Когда они спустились в лобби, Джей-Джей им улыбнулась. — Если кто-то спросит, — хитро сказала она, — все остальные номера были заняты. Весь день они работали, собирая вместе подсказки и составляя профиль. Дерек допрашивал подозреваемых, пока Спенсер в участке анализировал улики. Оба вкладывались в работу до конца. Это был их долг. Так они поступали всегда. Однако когда Хотч наконец объявил отбой, на уме у них был совсем не сон. Ночь была хороша. Действительно хороша. Когда Спенсер сел писать матери отчёт за день после нескольких минут размышлений в итоге он вывел: «Я думаю, у меня появился новый любимый праздник. Люблю тебя. Спенсер».