Календула

— Нет, я все-таки не понимаю. — Не отрывая взгляда от схемы, она раздраженно потерла виски. — Хорошо, они хотели взять меня живьем. Но зачем они с перчатками связались? Один удар по голове — и все! Будь ты хоть трижды архимаг, кастовать что-либо в бессознательном состоянии невозможно! — А какова вероятность того, что они точно рассчитали бы силу и не травмировали тебя? — Ну, подлечили бы потом. Колдунья и колдун склонились над столом в углу общей залы казармы, подальше от очередного состязания ножеметателей. — Мозговые повреждения — это не открытая колотая рана, нужно тонкое вмешательство, минимум третьего, а лучше четвертого уровня. Зелье лечения критических ран стоит пять сотен золотых. Плюс нужно еще привести тебя в сознание и заставить его выпить. — Сжиженное «рассеивание магии» же у них было. — «Рассеивание магии» и перчатки-ловушки — это стандартная связка для обезвреживания арканистов людьми без магической силы. Его могли выдать специально для исполнения задания. — Допустим. — Силлин отпила еще чая — сладкого и очень крепкого. — А что насчет антидота и «Жидкой харизмы»? — Личная инициатива заговорщиков, полагаю. — Что, им дали денег и сказали действовать по ситуации? — Именно. — Но ведь антидот стоит не дешевле зелья лечения критических ран! — Антидоты, которые продает Альхелор, стоят всего пятьдесят монет. — И нейтрализуют они исключительно гадючий яд. Саэр проверял. Но, Боддинок, антидот! Они наслушались про мои мнимые подвиги — и купили всего лишь антидот? И не побоялись оставаться рядом со мной, зная, что я могу испепелить на месте? — Не вижу противоречия. — Боддинок вычеркнул еще один вопрос из списка. — Заговорщикам могли сказать, что перчаток будет достаточно. А Джахиль, наслушавшись сплетен, решила перестраховаться и купить хотя бы противоядие. Она же и запаниковала больше других? — Силлин снова кивнула. — Кроме того, люди, далекие от магии, не вполне понимают, как работают магические предметы. Они думают: «наденешь перчатки — маг не колдует». А принцип действия им неинтересен. — Не лишено смысла. Дай-ка. — Силлин потянула к себе листок. — Что тут еще осталось… Лист был исчиркан вдоль и поперек. Обсуждая ловлю, они с Боддиноком то и дело выхватывали друг у друга бумажку, чтобы дорисовать еще один кружок, помечающий возможное расположение агента Тайной службы, или заштриховать угол обзора лже-Невы, или дописать требующий обсуждения вопрос. — Мне кажется, мы что-то упускаем… — Силлин нахмурилась, поворачивая листок то так, то этак. Под самым первым вопросом «Почему С. хотели взять живьем?» было жирно выведено «Информация. Связь с Невервинтером». Под вопросом «Сколько заговорщиков должно было прийти к кругу камней?» осталась неопределенная пустота. — Естественно, упускаем. Тебе открыли самую незначительную часть плана, только то, что касалось тебя. Агенты были посвящены уже в детали, госпоже Маре известно больше тебя, а господину Дроку как руководителю поимки — больше госпожи Мары. Весь план знает только господин Аарин Генд. Разумная мера предосторожности. — Наверное, организация культистов работает по схожему принципу… — Как и любая тайная организация, Силлин. — Да… — Она вздохнула. — Как и любая организация, в иерархии которой я занимаю низшую ступень... Нет, я понимаю, что это разумно, и, будь я в ответе за сохранность важной информации, поступила бы так же. Только это все равно довольно… унизительно. Боддинок посмотрел на нее с удивлением. — Унизительно? — Меня считают настолько бесполезной, что даже в суть дела не вводят. — Ты не бесполезна. Не пойди ты в пещеры, у господина Аарина Генда не появилось бы дополнительной возможности взять кого-то из агентов противника живьем. — Слабаков вроде меня... — Плечи у нее опустились. — Силлин, перестань, — Боддинок отобрал у нее схему. — Главное не объем резерва, а методы его использования. У господина Ванева с Южной дороги был впечатляющий объем силы, а употребил он ее на то, чтобы в состоянии алкогольного опьянения открыть самостабилизировавшийся портал на иной план и заполнить свою лабораторию мефитами. — Он показательно сжег листок крохотным магическим огнем, смахнул пепел на пол и достал из рюкзака деревянную шкатулку. — Это тебе, как я и обещал. Силлин заглянула внутрь. — Ты с ума сошел. — Полагаю, что нет. — Ты же сказал, что не доверишь мне больше… Боддинок пожал плечами. — В этот раз я проконтролирую твои расчеты. — Мать моя огрица… — только и сказала она, глядя на круглые семенные коробочки величиной с ноготь большого пальца, покрытые зловещими алыми прожилками.

***

Хоть Силлин и рассказала Боддиноку об участии в поимке культистов — а Тарран, Джахиль и лже-Нева действительно были связаны с культом — про улыбку мастера-шпиона она не сказала никому. Это было слишком личное; это было только ее. Она и сама еще не знала, как отнестись к тому, что в прочной броне его невозмутимости вдруг открылась брешь. — А, госпожа Мэриголд, — Аарин Генд отвернулся от окна. — Чем обязан столь ранним визитом? За его спиной виднелось ясное небо, голубое-голубое, как крылья маленьких бабочек, которых Силлин нечаянно спугнула с придорожной лужи. На полу перед еле тлеющим камином дрожало пятно солнечного света. — Я… хотела извиниться, мастер Генд. — Она неловко приблизилась. — Вчера я была не слишком вежлива и… повысила на вас голос… — Ничего страшного, — спокойно сказал он. — У вас был не самый легкий день. — Да, но все же… — Она аккуратно положила на стол кинжал. — Вот… Это ваше. — Вы не хотите оставить его себе?.. — У меня есть оружие. Мастер-шпион улыбнулся — так же тепло, как и вчера. — О, я и забыл, что у Кобры Силлин есть запас яда! Она смущенно потерла щеку: — У Кобры Силлин есть кинжал, и она больше не забывает его в лаборатории. — Очень хорошо. — Он подошел к столу и взял кинжал, и она вдруг заметила, какие красивые у него ладони, большие, с сильными пальцами. — Я могу помочь вам чем-нибудь? — Не знаю, — растеряно ответила Силлин, наблюдая, как темные пальцы ловко обхватывают рукоять и до половины вытягивают клинок из ножен. — Что ж… Не забывайте об обычных мерах предосторожности. И, пожалуйста, поддерживайте связь с господином Дроком и госпожой Марой. Кажется, вы неплохо поладили, а информация, которую мы получили от культистов, — по клинку скользнул луч света, — оказалась небесполезна. — А вы правда отправите отчет лорду Алагондару? — вырвалось у нее. Лезвие бесшумно скользнуло обратно в ножны. — Если бы я сообщал лорду обо всех деталях моей работы, его давно бы погребло под грудой бумаги. А этой участи он, на мой взгляд, не заслуживает... — Аарин Генд отложил кинжал.— Нет, госпожа Кобра, пускай Невервинтер остается в неведении относительно ваших приключений. Так будет лучше и для него, и для нас. — Он помолчал. — Мне жаль, что вам пришлось быть приманкой. — Мне не понравилось чувствовать себя куском мяса, но я не думаю, что у вас был выбор, мастер Генд. И потом... Я сама виновата, что ввязалась в эту историю. — Иногда нужны годы, чтобы понять, сделал ли ты правильный выбор, — задумчиво произнес он. — Иногда даже спустя годы это неясно… Подождем. Если бы я смог предугадать действия культистов в Невервинтере, многих смертей можно было бы избежать. Но, чем сокрушаться о том, что потеряно безвозвратно, лучше уж искать способы обернуть ситуацию к нашей пользе… — Он отошел к окну и, глядя на улицу, пробормотал: — Весна… Так скоро… — Разве? — удивилась Силлин. — По мне, так и осень, и зима были просто бесконечными! — Когда сидишь взаперти, ход времени ощущается по-иному. — Широкая спина чалтианца заслонила оконный проем. — Кажется, ничего не меняется, дни похожи друг на друга как две капли воды — а потом выглядываешь наружу и видишь, что деревья уже покрываются новой листвой. — Знаю, — тихо сказала она. — Это грустно. Аарин Генд ничего не ответил. — Там сейчас красиво… — Силлин присела на краешек стула. — Все такое… Обновленное. Ночью она опять ворочалась без сна. Расстройство, усталость, страх, смущение и что-то хрупкое, трепетное, что очнулось в ней после смеха мастера-шпиона, сцепились в один узловатый пульсирующий клубок, и она не выдержала: оделась, глотнула зелье невидимости и выбралась наружу. Придорожный фонарь потух, и она стояла у каменного остова надземной части храма, вглядываясь в шуршащую каплями дождя весеннюю темноту и чувствуя, как постепенно пропитывается влагой и липнет к плечам старый плащ. В воздухе пахло сыростью и мокрой землей, и в каждой капле дождя, в каждом комочке земли, в каждой проклюнувшейся почке чувствовалось биение жизни, и это странным образом и возбуждало, и успокаивало. — Да… Время перемен. — Мастер-шпион повернулся к ней. — Вам нравится весна, госпожа Мэриголд? Под его заинтересованным взглядом Силлин смешалась. — Да, — осторожно ответила она. — Да, пожалуй. А вам? — Да, — просто ответил он. — Очень. — Почему?.. — В ней проснулось любопытство. — Там, где я вырос, зелени было не слишком много. Камни, песок. Солнце яркое, жгучее. — Он чуть сощурился, вспоминая. — Весной все менялось. Сначала небо серело, и шел долгий, очень долгий дождь... А потом, буквально за ночь, вся пустыня покрывалась цветами. Волшебное зрелище. Силлин прикрыла глаза и представила, как на желтом песке распускаются алые и белые цветы, как из-под слоя мертвой земли выпрастываются зеленые листья… У нее захватило дух. — Красиво… — Да. Но лишь на пару коротких недель. Здесь все иначе. — Он улыбнулся. — Все такое зеленое. Живое. — Особенно зимой, — не удержалась она. — Зимы в Невервинтере не слишком суровы, госпожа Мэриголд. Они снова замолчали. В голове Силлин роились вопросы, но задать их она не решалась: мастер-шпион глубоко задумался и, похоже, забыл о ее существовании. Раздался стук в дверь, и она невольно вздрогнула. — Что ж, госпожа. Не смею вас задерживать, — Аарин Генд поднял голову и снова стал привычным отстраненным собой. — Жду вечером с отчетом. В дверях Силлин столкнулась с леди Арибет: глаза у эльфийки были красные и припухшие, как если бы она проплакала ночь напролет.

***

Она прокручивала разговор в голове весь день: за обедом, по дороге в лабораторию, за подготовкой реагентов для очередной порции зелий, даже во время их с Боддиноком дискуссии. Что-то в словах мастера-шпиона царапало ее своей неправильностью, и, поднимаясь по лестнице под крышу казармы, она уже четко знала, что; поэтому, когда прозвучало всегдашнее «Что-нибудь еще, госпожа?», она, невзирая на участившееся сердцебиение, ответила «Да». — Мастер Генд, вы действительно выросли в Калимшане? Он и глазом не моргнул. — Я родом из Чалта, госпожа. Мне казалось, — он легонько оттянул двумя пальцами кожу у себя на руке, — что это очевидно. — Это и в самом деле очевидно, мастер Генд. Однако Чалт — сплошные джунгли, а вы сказали, что там, где вы выросли, была пустыня. — Если мы говорим о пустынях, то почему не Анаурох? — Он посмотрел на нее полусерьезно-полушутливо. — Об этом я как-то не подумала, — признала она. — Но Калимшан к Чалту поближе будет… Мастер-шпион хмыкнул. — Неплохо, Кобра Силлин, неплохо. Я действительно провел детство в Калимпорте. Что именно вас интересует? — Все, — сказала она. И, спохватившись, добавила: — Особенно растения! — Боюсь, удовлетворить ваше любопытство в этой области мне не под силу. — Он откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди. — Растения меня тогда занимали в последнюю очередь. — А что вас занимало в первую очередь? — Выживание, госпожа. Она прикусила язык. — А где вы провели детство? От неожиданности Силлин захлопала глазами. — То есть как, где? Вы разве не знаете? У вас же на каждого из наемников наверняка архив собран! — Мне известно, что вы прибыли в Невервинтер в возрасте девяти лет. И известно, что вы прожили в городе следующие лет двадцать. — Разве этого недостаточно? — сощурилась она. — Разве я не могу быть так же любопытен, как вы? — Можете, но это нечестно! Вы и так знаете обо мне почти все. А о себе говорить не хотите. Он сделал вид, что задумался. — Не лишено оснований, госпожа Мэриголд. Что же, предлагаю… обмен информацией. — Уголки его губ поползли вверх. — Вопрос за вопрос. Ответ за ответ. Так будет... честно? Силлин заколебалась. Легкая ненормальность происходящего будоражила ее и подхлестывала любопытство. — Допустим, — недоверчиво проговорила она. — Но у вас фора, поэтому мне полагается один лишний вопрос. — Хорошо. Сколько вопросов в день? — Два. — Любых?.. — В черных глазах загорелась чертовщинка. Она облизнула губы. — Да. То есть, нет! — Да или нет, госпожа? — Должны быть… ограничения… — Силлин лихорадочно размышляла. — Во-первых, — она оттопырила большой палец, — можно спрашивать о прошлом, но не о настоящем. Во-вторых, — отогнулся указательный, — не пытайтесь под видом расспросов выпытать у меня сведения, важные для поисков культистов, это подло, я и так сообщаю вам все и пишу отчет о каждом прожитом дне. И, в-третьих, — средний палец присоединился к двум другим, — если воспоминание слишком болезненно, должна быть возможность не рассказывать о нем. — Это все ваши условия? Она твердо кивнула. — Тогда я добавлю еще парочку. — Он, имитируя ее, показал два пальца. — Я не расскажу вам ничего, что касается политики, личных тайн других людей и работы шпионов — это раз. И оба мы говорим только правду — это два. Она поморщилась, досадуя, что сама не обозначила последнее условие. — Согласна. — Хорошо. Скрепим? Она пожала темную руку — сильно, резко, будто здоровалась со скептически настроенным городским стражником. — Не волнуйтесь, госпожа Мэриголд. — Мастер-шпион снисходительно улыбнулся. — Задавайте ваш вопрос. Я не кусаюсь. — Неужели? — Она кокетливо затрепетала ресницами. — Тогда как вы провели всю жизнь вплоть до сегодняшнего дня? Он расхохотался. — Госпожа Кобра, да вам палец в рот не клади! Но это жульничество. — Ладно, — легко согласилась она. И спросила, на сей раз серьезно: — Как вы стали мастером-шпионом Невервинтера? — Это было… уже давно, — поколебавшись, ответил он. Лицо его приняло задумчивое выражение. — Я нечасто об этом рассказываю. — Насколько давно? — невинно поинтересовалась она. — Силлин Мэриголд в то время уже родилась? — Полагаю, Силлин Мэриголд тогда уже перебралась жить в Невервинтер, — усмехнулся он. — Лорд Нашер Алагондар был в самом расцвете сил и славы и принял на себя бразды правления городом, а некий небезызвестный вам Аарин Генд, госпожа, входил в команду Рыжего Рэндалла. У нее отвисла челюсть. — Рыжего Рэндалла?! Вы были... пиратом? Вы? — Что вас так удивляет? — Но… но это же невозможно, — выдохнула она. — Простите, конечно, мастер Генд, но… — Она потрясла головой. — Нет, не верю. — И тем не менее, — ее изумление явно его позабавило, — я плавал с пиратами, на пиратском корабле и под командованием пирата — одного из самых жестоких капитанов Берега Мечей. Хотя… в чем-то вы и правы. Я был, скорее, информатором… мастером-шпионом Рэндалла. Когда он перебазировался в Лускан и начал в свое удовольствие грабить корабли Невервинтера, лорд Нашер поклялся, что лично остановит «этого морского ублюдка»… Силлин слушала, затаив дыхание. Перед ней разворачивалось полотно борьбы величайшего лорда северных земель и молодого шпиона, бывшего раба и преступника, борьбы яростной и хитроумной, в которой один противник не уступал другому. Лорд Нашер нападал — Аарин Генд уводил своего капитана из-под удара. Лорд Нашер придумывал новую ловушку — Аарин Генд ее обнаруживал. Оба изо всех сил стремились найти слабое место врага — и иногда шпиону приходилось полагаться лишь на догадки и на шестое чувство, чтобы спасти команду Рэндалла от крепких рук бывшего лидера Северной Четверки. Он рассказывал о морских битвах; о набегах на побережье, кровавых и страшных, и об иногда еще более страшном дележе добычи: хоть ему и претила бессмысленная жестокость и пьяный угар пиратской жизни, видел и слышал он очень, очень многое… Силлин слушала его и верила каждому слову — да и как можно было не верить, когда он говорил так искренне, больше не скрывая ни гнева, ни задумчивости, ни хитрого прищура, ни тяжелой грусти — но все же, все же… Ей казалось, что она читает книгу о приключениях легендарных героев, а не сидит перед одним из них во плоти, забравшись с ногами на стул и с жадностью внимая рассказу. Аарин Генд предстал перед ней в новом свете — не сильный, проницательный и зрелый мужчина, а слишком рано и быстро повзрослевший молодой человек, отчаянно пытающийся не потерять собственное «я» в водовороте событий. Два года длилось его противостояние с лордом Нашером, но всего лишь два этих года вместили события целой жизни — а ведь была же у него и жизнь до пиратства, и после него… Когда мастер-шпион сказал, что в конце концов сам предал Рэндалла, ибо жесткость пирата перешла все мыслимые пределы, Силлин тихо ахнула, и он будто бы очнулся. — Дела давно минувшие, — негромко проговорил он и потянулся в кресле — долго и сладостно, будто огромный, черный, как смоль, кот после дневного сна. — А потом? — спросила она. — Что было потом? Он подбросил в камин полено и улыбнулся с некоторой долей коварства. — В следующий раз, госпожа Мэриголд. Уже поздно. — Вы скучаете по той жизни?.. — робко спросила она. Он покачал головой. — Если я и скучаю по чему-нибудь, то только по морю. — Почему?.. — Завтра, госпожа.  Вы же дотерпите до завтра?.. Она дотерпела — и, видят Боги, это было так тяжело! — но наконец пришел вечер, и поспешная дорога до казармы, и доброжелательное «Проходите, госпожа Мэриголд» — и они снова сели у камина, и Силлин с неприкрытым уважением смотрела на человека, который не отступился от своих убеждений о правильном и неправильном даже перед лицом смерти. После столь увлекательной — а еще страшной и горькой — истории о том, как Аарин Генд предал Рэндалла и стал служить Невервинтеру, ей было стыдно говорить о своей, обычной жизни. Но мастер-шпион ни жестом, ни взглядом не намекнул, что ему скучно. Наоборот, он с интересом слушал о том, как маленькая Силлин, донашивавшая одежду за старшими братьями, жила в небольшом селении не так далеко от Невервинтера. Осмелев, она рассказала ему, как летними ночами ловила огоньки на болоте, как училась отличать лекарственные травы от сорняков; как, поспорив с деревенскими мальчишками, однажды залезла на верхушку разлапистого бука — и так испугалась слезать, что просидела там до глубоких сумерек, пока ее дед, властный старик-травник, костеря хихикающих шалопаев на чем свет стоит, не притащил лестницу и не отодрал незадачливую внучку от ствола, в который та намертво вцепилась. Рассказала она и о том, как Мистрил Мэриголд, в те годы еще не могущественный маг, а всего лишь редкостный мелкий засранец, как-то раз призвал огромного паука и запер ее в одной с ним комнате. После этого случая хмурые родители и гордо оттопыривший нижнюю губу братец исчезли из дома — а Силлин с дедом остались жить на небольшой ферме, собирать и выращивать на продажу лекарственные растения и дважды в месяц получать письма из Невервинтера, где Мистрила взяли на обучение в Гильдию Многозвездных плащей. — А мне-то, получается, повезло не иметь ни братьев, ни сестер, — заметил Аарин Генд, глядя, как Силлин передергивает от воспоминания о проделке брата. — Мистрил и я не особенно близки, — признала она. — Слава Богам, он свой козлиный возраст перерос, у него жена и дети, которых он очень любит, но даже сейчас общаться с ним мне трудновато. А вот с Марк... — Она осеклась. Почуяв неладное, Аарин Генд перевел разговор на другое — и перед ее внутренним взором разлилось море, бездонное, безбрежное и свободное, то зеленоватое и полупрозрачное в штиль, то штормовое и гибельное; она увидела очертания тропических островов со странными, непривычными деревьями и лианами, тугими, темно-зелеными, глянцевыми; увидела огромные косяки серебристых рыб в толще воды и юрких пестрых крабов, снующих по мелководью… А потом она будто сама оказалась на палубе корабля, а в вышине, в чернильном южном небе, горели яркие звезды, а на морской глади дрожало отражение полной луны… — Почему вы уехали в Невервинтер, госпожа Мэриголд? — У меня открылся магический дар, — сказала она и устало потерла глаза. Было уже за полночь, и в комнату заглядывала настоящая луна. — После Мистрила вся семья единодушно решила не затягивать с моим обучением. — Вам нравилась магия?.. — тихо спросил он. — Завтра, мастер Генд, — с улыбкой ответила она. — Завтра. Завтра наступило — пусть и не так быстро, как хотелось бы. За ним пришло еще одно завтра. И еще одно… Они разговаривали и разговаривали. Вытаскивали на свет полузабытые воспоминания детской поры. Сличали вехи. Очень много говорили о Невервинтере — городе, в котором Силлин большую часть жизни прожила, и которому Аарин Генд почти полжизни отдал. Он рассказывал ей о глубоких подвалах замка Невер, а она ему — о трактирах; он вспоминал об узорных мозаиках и величественных гобеленах приемной залы лорда Нашера, а она — о темных, давящих стенах Гильдии и таинственном шепоте ее библиотеки. И он, и она, как оказалось, любили сидеть по вечерам у фонтана — только у нее это был облицованный белым мрамором фонтан в Черном Озере, а у него — фонтанчик во внутреннем дворе замка. Смеясь и безбожно фальшивя, они спели на два голоса все куплеты скабрезной песенки, в которой леди Офала Челдарсторн перечисляет заглянувшему на огонек лорду Нашеру Алагондару удовольствия, которые можно найти в «Маске лунного камня». То, что и колдунья, и мастер-шпион лично знали обоих, лишь прибавляло перчинки. Были у них и запретные темы. Увлекшись, однажды Аарин Генд упомянул женщину по имени Каллиара, и на лице его появилась такая боль, что Силлин, наплевав на приличия, взяла его за руку, и держала, пока он с собой не справился. Имя другой и то, как много она, по всей видимости, значила, отозвалось в Силлин вспышкой ревности — которая растаяла без следа, стоило ему благодарно улыбнуться и осторожно погладить ее пальцы. В другой раз разговор коснулся тех дней, что Силлин провела, патрулируя улицы Черного Озера — и она остановилась прямо на середине рассказа о том, как они с Ирвингом преследовали разгромившего «Голые доски» пьяного мага, который наклюкался до такой степени, что кидался в них призванными жабами, искренне полагая, что это огненные шары; остановилась потому, что вспомнила: на следующее утро к ней пришел сам Грегор Айломейн с посеревшим лицом и сказал, что ее брата, ее замечательного, любимого старшего брата, с которым она жила в этом самом доме много лет, больше нет на свете. Ее хлестнуло холодом, и она сжалась в кресле, закрыв лицо руками. Аарин Генд встал, подошел к ней и обнял за плечи и молча и терпеливо ждал, пока она, уткнувшись лбом ему в живот, не перестала дрожать и не вытерла слезы — а потом весь вечер рассказывал ей обо всех калимшанских растениях, которые только смог припомнить. Той же ночью Силлин приснился сон — но не один из ее кошмаров о смерти Маркуса или чуме. Ей снился Аарин Генд, его лицо, его руки и его тело, и она проснулась влажная и донельзя возбужденная и до утра лежала, невидяще глядя в потолок. В детстве они с соседскими ребятами играли в одну игру — глупую, опасную, которая, разумеется, казалась им очень смелой и взрослой. Недалеко от дома Силлин бежала река, и берега ее могли осыпаться под ногами в любой момент. Они, дети, подзадоривая друг дружку, вставали парами по противоположным берегам и медленно, не глядя под ноги, шли вперед. Остановился раньше противника — проиграл. Посмотрел под ноги — проиграл. Не рассчитал и шагнул слишком близко к краю — проиграл, потому что земля под твоими ногами оседала, и ты летел вниз, в холодную воду, до крови расшибаясь о скользкие камни. Вопрос за вопрос. Ответ за ответ. Ничего, кроме правды. Ни она, ни мастер-шпион останавливаться и проигрывать не хотели — но сколько еще шагов им оставалось до края? И что делать потом, если шагнешь слишком далеко?

***

Боддинок Глинкл все-таки остался в Порт-Лласте, и Силлин, пользуясь случаем, решила рассчитать дозировку огневика для лантанского зелья да так увлеклась, что засиделась в лаборатории допоздна. На алхимическом столе побулькивало наполовину готовое «Орлиное величие», мерно капала вода в часах, а она все скрипела и скрипела пером по бумаге, устроившись за столом для реагентов. Саэр заглянул было поболтать, но уже через полчаса, зевая во весь рот, отправился на боковую. Леди Эльтура ушла давно; она никому не говорила, где ночует, хотя, зная леди Эльтуру, это вполне могли быть по-королевски обставленные покои прямо под лабораторией. — Наверняка кровать у нее широченная и покрыта пуховой периной, — проворчала Силлин, расстроенно комкая очередной листок с расчетами и швыряя его в коробку с мусором. — А, ебись оно все… — Она горестно взъерошила волосы. — Надо все-таки уточнить вектор времени… — Неужели? — поинтересовался от двери низкий голос, и Силлин чуть не подскочила на стуле. — А, м-мать... вашу! Мастер Генд, что вы здесь забыли?! — Уже второй час ночи, госпожа Мэриголд, а отчета все нет и нет, — осторожно сказал он, шагая из полумрака коридора в освещенную алхимичку. — Бешаба драная! — простонала Силлин. — Отчет... Может, не надо?.. Аарин Генд молча наблюдал, как она сгружает в шкаф миски и ступки и прячет остатки реагентов, отмечает в лабораторном журнале, сколько осталось до следующего этапа варки зелья, и тщательно моет руки. После того самого сна Силлин чувствовала себя в присутствии мастера-шпиона неловко, и их разговоры по вечерам стали дерганными и нескладными. — Что это? Она обернулась — чересчур поспешно. — А? А, это «Жидкая харизма». Или, по принятой номенклатуре, «Орлиное величие». — Она отложила полотенце и подошла ближе. — Знаете, как действует? — Увеличивает обаяние? — Угу. В Академии мы его еще называли «Зелье похоти». Обаяние предполагает привлекательность, в том числе и сексуальную, так что… — Она развела руками. — Мастер Джару, добрая душа, всегда настаивал, чтобы студенты вместе с «Величием» учились варить простенькое противозачаточное. — И не без оснований, полагаю? — Мастер-шпион опустился на стул, не сводя с нее взгляда. — Не без оснований. — Силлин хихикнула. — В прошлом году на конюшне сразу пятерых застукали, в... кхм. Да. А к алхимическим столам после урока по «Величию» не пробиться было. — Неужели все студенты… — Все до единого, — заверила она. — Интересно ведь. Заманчиво. — И вы?.. — Он прищурился. — И я, — согласилась она, почувствовав, как к лицу приливает кровь. — Было однажды. — И… как?.. — Это была… — Она покраснела еще сильнее, — очень странная ночь. Я бы… не хотела о ней рассказывать. — Если вам не понравилось, то почему вы теперь его готовите? «Леди Эльтура попросила», хотела сказать Силлин, но вместо этого почему-то произнесла: — Ну, я ведь большая девочка, мастер Генд. Всякое может случиться. Вдруг мне захочется… кого-нибудь обаять. — И кто же у вас на примете? Новый шаг к краю обрыва. Силлин понимала, что надо бы остановиться, но как она могла, как она могла, когда… — Дайте подумать… — Состроив рожу, она почесала в затылке. — Ну, отец Нейрик отпадает сразу же! У Саэра одна любовь — магия. Боддинок и Даэлан мои друзья. Дрок занят. Лоренс — славный малый, но я… э… как-то не интересуюсь теми, кто младше. — Гримгно? — предложил он, поддерживая игру. — Чур меня! — Она вывернула пальцы в отгоняющем зло жесте. — Тогда, к примеру, Элайт Кролнобер, если вы предпочитаете мужчин постарше. — Хмммм… соблазнительно, и весьма. Но вот вернется он в свой эльфятник, и что мне делать? Нет. — Вам не угодишь, госпожа Мэриголд. — Ну… — Она криво улыбнулась и отвернулась от него к почти пустому столу для реагентов. Сердце билось как сумасшедшее. — Остаетесь еще вы, мастер Генд. Все. Дальше идти некуда. Аарин Генд молчал, и она почти физически ощутила, как проваливается под ногами земля. Она начала бездумно перекладывать расчетные таблицы из одной стопки в другую. Судя по звукам за спиной, мастер-шпион поднялся на ноги. Сейчас он уйдет, а она останется здесь, а завтра придется с ним встретиться, зная, что он знает, и… Она до крови прикусила губу. — Чтобы… Обаять меня… Зелья не нужны. Из-за спины у нее появилась темная рука и накрыла ее левую руку, осторожно разжала ей пальцы, и лист бумаги упал на стол. Она замерла. Вторая рука мастера-шпиона коснулась ее талии. Она все еще неверяще смотрела перед собой. Рука увлекла ее к сильному, теплому и напряженному телу. Сердце в этом теле бухало так, что вздрагивала грудная клетка. У нее захватило дух, а в животе будто затрепетали крыльями сотни маленьких голубых бабочек. — Силлин… Она высвободилась и повернулась, чтобы увидеть его лицо. Мастер-шпион тяжело дышал, раздувая широкие ноздри; губы его сжались в жесткую линию. В черных глазах плескалась решимость, смешанная со страхом. ...Берег под ногами осыпался, но вниз Силлин падала не одна… Лицо его было таким открытым и беззащитным, что она с нежностью потянулась погладить его по щеке, но он перехватил ее руку, поднес к губам и осторожно поцеловал. Губы оказались сухие, горячие. Воздух вдруг наполнился жаром. Другой рукой он коснулся ее собственных губ, и она с тихим всхлипом приоткрыла рот, лизнула кончиком языка шершавую подушечку большого пальца, прикрыла глаза… Она услышала, как Аарин Генд резко, изумленно выдохнул. А потом… Потом больше ничего уже не было важно, потому что он ее поцеловал. В этом поцелуе не было робости — была не сдерживаемая наконец страстность, было желание и даже отчаяние какое-то, и Силлин отвечала ему, как могла. Руки его крепко ее обнимали, мяли спину, а потом одна ладонь скользнула вниз, и Силлин застонала и потерлась о нее, подставляясь под ласку. Он хрипло рассмеялся ей в лицо, подхватил ее и усадил на стол, одним движением развел ей колени, прижался, жадно поцеловал снова... Зелье на алхимическом столе обиженно зашипело. Вздрогнув, мастер-шпион отшатнулся назад, и Силлин, задыхающаяся от возбуждения, чтобы не упасть, схватилась за столешницу. — Все в порядке? — обеспокоенно прошептала она. Спустила ноги на пол, шагнула, невзирая на предательскую дрожь в коленях. — Все… все хорошо? Он с присвистом втянул сквозь зубы воздух и снова обнял ее. — Как мальчиш-ш-ш-шка, — пробормотал он ей в волосы. — Тише, тише… — Силлин не поняла, ей или себе он говорит это. Ошеломленные и обезоруженные внезапной близостью, они стояли, вцепившись друг в друга, и пытались поймать сбившееся дыхание. Силлин почувствовала, как пальцы мастера-шпиона до боли впиваются в кожу. — Нет, нет, нет… — прошептал он, — Нет… нельзя… У нее внутри что-то оборвалось. — Ты не хочешь?.. — О, Боги, милая, конечно хочу… — Он поцеловал ее в лоб. — Конечно, конечно хочу… Но если мы… А потом мне придется своей рукой отправить тебя навстречу опасности… — Если мы не… переспим… это уже ничего не изменит, — тихо возразила она. — По крайней мере, для меня. Он горько рассмеялся. — Ох, Кобра Силлин… Откуда же ты такая взялась… Она осторожно провела рукой по его волосам, по щеке; погладила одеревеневшие плечи. — Из вашего любимого Невервинтера, мастер Генд. — Она поцеловала его в уголок губ. — Пригрели змею на груди. Он опять рассмеялся, на этот раз нежно. Плечи чуть расслабились. — И что же нам теперь делать, милая?.. — Он ласково взял ее лицо в ладони. — Пойдем ко мне, — просто сказала она.