Азула больно обжигается.
Каждый ребенок, будущий маг огня, обжигается. Чтобы повелевать такой чистой энергией, нужно прочувствовать, насколько она всепоглощающая, опасная и беспощадная. И только истинный глупец будет отрицать силу пламени, его полное могущество. Лишь мудрецы способны приручить безумство скорости и познать изощренную гармонию.Азула сделала это и оказалась на голову выше остальных.
Все по достоинству оценили способности младшего ребенка Озая: дети восхищались, сверстники равнялись, а взрослые почтенно уважали. Принцесса всегда стремилась к самому лучшему, у нее будто с рождения есть такой необычайный и очень особенный дар. Женщины достойны власти, и девушка множество раз это доказывала своей нации. Но простых кивков одобрения оказалось недостаточно. Ей нужно больше, лучше и особеннее.Азула почти достигла просветления и гармоничного единства.
Как однажды она прервала ментальное воссоединение Аватара с его духом прошлого, так и сейчас команда Аватара пресекла все возможности принцессы. И этот лысый монах оказался жестоким даже по меркам Азулы. Если девушка хотела его убить и прекратить страдания всего мира, то он нарочито оставил ее в живых, чтобы пыточно-медленно травить ядом унижения. Именно он прекрасный тиран, который пускает пыль простодушного пацифиста. Гармония же нацелена на равновесие, верно? Девушка всегда усовершенствовалась, ломала каркас асимметричного уродства, изничтожила в себе слабость. Люди – это те, у кого есть власть и эталон качества, лишь их дозволенно так величать.Азула разбилась о собственную философию.
Ее прежние изящество и грация так трепетно иссохлись и утонченно с невыносимым грохотом разбились у ног, будто этот многолетний труд к совершенству являлся лишь искусной иллюзией. Все, чем она жила, кривыми сгустками обвалившейся конструкции дворца нации Огня явили Азуле саму себя – слишком мерзко-настоящую и крошечно-тонкую – и это открытие оказалось сокрушительным. За защитными ментальными стенами дворца души оказалось пусто. Там нет какого-либо убранства, только темные и яркие силуэты когда-то существующего интерьера. Комната не была какой-то просторной и великолепной, обои почернели и облезли, демонстрируя стены с россыпью плесени. Это убожество не исправить, спасет только капитальный снос.Азула разбивает тех, кто осмелился увидеть ее такой ненастоящей.
Теперь девушка в гневе ломает последнее, чтобы заполнить зудящую инородную пустоту. Стены, пол, потолок, всего касается злость поломанной принцессы, но вера и верность своему прошлому остались навечно выжженными ровным с острыми углами почерком на обратной стороне глазных яблок. Она продолжает постулировать верность своей философии, хотя прекрасно осознает ее полное уничтожение. Все разрушилось, как стена в Ба Синг Се при осаде. Также быстро, четко и совершенно. Но девушка будет преследовать свои мысли, она не позволит усомниться в правильности выбора, даже если будет осознавать всю глупость поступка. Она будет драгоценной вышивкой и витиеватыми узорами создавать кружево восхитительных иллюзий.На Азулу уходят километры дорогой ткани.
Но вместо множества роскошных и утонченных нарядов с вышивкой из драгоценных нитей, которые достойны исключительно дочери Лорда Огня, километры качественной ткани уходят на смирительные рубашки. И каждый раз врачам приходиться ухищряться, чтобы удержать принцессу в психиатрической лечебнице с принудительно-нежной терапией: крепкость швов, прочность, огнеупорность, износостойкость и еще множество пунктов. Азулу ничего не останавливает: ни дороговизна и качество ткани, ни прекрасный пошив, ни красивый фасон, который с каждым разом приобретает новые диковинки в виде ремней и узлов. Ради нее используют множество мастеров из разных наций, которые так любезно сдружил ее мерзкий братец, ребенок отвратительнейшего и блевотного греха*.Азула снова – позорно – обжигается.
Принцесса, которой уже никогда не стать королевой, презирает слабость. Истинный маг огня не может обжечься еще раз, ему это разрешено сделать лишь в самой юности. Если он так и не понял силу, которой обладает, или не нашел к ней подход, то он достоин лишь сгореть заживо. Азула определенно достойна большего, чем просто сгореть. Она мастер магии огня, самый юный покоритель молнии, вернейший из слуг истинного хозяина нации. Если дочь Озая и сгорит, то мир к тому моменту превратиться в мертвое и жалкое пепелище.Азула ненавидит ее, правду.
И эта правда смотрит слишком глубоко и зорко. Острием она достает до сгустка клокочущей ненависти – такой настоящей и жидкой – которая только создает галлюцинацию спокойствия уже на протяжении многих лет. Внешняя холодность идет рука об руку с жаром истинного и дикого гнева. Он мечется, колыхает неравномерно, готов медленно сжигать противника до растопленного жира и подгорелой кости. Этот безумный контраст находится под полным управлением душевнобольной, и пока он не дал слабину или трещину. Лишь в лихорадочно блестящем взгляде можно уловить весь огненный смерч, что еще больше выводит из себя мага огня. Именно тогда можно почувствовать в воздухе жженный запах волос.Азула проигрывает правде.
В очередной раз девушка испытывает дискомфорт. Принцесса ненавидит, когда слабее оппонента, а она определенно уступает истине, ее мощи и мудрости. Она профессионально играет с Азулой, заставляет подчиниться собственной воле, вынуждает нервничать и испытывать звериный страх. Она за долю секунды может сломать всю выстроенную крепость девушки, нажать легкой рукой – такой, какой обычно оглашают смертную казнь – на все рычаги противодействия, чтобы окончательно обезоружить и не оставить шанса даже на никчемную надежду. Но уже тогда почти проигравшая продолжает испытывать судьбу, снова выстраивая стены с охраной. Ей нравится этот танец на острие кинжала, он снова рождает чувство жизни. Азула не из тех, кто боится обжечься. Она из тех, кто повелевает пламенем.Правда тратит слишком много сил на Азулу.
У правды длинные пряди, которые так похожи на извилистые жилы черного дерева, а глаза, словно раскаленный каменный уголь, горят даже при дневном свете. Взгляд порабощает даже самого достойного приемника Озая и правнучку великого Созина своей непреклонностью и отблеском металла. Она прекрасно знает аромат меловой кожи – слишком прочной для саи* и такой нежной для панно из бутонов цветов – его невозможно перепутать. Аромат королевской гордости, могущества и чистого золота. Азуле слишком знакомо это амбре, оно въелось в сознание еще в далекой юности. Такое родное и дорогое, совершенно незабываемое и полностью идеальное. Девушка знает, о чем говорит, ведь только отпрыск голубой крови знаком хотя бы с малой частью этого вихря розы запахов.Оказывается, Азула умеет разочаровывать.
Она может назвать еще мириад тонкостей того искусства силы, что видит перед собой четко три раза в месяц. У женщины перед ней всегда спокойное выражение лица, эмоции она демонстрирует исключительно оттенком дна зрачка и тембром совершенного голоса. Именно таким нужно отдавать приказ о развязке столетней войны и сладострастной победе. Если и короновать истинную наследницу, то только в таких парадно-военных одеяниях и с такой осанкой. Азула ненавидит то, в каком положении сейчас находится. Ей хочется испепелить себя изнутри, разрушить эту раздражающую спесь оппонентки, такой гадко-прекрасной. Она презирает эту разницу: принцесса почти что в лохмотьях и в смирительной рубашке и власть имущая, генерал страны Огня и дважды уполномоченная, в особенном чувстве полного превосходства. Слишком режет слух, слишком искажает иллюзию желаемого.Азула умеет разочаровываться.
С каждым новым появлением посетительницы клиники, что постоянно выжидающе складывает руки на сомкнутые колени, Азула чувствует орнаментом вен острое безумие. Оно имеет отвратительные оттенки злости, зависти, презрения и восхищения. Девушка не разрывает зрительного контакта с ней. Принцесса ненавидит образовавшийся на корне языка привкус, что так напоминает подпаленную кожу. Она не желает проигрывать оппонентке, что так пристально вглядывается в радушку и играющие зрачки. Это не встреча давних знакомых, которые имеют колоссально больше, чем одно прошлое. – До меня дошли новости, что с королевской особой неподобающе обращаются, – голос разрывает плотность душной атмосферы. Некогда спасающая тишина превратилась в извращенную пытку, которую так благородно убила уполномоченная. – С моей легкой подачи это пресечено, и более данное хамство повторено не будет. Принцесса в дорогой смирительной рубашке не меняется в лице. Эмоции продолжают чередоваться холодностью и гневным презрением, но Азула в который раз подмечает, что этот генерал никогда не говорит в будущем. Для нее, как и для истории, нет сослагательного наклонения. Именно такие качества так полюбились дочери Лорда. Селин всегда четко следует закону. Она и есть закон, есть постулат, которому Азула так безропотно следует. Ради нее девушка готова подчинить всех, кто посмеет возразить живой аксиоме. Азула готова фанатиком сжигать непокорных ради войны и победы. О Селин много пишут изломанные стихи от парадного до интимного содержания, что так сильно изводит умалишенную. Ей хочется не писать жалкие стишки на клочке недостойной бумажки, а завоевывать и порабощать души ради нее. Могуществу нужно только сила, а не слащавые ноты никчемной романтики. – И если нечто подобное будет так нагло исполнено, то Вы обязаны доложить при первой возможности. – ни грамма гражданских фразочек, которые так выводили мастера огня из себя. Чистое величие и непобедимость. Именно так обязаны говорить все достойные люди. Селин идеальна, она единственное совершенство, которое так сводит Азуле скулы. Она ненавидит то, что не может достигнуть такой же высоты и всесилия. Генерал имеет явное превосходство, поэтому маг огня возненавидел их связь, знакомство и отношения. – Дважды уполномоченная… – растягивает удовольствие общения. Так непривычно иметь возможность говорить, ведь в основном Азуле мешает кляп. Она внимательно наблюдает за реакцией генерала. Женщина совершенно безэмоциональна, ее заинтересованность и легкое удивление выдают зрачки, которые изменили свое положение. Селин готова слушать каждый вдох принцессы. – Все-таки ты подлизалась к брату. А ведь ты когда-то его считала позором, а не наследником. – изгибает сухие губы в любимейшей мерзкой улыбке. По венам струится почти забытый жидкий огонь, магма прямо из жерла вулкана, из-за которого когда-то погиб Аватар Року. Азула определенно довольна, что смогла пустить молнию-шпильку. Именно из-за ее острого языка девушку держат в полной изоляции и обездвиженной с унизительно-удерживающей маской. Ей определенно нужно было впрыснуть накопившийся яд в жертву, которая во много раз сильнее. Селин совершенно не меняется, что раздражает до ссадин и глубоких ран. Азула ненавидит, когда ее недооценивают, но она слишком хорошо знает генерала. Маг огня ценит принцессу выше, чем кто-либо существующий в этом прекрасном сером мире. – Ваше Высочество, – короткая пауза. Селин точно знает, что душонка самого молодого покорителя молний зависит от этого ранга. Она снова опускает кобру, что посмела распушить кожаную корону. Азула понимает, что эта женщина единственная, кто действительно считает ее законной и не изгнанной наследницей. – Если Вы таким заявлением хотите дискредитировать меня или унизить, то Вам доподлинно известно неэффективность данных выражений. Дочь Лорда Огня оскорбленно фыркает, чувствуя очередное поражение. Голос Селин гораздо эмоциональней, чем внешность, но только избранные смогут хотя бы на частицу изучить и понять все оттенки нотной гаммы. Селин сейчас точно улыбается, хоть мимика не сдвинулась и на мускул.Азула умеет любить.
Азула это точно знает, поэтому обжигается коктейлем из бешенства, крови и горечи. Девушка давится количеством сочащегося водного яда, на висках пульсируют лавой выступившие вены, а желваки-землетрясения непроизвольно танцуют. Но вместо уничтожающей пелены черного гнева ее накрывает муар* трепещущих чувств, что волной дрожи распространяются по кайме сознания. Умалишенная понимает, что Селин – арабеска искусства, витраж гармонии и мозаика непревзойденности. И пока большинству дозволено лишь мечтать о прекрасной деве войны, с которой можно воссоздать богоподобную скульптуру, Азула в состоянии вкушать живое воплощение идеала покуда не захлебнется, и не порвутся легкие. Принцесса больно обжигается, когда вспоминает до мелочей всю ту пьянящую власть, что ей дозволена. Неужели она в фаворитках несуществующей судьбы, раз имеет силы контролировать ту власть, что сокрыта в сосуде могущества? Ей слишком хорошо известно, что кожа Селин вылита из белого золота и инкрустирована самыми редкими драгоценными камнями. Если большинство твердят о хрустале ключиц и расшитым шелком обсидиановых прядей генерала, то Азула будет до последнего рассказывать о властной магме прикосновений и едком металле голоса. Если кто-то смеет сравнивать Селин с певчей птицей, то Азула всенепременно видит в ней чешуйчатого дракона, символ всевластия. Это более интимно, более тонко. И каждый раз ее будто снова гипнотизируют, дурманят ядом Белого Нефрита. Он также уверенно течет под кожей, подавляет волю и парализует хоть какие-то возможности, как и те лекарства, которые катализируют все магические способности. Азула ненавидит это, но ей не подвластно что-либо исправить. Она может только наблюдать, впитывать каждое жабо произведения бога, что посещает ее четко три раза в месяц. На теле образуются вереница сангиновых ран и удушливо-прекрасные бутоны распустившихся синяков на цветочно-белой коже. Азула презирает зависимость, это удел самых слабых, но она осознает, что тонет. Этот сладковато-горький яд стал настолько повседневным, что млечное облако дыма перестает разъедать легкие. Там уже остались лишь лоскуты с выжженной подписью дважды уполномоченной. Селин опасна. Селин опаснее смертоносного яда, опаснее войны, опаснее пробудившегося вулкана, опаснее разъяренного дракона и – самое главное – куда опаснее Озая и всех его предков. Даже сам Аватар не стал с ней соперничать, увидев в ней потенциал. Азуле хорошо известно, на что способна Селин. Именно поэтому она постоянно обжигается о раскаленные камни души генерала, о бурлящие эмоции и о болезнь, от которой принцесса даже не хочет избавляться. Она не влюблена – зависима. И впервые это с гордостью признает. Дочь Лорда точно бы изничтожила в себе эту наглость, но пускает своих трепещущих змей сделать все за нее. Они справятся с этим лучше, чем кто-либо. Азула по-звериному скалится, показывая единственной шлюпке из этого галлюциногенного безумия перламутр клыков и уродство ярости. Если бы не сдерживающие ремни, то принцесса накинулась бы на мерзотно-спокойную собеседницу, которая замозолила глаза до болезненно-кровавых сгустков сожалений. Она бы разорвала ее сгрызенными ногтями, которые уже забыли тяжесть лака, давила бы на грудную клетку до древесно-металлического хруста костей, истязала бы до долгожданного удовлетворения… Но история не любит сослагательных наклонений. И Селин не потерпит. Принцесса больничных коек бессильна против нее, почти что правой руки нового лорда. Это омерзительно до выбросов жгучей энергии, до взрывов карнавальных петард между треснутыми ребрами, до гибких лоз с шипами, что обвиваються вокруг позвоночника. – Ненавижу! – шипит подобно морскому змею. Она показывает все пренебрежение собеседнице, которая показывает послушание. Селин только создает иллюзию покорности! На деле она во множество раз сильнее Азулы, могущественнее нее, идеальнее! Принцессе никогда не достичь столь гармоничного сочетания, она навсегда останется здесь, в самой дорогой дыре для мерзко-никчемных. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Чтоб ты была проклята! – в глотке начинает першить слишком быстро. Молчаливый образ жизни взял свое, он подожжет сады мага огня, вывел из равновесия и беспощадно поглощает пламенем. А генерал будто насмехается, изощренно издевается над нестабильностью. Селин продолжает наблюдать и молчать. Внимательно наблюдает за каждой эмоцией, что отпечатывается на лице, что давно не знает средств для ухода. Покорно молчит, зная, что сделает лишь хуже. – Не смотри на меня! – верещит девушка, доходя до какого-то ультразвука. Ее бешенство связано с очередным проигрышем. Азула больше не может подняться. И Селин послушно убирает взгляд. На потолок, не на пол. Даже тут она превзошла всех слуг принцессы. Маг огня кипит, в радужке бурлит лава, вскоре сочащийся яд прожжет пол. Как бы Азула не старалась, она все равно не может причинить боль Селин. Настоящую пытку, чтобы она мечтала умереть. И это связано не только с чувствами, но и с броней генерала. Она слишком много познала, чтобы оскорбляться такой мелочью. И возрастные морщины наглядно показывают это. – Пошла вон! Видеть тебя не желаю! – хоть голос стал слегка хриплым и еще более жалким, наследница крови Аватара продолжит унижаться. Уполномоченная аккуратно встает, продолжая смотреть поверх головы Азулы, что еще больше злит. Девушка совершенно не этого хочет. – Если Вам что-то понадобиться… – Пошла прочь, дрянь! – тут же перебивает звериным, с долей лихорадки, голосом. Принцесса начинает метаться в ремнях, чтобы освободится и убить слишком покорную. – Это королевский приказ! – То Вы знаете, кому доложить это. Всего хорошего, Ваше Высочество. – как ни в чем не бывало продолжает генерал, а после почтенно кланется. Селин разворачивается на каблуках и покидает помещение с огнеупорными дверьми. Она кратко кивает медсестрам с испуганно-обеспокоенным взглядом. Они все равно боятся подходить к принцессе, даже если она связана и не имеет возможности колдовать. Когда двери закрываются, Азула остается в удушающем одиночестве, что крепким узлом обвивается вокруг всего тела. Оно давит так, будто хочет сломать кости. Режущий шелк впивается в кожу до ровных карминовых линий, но эта боль меркнет с тем ноющим чувством пустоты, что посыпает пепел и стружку металла на воспаленное сознание. Она кидает взгляд-молнию на вазу с огненными лилиями и лилиями-пандами. Они ярким пятном портят серость комнаты. Их принесла Селин, хотя по календарю до фестиваля Огненной лилии очень далеко, да и не вериться, что она самолично поднималась на Макапу, чтобы собрать второй сорт любовных цветов, что так обожают боготворить писатели-романтики. Азула искренне их ненавидит, до багровой пелены и пены у рта. Она дрожит от ярости, смотря на милейший безвредный букетик, что завянет через пару дней. За мгновение бутоны вспыхивают рыжим пламенем. Лепестки так быстро сгорают, соприкоснувшись с яростным огнем. Азула с упоением наблюдает, как истончаются и чернеют символы любви. От них даже пепла не остается. Только уничтожив их, девушка не обрела ничего, кроме временного ликования и микронной победы. Она даже не распробовала каплю очень знакомого и незабываемого триумфа. Теперь комната стала полностью мерзкой, инородной, но слишком привычной до мозолей на глазах. Азула задыхается от комка крика, что застрял где-то в горле неприятным дрожащим шаром. Она слишком хорошо понимает, что конкретно хочет от генерала, но знает, что никогда не скажет этого. Королевская гордость и гены отца не позволят усомниться в собственном величии. Лучше умереть в молчании, чем так опозориться. Азула не такая, как Зуко. Но у Зуко теперь есть все, а у нее? Последний лепесток она беспощадно протыкает шипами, режет на ровную стружку и сжигает до тла. Именно это нужно Азуле, полное одиночество, которое подрывает последний порох нормального восприятия? – Селин! – истошно и гневно кричит во всю глотку, словно в прошлой жизни была броненосным тигром. Ей впервые плевать на ту едкую гордость, что течет в жилах травящим ядом. Она хочет совсем иного, но…ярость замыливает сознание. Азула хочет испепелить ту, из-за кого стала зависимой. В коридоре звук все равно остается чистым, даже если часть крика умирает в стенах лечебницы. Он ворошит самые дальние узлы сознания, заставляет прочувствовать весь спектр ужаса, гнева и сломленности. Селин, услышав этот рев, остановилась. Вокруг медсестры и лекари стали странно переглядываться, в их глазах читалось жидкое беспокойство и настороженность. Генерал медленно вдыхает, мысленно вынимая каждую длинную иглу, что любезно всадила принцесса. – Ваша гордость превратилась в гордыню, – тихо говорит она, обращаясь к разозленной. – И пока Вы ее не изничтожите, никто с Вами не будет иметь дело. – и продолжает путь к выходу, зная, что этим поступком окончательно разгневит девушку, но покажет ей таким образом щемящую истину. Она все равно обязательно вернется в середине месяца с новым букетом, чтобы встретиться с новыми эмоциями принцессы и ее изысканными оскорблениями-пустышками. Азула в очередной раз соврет, если скажет, что не прислушивалась к шагам за стенами. Она ждет тех самых, долгожданных, шагов, но их все нет и нет. Минута, две и маг понимает, что никто не придет. Это бьет по самолюбию и задевает что-то инородно-живое в относительно пустом сознании. Гнев всполошился с новой силой, он пламенем лижет обод ребер. Если бы она не потратила крохи магии на те злосчастные цветы, то обязательно сожгла бы это место, предала земле. Азула кричит, выбивается из плотной ткани, пугает прибежавших врачей. Она посылает проклятья всем, кому только может. В большей степени той женщине, которая въелась тиснением в сознании, не оставила каких-либо полостей, все заняла собой. Доза транквилизирующих – новых, специально выработанных для королевско-буйных особ – и она успокаивается не по собственной воле. Теперь все, как в начале: внутри бушует огненный смерч, а лицо полностью спокойное. Принцесса смотрит, как медсестры говорят успокаивающую дурь, что должна как-то морально помочь, но она, естественно, не действует. Азула всегда создает иллюзию, что ей помогает их непрофессиональный блеф, но лишь для того, чтобы выбраться из этой гнилой дыры и оказаться где-нибудь рядом с Селин. К черту бы их всех, каждое живое существо, каждого Аватара и его премерзкую шайку, каждого лорда и его отпрысков, каждое проявление гордыни и других грехов, к самому черту. Лишь бы выбраться из этого мстящего кольца повторов, стыда и злости. Лишь бы быть ближе к единственной слабости, живому воплощению закона, что заполнил собой все трещины и создал новую зависимость. Азула устала от этого отвратительного вкуса разбитых надежд и разочарований во всем, что только можно. Ей осточертело находится в этих удивительно-прекрасных серых стенах со строгими взглядами собственных усопших ангелов. Хочется скрыться от всего этого психоделического ужаса, что так давит на раскаленные нервные клетки. Принцесса сильнее многих, ей было дозволено стать истинной наследницей, она самый юный покоритель молнии, она добилась похвалы отца, но она осталась лишь с воспоминаниями, эфемерной пленкой, что так скромно перекрывает реальность. Ей не познать душевного равновесия, не достичь высот полета зубра Аватара и не коснуться столь вожделенного живого могущества, что заточено в Селин. Сильным не интересны слабые, верно? А Азула хочет быть интересной генералу, ее взгляду хищника и доминанта. Ей хочется, хочется, а дотянуться не получается…Азула способна измениться?