Заноза

Тацукава подходит, останавливается рядом. Стоят, молчат. Ничего в них общего. Только упрямство. Оба могут молчать хоть до утра. Тацукава начинает первым — не зря же подходил. — Приходи к Серидзаве. Идзаки выказывает удивление — не больше необходимого, так, обозначить. — Не так давно ты просил меня держаться подальше от него. — Знаю. — Тацукава не поворачивает головы, смотрит куда-то вдаль, профиль будто тушью выведен на синеве. — Не помогло. — А вступить в его армию, значит, поможет? — Кто знает. Заноза в кармане беспокоит куда меньше занозы в пальце. — Да не беспокою я его. Тебе кажется. Он же с тобой… ходит на закаты смотреть. — Кроме закатов, есть еще и рассветы. — Тацукава наконец поворачивается, от его улыбки сводит зубы. — Хочу знать точно, что ему больше по душе. Идзаки мог бы сказать — конечно, закаты, но врать без нужды не любит. — Я подумаю, — говорит он. Тацукава поворачивается и уходит. Идзаки смотрит вслед, на широкие плечи под белой рубашкой, на упрямо встопорщенные волосы. Впрямь, что ли, пойти в армию Серидзавы, посмотреть изнутри, понять, что же там происходит? Что там делает Тацукава, в конце концов. Не из этого гнезда ведь птица, а прижился. Решения принимает. Белая ворона. Идзаки пока не чувствует занозы, впивающейся в палец.