Для Цзян Чэна всё ещё остаётся неразгаданной загадкой, за что именно Гуанъяо взяли на работу в их фирму: за красивые глазки или за умение мастерски манипулировать людьми так, чтобы они сами этого не поняли. Но в одном он точно был уверен - Яо ценный работник, и босс неоднократно объявлял об этом. Гуанъяо умел превосходно лгать, но делал это незаметно и естественно, что было ему только на руку и Не Минцзюэ часто использовал "талант" своего секретаря для переговоров с особо упертыми клиентами. С ним многие легко шли на контакт, ведь милая улыбка и очаровательные ямочки на щеках не могли не располагать к себе.
Цзян Чэн был его полной противоположностью. И как бы сильно он не старался, у него не выходило быть хоть немного похожим на А-Яо. Говорил Цзян с коллегами мало и по делу, на корпоративы и прочие мероприятия внутри организации ходил редко. И то, если явка обязательна. А если он разозлится, весь оставшийся день лучше его не беспокоить, во благо своему же здоровью. Но тем не менее, работу свою он выполнял качественно и в срок. Работать в Цинхэ ему нравилось. Офис находился недалеко от его дома, поэтому можно было не просыпаться слишком рано, и не тратить деньги на такси, чтобы успеть вовремя. И Не Минцзюэ был начальником строгим, но справедливым и даже слишком разговорчивый Гуанъяо его почти не раздражал до какого-то момента.
Но если бы Цзян Чэн знал, что когда-нибудь Цзинь и на нём применит свои навыки в манипуляции людьми, он, скорее всего, уволился бы ещё тогда, когда узнал, что с Гуанъяо ему теперь придётся работать в паре.
***
— Ты точно ничего не перепутал? Босс хочет, чтобы я отправился на переговоры с вами? — возможно, сейчас Цзян Чэн не создаёт о себе хорошего впечатления, как сообразительный работник, но его это не особо волнует.
Цзинь Гуанъяо доволен собой. У него получилось всего одной фразой выдавить из коллеги целый спектр эмоций.
— Нет, А-Чэн, я ничего не перепутал. Минцзюэ пожелал, чтобы именно ты отправился с нами на переговоры в Гусу, и, как ты сам понимаешь, возражения не принимаются.
"Ну это просто пиздец" — первая мысль, которая появляется в бедной голове Цзян Чэна после слов Яо. Цзинь выглядит непривычно серьёзным, каким бывает очень редко и Цзян даже теряется от такого вида младшего коллеги.
— Но почему именно я?
— А кто же ещё? Вэй Усянь слишком взбаламошенный и будет только отвлекать, Не Хуайсана босс категорически запретил брать с собой, сам знаешь, почему, с Сюэ Яном ситуация аналогичная. Ты остаёшься единственным адекватным работником, которого не стыдно в люди взять.
Гуанъяо говорил серьёзно, но, глядя на такое озадаченное лицо, не сдержал короткого смешка.
Цзян Чэн делает глубокий вдох, а затем выдох, повторяя про себя, что суицид в данной ситуации - не выход, но никаких результатов это не приносит.
— А-Чэн, меня пугает твоя реакция. Это же не первый раз, когда босс берет тебя на переговоры, почему ты так странно реагируешь?
— В Гусу он берет меня впервые, — пытается оправдаться Цзян, но понимает, что это такой себе аргумент. Будто на переговорах в других компаниях он бывал много раз.
В основном переговоры и другие подобные мероприятия были по части Яо, потому что он умел разговаривать с людьми и даже в незнакомой обстановке не терялся. Цзян Чэн же был более молчалив, ему требовалось больше времени, чтобы привыкнуть к новым условиям. Его обязанностями были запись важной информации и работа с документами. Но Яо с этим мог вполне справиться и один, к чему Минцзюэ решил взять ещё и его?
— Это же хорошо. У тебя есть отличная возможность завести новые знакомства. К тому же, я слышал, что у тебя есть знакомые в Гусу. Не вижу поводов для переживаний.
А поводы были
Лань Сичэнь - старший племянник генерального директора компании "Гусу Лань" и её будущий наследник, примерный старший брат, а также
бывший парень Цзян Чэна. Такие себе "знакомые в Гусу".
У мужчины нет ни малейшего желания допытывать его, где он это слышал. Слухи в офисе расползаются с библейской скоростью, неудивительно, что Яо об этом что-то знает.
Цзинь, видимо, нежелающий дальше слушать оправдания старшего коллеги, ободряюще хлопает его по плечу и уходит работать в свой кабинет, оставляя Цзяна в одиночестве переваривать услышанное.
***
Домой мужчина вернулся практически без сил. Приняв горячий душ, Цзян Чэн разогрел вчерашний суп, который приготовила ему его старшая сестра, забежавшая в гости. Кусок в горло не лез, но он через силу съел несколько ложек супа. Время уже позднее и логичнее было бы лечь пораньше, чтобы хорошо выспаться и не чувствовать себя завтра овощем. Но сон, как назло не шёл.
После внезапного трёхчасового самокопания, Цзян Чэн сам для себя решил, что вся эта ситуация не стоит его нервных клеток. Это просто деловая встреча, пусть и в компании, где работает его бывший парень, а его дядя вообще директор этой компании. Просто иногда жизнь преподносит такие испытания, с которыми просто необходимо справиться. В конце концов ему не 15 лет, чтобы бояться встречи с бывшим. Они взрослые люди и должны понимать, что выяснение отношений на работе недопустимо.
"Может быть там и выяснять уже нечего" - напоминает здравый смысл, моментально отрезвляя мужчину от раздумий. - "Достаточно времени прошло, он о тебе уже и не вспоминает"
Но почему тогда в груди становится так больно от этой мысли?
"Потому что ты всё ещё что-то чувствуешь?"
Цзян горько усмехается. Всего одна новость смогла нарушить привычный ритм его жизни.
***
Несмотря на то, что мужчина вроде как разобрался со своими тараканами в голове, уснуть ему удалось только в третьем часу ночи, когда времени на отдых оставалось совсем немного.
Утро выдалось тяжёлым. Цзян Чэн проспал два будильника и проснулся лишь к третьему, когда небрежно оставленный на краю тумбочки телефон из-за вибрации свалился на пол. Мужчина с трудом открыл глаза, безжизненно глядя в белый потолок. Он проспал четыре часа, а по ощущениям четыре минуты. Голова раскалывалась, а веки, словно налитые свинцом, никак не хотели держать глаза открытыми. Цзян мученически застонал, пытаясь подняться с кровати.
Он проспал два будильника, а значит и целый час на сборы, который можно было использовать для того, чтобы посидеть на кровати, задумчиво пялясь в одну точку и приготовить несложный завтрак. Но теперь приходится идти в душ, а вместо завтрака довольствоваться горьким быстрорастворимым кофе и купленным по акции, а затем благополучно забытым в кухонном шкафу печеньем.
— Если всё пройдёт успешно, сегодня же вечером напьюсь, — сам себе говорит Цзян, глядя на срок годности печенья и мысленно прикидывая, какова вероятность, что он им отравится, если до истечения остаётся пара дней.
После столь скромного завтрака и прочих сборов мужчина особо не задерживается. Напоследок только оглядывает себя в зеркале, и, убедившись, что его внешний вид уже ничем не испортить, выходит из дома.
Обычно, Гуанъяо его немного бесит, но сейчас, когда его машина останавливается в нескольких метрах от подъезда, а сам её владелец машет рукой, предлагая сесть, Цзян Чэн готов рассыпатся в благодарностях прямо на месте, потому что на улице довольно холодно, возвращаться домой за пальто не хочется, а до Гусу сорок минут ходьбы. Он бы точно околел за это время. Яо как всегда выглядит свежо, чем в данный момент отличается от своего коллеги. Очень лицо у старшего коллеги уставшее, будто он вагоны разгружал всю ночь и лишь на десять минут заскочил домой, чтобы привести себя в порядок.
— Хорошо выглядишь, — это конечно же очевидная ложь. — Только постарайся улыбаться. Дружелюбие и приветливость отлично располагают к себе людей.
В другой ситуации Цзян Чэн огрызнулся бы на такое замечание, но сейчас, пригревшись на переднем сидении рядом с печкой, у него не было никаких сил спорить. Улыбаться? Да не вопрос. Быть приветливым и дружелюбным? Без проблем.
Добираются они до офиса за двадцать минут. Цзян с неудовольствием отмечает про себя, что если бы не Гуанъяо, он бы опоздал на эти переговоры. А ещё он почти уснул. Лишь спокойная музыка в салоне и бодрый голос коллеги не давали ему окончательно провалиться в сон. Мысли о Сичэне и о предстоящей встрече с ним на время покинули мужчину, давая ему возможность вздохнуть с облегчением и наконец подумать о том, что он будет говорить на собрании. Было бы странно просто молча просидеть во время всего процесса, пока босс активно что-то обсуждает с Ланями, к тому же это поставит под сомнение его профессионализм.
И как вообще себя вести надо в такой ситуации? Будто ничего не произошло? Вероятно, ничего и не произошло, просто он сам себя накрутил, а теперь нервничает из-за этого.
"А ведь волнение может быть и беспочвенным" — вновь напоминает ему внутренний голос, будто окатывая ледяной водой.
— Хей, А-Чэн, ты вообще меня слушаешь? — почти возмущенно спрашивает Цзинь, ощутимо тыкая его в бок.
Цзян почти подпрыгивает от неожиданности, удерживаемый на месте только ремнем безопасности, и удивленно смотрит на насмешливое лицо коллеги, догадываясь, что что-то пропустил.
— Прости, ты что-то сказал?
Цзинь хмыкает, но, к счастью никак не комментирует чужую рассеянность, а лишь повторяет:
— Я сказал, что мы уже приехали. Вон Не Минцзюэ нас уже ждет, давай заканчивай витать в облаках.
На входе их встречает Лань Ванцзи. Цзян Чэн отмечает, что его лицо все такое же бесстрастное. Хоть они и хорошо с ним знакомы, младший Лань не показывает никаких лишних эмоций, только вежливость и сдержанность. Цзян Чэн решает, что должен держаться точно так же. Ванцзи сообщает, что до начала собрания ещё есть время и, если есть желание, он может немного рассказать о компании, и Не Минцзюэ, то ли из взаимной вежливости, то ли действительно из интереса соглашается на предложение Ланя.
Ванцзи кивает и просит следовать за ним. Пока они идут к лифту, Лань Чжань рассказывает что-то о внутреннем распорядке организации, о расположении кабинетов и залов, о некоторых работниках. Цзян частично об этом знает, поэтому почти не слушает, только следует за всеми, стараясь не отставать. Погруженный в свои мысли, он почти не обращает внимания на окружающий его интерьер. Он думает, что раньше с Лань Чжанем они хорошо ладили. Ещё когда они с Сичэнем не встречались, а просто дружили, Ванцзи часто составлял им компанию. Именно они познакомили его с Вэй Усянем, который до сих пор не даёт ему покоя. Обычно холодный Лань Чжань краснел и смущался от шуток Вэя, но никак не сопротивлялся им. Тогда у них и возникло подозрение, что их друзья чувствуют взаимную симпатию друг к другу. Неудивительно, что босс не хотел брать с собой Усяня. Ни о какой рабочей обстановке и речи быть не могло. Цзян улыбается своим воспоминаниям. Интересно, теперь мнение Лань Чжаня о возлюбленном его старшего брата изменилось?
— А-Чэн? — его собственное имя, произнесенное таким знакомым тоном, тем самым голосом, который Цзян Чэн старался не вспоминать, заставляет замереть. И как бы сильно мужчина не хотел сдвинуться с места, тело будто перестало его слушаться. Он не поворачивался к владельцу этого голоса лицом, потому что и сам прекрасно знал, кому он принадлежит.
Шаги за его спиной ускорились, будто этот человек пытался как можно быстрее добраться до него. Пересилив себя, Цзян обернулся и конечно же увидел того, кого не хотел видеть. Естественно, этот мягкий, мелодичный голос принадлежал Лань Сичэню. Цзян не припоминает ни одного человека в своей жизни, чей голос был бы хоть немного похож на
его.
— Цзян Чэн, — вновь зовёт его Сичэнь, будто убеждая себя, что перед ним не видение, а живой человек.
И у мужчины в этот момент в голове что-то щёлкает. Нет, сейчас не время выяснять отношения, здесь вообще нет для них места. Гуанъяо и Минцзюэ, кажется, не заметили, что он от них отстал, потому Цзян Чэн решил вернуться как можно быстрее. Уже когда Лань Сичэнь почти приблизился, Цзян решительно разворачивается, собираясь
опять позорно сбежать от него, но, видимо, сегодня его планам не суждено сбыться. В его грудь врезается кто-то, судя по силе столкновения, невысокого роста и совсем худой, а спустя мгновение по его груди расползается что-то горячее и далее слышится звон. Цзян Чэн шипит от боли и гневно смотрит на виновника, а точнее виновницу происшествия - это была молодая девушка, кажется ещё студентка, худенькая и низкая, как он и предположил. Она испуганно смотрела то на него, то на подошедшего Сичэня. Её маленькая рука, на которую тоже попал горячий, судя по всему, кофе, дрожала.
Незаметно присоединиться к своим коллегам уже не получится - шум, устроенный работницей, привлёк их и Ванцзи внимание. От их взглядов и, в принципе, от всей этой ситуации хочется сквозь землю провалиться.
— Извините, — дрожащим голосом тянет девушка, боясь взглянуть на Цзян Чэна, — Я не специально. Извините.
Цзян тяжело вздыхает. Ну и что ему теперь делать?
— Всё в порядке, — натянув улыбку, говорит секретарь, подавая девушке руку, чтобы помочь встать.
Та хватается за протянутую ладонь, неловко кланяется ему и Ланю, а потом быстро убегает. И Цзян искренне жалеет, что не может сделать то же самое.
— Господин Цзян, с вами все хорошо? — спрашивает его Ванцзи. И, несмотря на то, что в его голосе немного, но всё же чувствуется волнение, мужчину словно током прошибает от такого официального обращения к нему.
Следом к нему подходит Гуанъяо, негодующе рассматривая его испорченный внешний вид, и причитая, что нужно быть осторожнее и смотреть, куда идёшь, а то и сам пострадал, и девочку напугал. А потом он переводит взгляд с него на старшего Ланя и на его лице появляется какая-то слишком недобрая улыбка. Цзян уже видел у него такие улыбки и ничего хорошего после них не следовало.
— Ваньинь, всё нормально? Ты не сильно обжегся? — взволнованно спрашивает Сичэнь, касаясь плеча Цзяна, но тот одергивает его, намеренно избегая зрительного контакта.
— Всё в порядке, не волнуйтесь, — через силу проговаривает мужчина, желая поскорее закончить этот балаган. — Второй молодой господин Лань, не хотелось бы Вас отвлекать, но не могли бы вы показать, где находится уборная комната?
Лань Чжань кивает, собираясь уже что-то сказать, но Цзинь Гуанъяо перебивает его:
— Вот именно, зачем отвлекать Ванцзи? Я думаю, Лань Хуань согласится помочь тебе, ведь так? — воодушевленно говорит Яо, легонько подталкивая друга в сторону Лань Сичэня.
Старший Лань, улыбаясь, кивает ему. И именно сейчас Цзян понимает, что предательство на вкус именно такое - как горячий чёрный кофе, без сахара. Цзян Чэн хочет крикнуть младшему коллеге, что он предатель, что он не ожидал от него такой подставы, но тот уже развернулся обратно к Не Минцзюэ и Ванцзи. И Цзян Чэну ничего не остаётся, кроме как последовать за своим бывшим, понимая, что теперь ему точно не скрыться от него.
***
— Чёртов Гуанъяо! — шипит Цзян Чэн, тщетно пытаясь оттереть пятно от кофе с белой рубашки. — И почему мне теперь кажется, что всё это - его очередная манипуляция?!
Цзян понимал, что пятно слишком большое, и чтобы его убрать ткань нужно застирывать с отбеливателем, но он упрямо продолжал брызгать холодной водой на рубашку и яростно тереть её, лишь бы хоть как-то отвлечься от возникших в памяти взора янтарных глаз, смотревших на него с необъяснимой тоской. Появление Сичэня не было неожиданным, в конце концов это компания его дяди и он здесь тоже может работать, но Цзян Чэн наивно полагал, что они не встретятся.
Сколько они уже не виделись? Полгода, год или ещё больше? Мужчина точно и не вспомнит. За тот короткий миг, что они увиделись, пока неуклюжая работница не облила его кофе он понял, что чувства, которые он старательно подавлял все те месяцы, вновь охватили его с еще большей силой и неизвестно, сколько на этот раз понадобится времени, чтобы их унять. Лань Сичэнь вновь без разрешения вошёл в его жизнь.
Цзян Чэн помнил, из-за какой нелепости они тогда расстались. У Сичэня был завал на работе, а Цзян Чэн помогал сестре сидеть с племянником и виделись они очень редко, а если и виделись, то обычно это заканчивалось ссорой. Цзян признает, что в большинстве случаев виновником разногласий был именно он, но однажды последовавшая за руганью просьба взять перерыв в отношениях выбила у него почву из-под ног. Лань был серьёзен в своём решении, а Чэн слишком гордый и упрямый. Это было так давно, сейчас случившееся кажется всего лишь детской обидой.
Негромкий стук в дверь отвлекает его от мучительных воспоминаний о своей внезапно ушедшей любви. Выпрямившись и оглядев своё лицо в зеркале, Цзян сделал вывод, что выглядит слишком замучено, будто его не кофе облили, а спустили с лестницы пару раз. Решив, что хуже уже не будет, лучше, в принципе, тоже, и, бросив уверенное "войдите", принялся застегивать пуговицы на испорченной рубашке. Главное сейчас - сосредоточиться на переговорах и выкинуть из головы всё ненужное, воспоминания о бывшем в том числе, а потом прийти домой и забыть сегодняшний день, как страшный сон.
Но, видимо, его планам не суждено сбыться, потому что дверь в маленькую уборную комнату отворяется, являя объект воспоминаний Цзян Чэна.
"Хуже уже не будет?" — с иронией думает мужчина, понимая, что на этот раз деться ему некуда.
Дверь за спиной Лань Сичэня закрывается, отрезая их двоих от остального мира, и на корню пресекая попытку Цзян Чэна сбежать. Тот, в свою очередь, попытался сохранить невозмутимо-отстраненное выражение лица, делая вид, что пуговицы на рубашке интересуют его больше, чем мужчина, стоящий в метре от него.
— Извини за это, — наконец нарушает тишину Лань, взглядом указывая на пятно, — А-Цин недавно здесь работает, перенервничала немного. Я нашёл тебе другую рубашку.
В подтверждение своих слов Сичэнь протягивает мужчине аккуратно сложеную вещь, и улыбается так по-доброму, что Цзян Чэн на мгновение дар речи теряет.
Улыбка у Сичэня всё такая же нежная и тёплая, какой мужчина её помнил. Только глаза уставшие. Цзян Чэну всегда казалось, что своей улыбкой Лань способен заставить таять даже арктические льды. Но кое-что всё же изменилось. Они больше не вместе и, возможно, эту улыбку Сичэнь дарит уже кому-то другому. Кому-то, кто не такой упрямый и вредный, как Цзян, кто не заводится с полоборота из-за пустяков.
Кто-то, кто лучше, чем он.
Запоздало до секретаря доходит, что он сейчас очень глупо выглядит, молча пялясь на предложенную вещь. И Ланю тоже, кажется, неловко от повисшей между ними тишины.
— Спасибо, но не нужно, — наконец взяв себя в руки отвечает Цзян. — Я одолжу пиджак у Гуанъяо или Минцзюэ. Надеюсь, господин Лань не сильно смутится моего внешнего вида и это никак не повлияет на предстоящие переговоры.
Ему стоит немалых трудов унять участившееся сердцебиение и начать мыслить здраво. Последняя его фраза прозвучала до жути надменно, Цзян даже заметил, как в теплом янтаре чужих глаз появилась жёсткость.
— И всё же я настаиваю. Тебе разве приятно будет сидеть в мокрой и грязной одежде? Помню, ты всегда требовательно относился к чистоте.
— И всё же, мне неудобно, — упрямо отвечает Цзян, выключая кран с водой.
Он чувствовал, что разговор становится напряженнее и вообще идёт не в то русло, но что-то всё ещё удерживало его от того, чтобы просто взять и уйти.
— Неудобно? — резко переспрашивает Лань, заставляя Цзян Чэна отступить на шаг, встречаясь спиной с холодной кафельной стеной. — Или ты из принципа не хочешь принимать мою помощь?
Цзян Чэн усмехается, услышав личное предположение бывшего. Что ж, в чем-то он оказался прав. Ничего не отвечая, и застегнув последнюю пуговицу, секретарь напоследок оглядывает своё отражение в зеркале, собираясь покинуть уборную, как его останавливает голос Сичэня:
— Хватит вести себя так, будто для меня больше нет места в твоей жизни.
Что?
Цзян Чэн так и замирает в шаге от выхода. Лань Сичэнь поворачивается к нему, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию на свои слова, но мужчина словно прирос к полу. Так и стоит к нему спиной, не решаясь уйти. В голове крутится множество вопросов, на которые Цзян хотел бы знать ответы.
— Господин Лань, — тяжело сглатывая, начинает Цзян Чэн и сам поражается, насколько жалко звучит его голос. — Мы на работе. Это не место для выяснения отношений.
Пальцы решительно касаются дверной ручки, но открыть дверь мужчине так и не удаётся. Сичэнь, в два шага оказавшийся возле него, хватает мужчину под локоть, дёргая на себя, и вжимает его спиной в дверь, которая с самого прихода Ланя оказалась запертой.
— Лань Хуань! — возмущённо вскрикивает Цзян, инстинктивно пытаясь вырваться из захвата старшего. — Ты что вообще себе позволяешь?
— Ох, ну наконец-то ты отбросил этот напыщенный тон, — незлобно говорит Лань, удерживая трепыхающегося бывшего на месте. — От твоего "господин Лань" можно в лёд превратиться.
— А ты что, ожидал от меня тёплого приёма спустя столько времени? Что я брошусь в твои объятия, как только увижу тебя? — Цзян понимал, что это говорит не он, а его уязвленная гордость и долгая обида на этого человека. Понимал, но был не в силах остановить поток ядовитых слов. Лань Хуань, его Лань Хуань попросил перерыв в их отношениях. — Я не тот человек, от которого ты можешь отдыхать, когда тебе захочется, Хуань.
— Зачем же ты так?
— Затем, что не нужно вот это всё заново начинать. Ничего хорошего из этого не вышло, разве ты не понимаешь? — выпаливает на одном дыхании Цзян, ощущая жжение в уголках глаз. Только расплакаться сейчас перед своим бывшим не хватало для полного драматизма ситуации.
Как же метко, словно ножи, его возлюбленный умел метать слова!
— Ты хотел взять перерыв, — медленно говорит Цзян, стараясь контролировать тембр голоса, что с каждой минутой становилось делать всё сложнее и сложнее, потому что вставший ком поперёк горла мешал даже дышать, не то, что говорить. — А теперь зажимаешь меня в уборной собственной компании. У тебя вообще совесть есть? Думаешь, можешь вот так играться с чужими чувствами? Отпусти меня, Лань Хуань, мы проведём эти злосчастные переговоры и не увидимся больше.
Цзян сделал последнюю попытку вырваться, после чего силы его оставили. Возможно, если бы не сильные руки Сичэня, удерживающие его на месте, он бы уже съехал спиной по двери на пол. По щекам покатились первые слезинки и мужчина запрокинул голову, пытаясь это скрыть.
— Мой милый А-Чэн, я хотел взять перерыв, чтобы мы с тобой оба привели мысли и чувства в порядок, а не отравляли их ссорами и руганью на пустом месте, ведь тогда был действительно сложный период в нашей жизни. Но я никогда не хотел тебя оставить и никогда бы не посмел играть твоими чувствами.
Я не хочу снова отпускать тебя так на долго. — от нежности в его голосе что-то внутри Цзян Чэна крошится на мелкие частицы и слёзы неконтролируемо стекают по покрасневшим щекам, оставляя жгучие влажные дорожки.
Лань Хуань видит это. Ему тоже больно и невыносимо видеть любимого человека в таком состоянии. Хочется крепко обнять его и стоять так, пока дыхание не выровняется и всхлипы не прекратятся, а пока Лань нежно накрывает ладонями чужие пылающие щёки, большими пальцами стирая слёзы, и шепотом просит прощения.
— Прошу тебя, не плачь. Только не из-за меня, — просит Сичэнь, целуя мужчину в висок.
Лань ожидает сопротивление и недовольство в ответ на свои действия, но ничего такого со стороны возлюбленного не следует. Он лишь порывисто вздыхает, цепляясь пальцами за плечи Сичэня и скользит расфокусированным от слёз взглядом по лицу Ланя. Ему и не хочется сопротивляться. Ласки Лань Хуаня всегда были приятными и желанными, и сейчас Цзян Чэн безумно хотел вновь ощутить их на себе, без сожаления признавая своё поражение перед ним.
— Я скучал, — шепчет Сичэнь в чужое покрасневшее ухо, чувствуя, как вздрагивает тело в его руках. Кажется, они совсем забыли, где сейчас находятся, все мысли занимает только долгожданная близость.
Окончательно осмелев, Лань касается губами чужого лба, переходит на скулы и щёки, покрывает короткими поцелуями каждый участок любимого лица, и лишь губы оставляет пока без внимания, ожидая, что Цзян сам скоро проявит инициативу.
— Я тоже, — жарко выдыхает Цзян, когда чужие губы касаются чувствительного места на его шее, и с некоторым удовольствием отмечает про себя, что Лань всё ещё помнит, где и как его нужно коснуться, чтобы было хорошо. — Я тоже не хочу тебя отпускать, Лань Хуань.
Лань жадно ловит каждый вздох, каждый полустон Цзян Чэна, заново воспроизводя их в памяти. Хуань так хотел услышать эти слова от него, чтобы убедиться, что Цзян разделяет его чувства, и сейчас его переполняет счастье.
Цзян не выдерживает такой медлительности и первый сокращает и так маленькое расстояние между их лицами, касаясь своими искусаными солёными от слёз губами нежных и мягких губ Ланя. Тело в этот момент будто прошибают разряды тока - они снова рядом, настолько близко, что их дыхания смешиваются в единое.
Как бы им хотелось продлить этот момент ещё на какое-то время, но этого времени у них, к сожалению, нет. Они всё ещё на работе и где-то через полчаса должны начаться переговоры о возможности дальнейшего сотрудничества их компаний. Сичэнь улыбается в поцелуй, думая, что результаты этих переговоров были очевидны с самого начала. Лань совсем вплотную притягивает к себе Цзян Чэна, вместе с ним отходя от двери, и прижимает его поясницей к столешнице рядом с раковиной.
Цзян Чэн помнит, как ещё вчера Гуанъяо спросил его, почему он так странно реагирует на решение босса взять его с собой в Гусу и чего он так боится. А боялся Цзян именно этого. Знал, что сорвётся, не сможет удержаться. Но сейчас, обхватывая зубами нижнюю губу своего возлюбленного, оттягивая её и тут же зализывая укус, он мало, о чем жалеет. Возможно, чувство вины и придёт к нему чуть позже, но сейчас он хочет наслаждаться моментом близости, передавая инициативу в умелые руки Сичэня.
Он позволяет подхватить себя под бедра, усаживая на холодную столешницу; испорченная пятном рубашка вместе с пиджаком летят на пол. Цзян Чэну остаётся только гадать, сколько усилий прилагает Лань Хуань, чтобы в порыве страсти не испортить его вещи окончательно. Сам же Цзян похвастаться этим не может - собственные пальцы его не слушаются, к тому же на рубашке Сичэня очень мелкие пуговицы, которые никак не хотят поддаваться.
— Чёрт, — раздражённо шипит мужчина, не оставляя попыток расправиться с чужой вещью, чем вызывает смех у любовника.
— Оставь, — шепчет Лань, мягко отстраняя руки Цзян Чэна от рубашки и укладывает их на свои плечи, намекая на объятия. — У нас не так много времени.
"Времени мало, но меня ты почти раздел" — хочет возмутиться Цзян, но всё недовольство отходит на второй план, потому что Лань снова находит ту чувствительную точку на чужой шее, касаясь её губами и проводя языком.
Как же сильно Лань Сичэнь хотел, чтобы их примирение произошло не здесь, второпях на холодной мраморной столешнице, а дома - не важно, у кого, на удобной кровати. Чтобы медленно избавлять друг друга от одежды, покрывая каждый обнажившийся участок тела влажными поцелуями, оставляя собственнические метки на видных и невидных местах. И Цзян Чэн такой красивый, невероятно чувствительный и раскрасневшийся, с разметавшимися по подушке волосами, обвивал бы его шею руками и просил о большем, а Хуань не смел бы ему отказать. От одной мысли об этом низ живота скручивает тугим узлом.
— Хуа-ань, — нетерпеливо стонет Цзян, двигаясь почти на край столешницы и призывно разводит бедра.
Лань видит, что он тоже уже не может ждать и хочет, чтобы его скорее коснулись.
Оставляя чужую шею в покое, мужчина переходит на ключицы, обводит языком заметно выступающие косточки, целует впадинку между ними. Рука Сичэня, всё это время покоившаяся на коленке возлюбленного, скользнула вверх по бедру, накрывая возбуждённый член через жёсткую ткань строгих брюк. Цзян Чэн в его руках выгибается навстречу прикосновениям и стонет так открыто, что хочется услышать это ещё раз. Пальцы Ланя ловко расправляются с ремнем и застёжкой на брюках, освобождая истекающий естественной смазкой орган. Над ухом тут же слышится стон облегчения.
Безумно хочется ещё помучить Цзян Чэна, но вместо этого Лань ещё ближе притягивает к себе мужчину, будто пытаясь слиться с ним воедино, и целует его на этот раз сразу глубоко и напористо, не давая сделать вдох. В этот поцелуй Хуань вкладывает все свои чувства и всю привязанность к этому человеку, а Цзян принимает всё, отвечая с не меньшим рвением. Кажется, даже слишком старается - на губах появляется металлический привкус, а чужие руки с силой сжимается на его бёдрах. Нехотя, Цзян отстраняется и видит на опухших от поцелуя губах Сичэня капли крови.
— Прости, я укусил тебя, — с притворным сожалением извиняется Цзян Чэн, ведя ладонями по крепким плечам Ланя и делает такое невинное выражение лица, чем только сильнее дразнит мужчину.
— Ваньинь, — глухо отзывается Хуань. Тон его звучит предупреждающе, почти опасно и взгляд такой пронизывающий.
Рука Хуаня, что с силой сжимала бедро чужое, обхватывает возбуждённый член Цзяна, большим пальцем размазывая естественную смазку. Ваньинь от такого простого касания давится воздухом и подаётся бёдрами навстречу ласкающей ладони, желая получить большее. Сичэнь доволен его реакцией, а потому касается уже смелее, делая медленные движения вверх и вниз. Ему не нужно спрашивать возлюбленного, был ли у него кто-то после него, Лань и сам прекрасно всё видит, какой чувствительный А-Чэн в его руках, как он вздрагивает, выгибается и стонет от каждого прикосновения. Очевидно, что очень давно никто не касался его
так, и Цзян никому другому и не позволил бы.
Ваньинь отнимает от своего бедра другую ладонь Лань Сичэня, глядя прямо ему в глаза, подносит её к своему лицу и обхватывает влажными губами указательный и средний пальцы, проводя по ним языком. Выглядит это настолько развратно, что Лань на мгновение забывает, как дышать. От одного этого зрелища можно кончить. И Цзян, видя реакцию на свои действия, ещё усерднее вбирает в рот чужие пальцы, обильно смачивая их слюной с пошлыми причмокиваниями.
Не в силах больше терпеть эту пытку Сичэнь вынимает свои пальцы изо рта возлюбленного, проводя ими по подбородку. Он стягивает Ваньиня со столешницы, разворачивая к себе спиной и прижимается бёдрами к его ягодицам, давая почувствовать свою реакцию на его действия, и Цзян Чэн глухо стонет, потому что Хуань
там уже невероятно твёрдый, удивительно, как он ещё терпит.
Приходится опереться руками о край столешницы, чтобы не потерять равновесие. За спиной Цзян Чэна звякает пряжка ремня, а его собственные брюки опускают до середины бедра. Лань Хуань целует его плечи, шею и просит максимально расслабиться. Сделать это очень сложно в таком месте и в такой не очень удобной позе, но Цзян честно старается, а Лань Хуань делает всё аккуратно и не спеша, старается не приносить возлюбленному ещё больше дискомфорта, отвлекая его от неприятных ощущений поцелуями. И как же прекрасно звучат его стоны наслаждения, когда Сичэнь находит ту самую чувствительную точку. Цзян выгибается навстречу, просит сделать так ещё раз и почти кричит, когда его просьбу выполняют.
Лань входит в него сразу под нужным углом и сам не сдерживает стона. Ваньинь нежный и горячий и так приятно обхватывает его, что мужчина едва сдерживает себя, чтобы не сорваться на бешеный темп. Несколько крупных засосов появляются на лопатках и плечах Цзян Чэна, как напоминание о том, что он всё ещё принадлежит Лань Хуаню. Он двигается неспеша, давая возлюбленному в полной мере всё почувствовать, а Ваньинь без всякого смущения подаётся навстречу толчкам, через плечо поглядывая на Сичэня. У того в глазах сплошная похоть, но в то же время его движения бережные: Лань гладит его спину, бедра и ребра, он держит Цзян Чэна крепко, но не причиняет боль своей хваткой, и целует, очень много целует.
Надолго их не хватает. Цзян чувствуя приближение разрядки, приподнимается на руках. Чужая рука, обхватившая его поперёк талии, не даёт ему упасть, и только сильнее прижимает его спиной к груди Ланя. Ваньинь запрокидывает голову на плечо мужчины, словно в бреду повторяя его имя и с протяжным стоном кончает от особенно глубокого толчка. Хуань кончает почти сразу после него, покинув разгоряченное, обмякшее в руках тело. Отстраняться друг от друга они не спешат. Ваньинь кончиками пальцев поворачивает к себе лицо Ланя и совсем невинно целует его, мгновенно получая ответ.
— Нам нужно поторопиться, — нехотя отвечает Сичэнь, с трудом оторвавшись от любимых губ, — Нас уже долго нет, дядя может почувствовать что-то неладное.
— Можешь не беспокоиться, Гуанъяо так заговорит ему зубы, что о нас с тобой он в ближайший час не вспомнит.
После такого "перемирия" Ваньинь чувствует ужасную слабость во всём теле, поэтому позволяет Хуаню помочь стереть со своего тела следы их страсти и одеться. В этот раз от предложенной чистой рубашки Цзян не отказывается. Поправив волосы, и, взглянув напоследок на своё отражение в зеркале, он собирается идти к выходу, как его останавливает рука Сичэня.
— Мы ведь не разойдемся снова на год? — с надеждой спрашивает Сичэнь.
"О, нет, дорогой. Даже не надейся"
— Умоляю, Лань Хуань, ты взял меня в уборной комнате в офисе своего дяди, хотя раньше даже поцеловать меня не мог при нём. Думаешь, после этого я захочу разойтись?
В голосе Ваньиня слышится веселье, что немного успокаивает Ланя. Цзян Чэн мягко перехватывает руку на своём локте, переплетая пальцы и тянет Сичэня к выходу.
— Давай поговорим после собрания в более спокойной обстановке?
Сичэнь согласно кивает на это предложение. Выходят они более-менее собранные, только все еще покрасневшие лица и чуть припухшие губы навевают подозрения. Как ни в чем не бывало, Цзян Чэн занимает место рядом с Гуанъяо, который в это время с гордостью вещал о всех достоинствах Цинхэ и какой Не Минцзюэ классный босс. Сичэнь с невозмутимым видом садится между дядей и Ванцзи, кивая гостям в знак приветствия.
— Господин Цзян, приносим свои извинения, мы возместим вам ущерб, — начинает разговор самый младший Лань, но Ваньинь его останавливает.
— В этом нет надобности, господин Лань. Девушка сделала это не специально, и я уверен, что в следующий раз она будет осторожней, не нужно её наказывать. Да и это всего лишь одежда, не стоит из-за этого так сильно переживать. Давайте лучше начнём собрание. — Цзян старательно пытается продублировать ту улыбку, которой очаровывает людей Цзинь Гуанъяо и, кажется, у него что-то получается.
К счастью, присутствующие всё же прислушиваются к нему и больше не возвращаются к этой теме.
***
Собрание проходит в спокойной и мирной обстановке, обе стороны прослушивают доклады о возможных совместных проектах и новых возможностях, которые откроются во время их совместной деятельности. А после собрания Цзян Чэн, как и обещал, ждёт Лань Хуаня, чтобы обо всем поговорить.
На следующий день, придя на работу в хорошем настроении, Цзян Чэн первым делом заходит в кабинет к Не Минцзюэ, чтобы отдать ему заметки с успешно прошедших переговоров. Босс в это время говорил по телефону, а Гуанъяо что-то строчил на ноутбуке.
— Спасибо, кстати, что тоже согласился поехать с нами на переговоры.
Цзян Чэн кивает, принимая благодарности, и, не отрываясь от телефона, переписывает заметки на листочек боссу, а потом до него доходит смысл его фразы.
— В смысле, согласился? Разве я не обязательно должен был там присутствовать? — переспрашивает Цзян, откладывая ручку в сторону.
— Нет, конечно. Я думал, что у тебя сейчас много работы и не хотел тревожить, а взять Вэй Усяня на свой страх и риск. Но Гуанъяо сказал, что в таком случае высока вероятность осквернения чести второго молодого господина Ланя и настоял на твоей кандидатуре.
Ну теперь-то всё на своих местах. Конечно, как он и предполагал, к этому всему приложил руку хитрый А-Яо, а босс в силу незнания ситуации только ему посодействовал. И честь Лань Ванцзи волновала их больше, чем честь Сичэня. Удивительные люди. Переводя на коллегу испепеляющий взгляд, Ваньинь натыкается на привычную дружелюбную улыбку и милые ямочки Цзинь Гуанъяо. Вот и как на этого мудака можно злиться? В который раз на чужом примере Цзян Чэн убеждается, что вовремя состроенные глазки как у кота из Шрека могут спасти тебе жизнь. И почему-то этим талантом обладает именно этот манипулятор.
Цзян думает, что Яо, конечно, охуевший в край, но в данном случае он ему очень даже помог. Если бы он не соврал о том, что босс в обязательном порядке хочет взять на переговоры в Гусу именно их двоих, Ваньинь обязательно отказался бы и продолжал бегать от Лань Сичэня и своих не угасших чувств к нему. Он даже не собирается спрашивать, у каких таких Вэй Инов и Не Хуайсанов Цзинь узнал грустную лав стори своего напарника. Сейчас всё относительно хорошо, Цинхэ и Гусу сотрудничают, босс доволен, с Сичэнем они помирились и скоро снова съедутся, значит незачем и тратить такие ценные мгновения на бесполезные разборки.
— Не стоит благодарности, босс. Я рад, что работаю на благо компании. — решив подыграть коллеге, говорит Цзян Чэн.
Кажется, такой ответ всех устраивает и Не Минцзюэ возвращается к работе, подкладывая Гуанъяо новые документы для отчёта, а Цзян просто по доброте душевной решает остаться и помочь этой свахе с бумажной работой.
А в конце рабочего дня, когда оба секретаря выходят из офиса Лань Сичэнь лично приезжает, чтобы отвезти своего возлюбленного домой. Он выглядит невероятно красиво в своём строгом костюме и с той вальяжностью, с которой он стоит, прислонившись спиной к передней двери своего белого мерседеса, и Цзян спешит спуститься к нему, пока Яо не отошёл от шока и не начал его подъебывать на тему богатых папиков.
— Может выпьем кофе? — спрашивает Лань Сичэнь, когда они отъезжают достаточно далеко от офиса.
Ваньинь задумывается. Его вчерашнее утро началось с быстрорастворимого кофе и этот же напиток на него вылила А-Цин, что и привело их с Лань Хуанем к примирению. Да, определённо кофе сейчас не помешает.
Ваньинь согласно кивает Хуаню и ловит ответную улыбку, наполненную любовью. Чувства переполняют его сейчас, но в этот раз они уже не такие тяжёлые и болезненные. Эти чувства он испытывал впервые, когда понял, что окончательно влюбился, когда по всему телу разливалось тепло и непривычная лёгкость. Давно забытые ощущения, когда он находится рядом с возлюбленным, посетили его вновь и Цзян Чэн им безмерно рад. "Бабочки в животе" — как любила называть это чувство сестра. Только раньше Цзян фыркал на это сравнение, говоря, что оно звучит слишком слащаво, но сейчас понимает, насколько она оказалась права. Когда Лань Хуань останавливает машину рядом с небольшой, но уютной кофейней, Цзян Чэн наклоняется к нему и оставляет на щеке поцелуй, в очередной раз позволяя себе утонуть в янтаре чужих глаз, смотрящих на него с таким обожанием. Сичэнь не говорит ни слова, а Ваньиню и не нужны слова. Они просто хотят немного посидеть вот так: в тишине, будто отделившись от всего остального мира, чувствуя тепло друг друга.
— Не пойдём? — мягко спрашивает Лань Хуань, заправляя выбившуюся из причёски прядь за ухо возлюбленного.
— Пойдём, — шепчет Ваньинь. — Просто хочу побыть с тобой ещё немного.
Там на улице холодный октябрь, а здесь и сейчас тёплые руки Сичэня и его дыхание на шее. Цзян Чэн готов растечься в лужицу, когда Лань находит его ладонь и переплетает с ним пальцы.
— У нас ещё будет время наверстать упущенное.
И в этот момент Цзян Чэн уже не чувствует себя пятнадцатилетним подростком. Они оба счастливы, значит всё хорошо, всё так и должно быть.
Да, у нас ещё будет полно времени.
