***
Дафф. Фотография в рамке, где на общем снимке Guns N' Roses запечатлен высокий парень с синими волосами и странной длинной шеей, стоит на полке с музыкальными наградами и платиновыми и золотыми пластинками. Эта на виду, для всех. Еще несколько висит в спальне — на одной из них Дафф и Иззи, прислонившись к двери автомобиля, смеются, шутливо потянувшись друг к другу для поцелуя, на другой позируют у вывески придорожного кафе. Стрэдлин и не подозревал, что Даффу придет в голову навестить его. Он даже не помнил, какой день длится его изоляция и когда он в последний раз выходил на улицу, не говоря уже о Даффе, который... так внезапно ворвался в его жизнь и перевернул ее с ног на голову. Как же он был наивен. Думал, что ради него Иззи откажется от героина, потому что для тебя так будет лучше. К черту воспоминания. Даффа больше нет в его жизни, вернее он сам ушел, когда заставил выбирать Иззи между ним и наркотиками. Иззи переводит взгляд с фотографии на свою руку и понимает, что так и не снял с нее жгут, когда ширялся; совсем потерялся во времени. Вены неестественно вздулись, а предплечье приобрело фиолетово-синий оттенок. Он несколько раз дергает рукой, пытаясь вернуть ей чувствительность, как вдруг слышит стук в дверь. Мать твою, это наконец произошло. Они пришли за тобой. Пришли! Он всегда знал, что рано или поздно до него доберутся, но никогда не осознавал до этого момента, насколько бессмысленны его усилия помешать им. Что он один мог сделать против целой организации, которая занимается тем, что выслеживает людей и промывает им мозги? Они вскроют все замки в два счета — и его такая надежная и безопасная квартира превратится в ловушку, в которой Иззи сам себя и похоронил. Лучше Иззи откроет дверь сам, чем будет ждать, пока они будут ломать дверь. Держа пистолет на прицеле нетвердой, дрожащей рукой, Стрэдлин распахнул дверь; когда он открыл глаза, то увидел, что ствол его пистолета направлен прямо в грудь Даффа. Он был готов дать отпор самым заклятым врагам и ожидал встречи с кем угодно... но не с ним. Легче встретить врага лицом к лицу, чем внезапно оказаться объектом чьих-то благих намерений — особенно если позже выяснится, что намерения были вовсе не благие. Откуда Иззи мог знать наверняка? Вот эта неизвестность и пугала его больше всего. МакКаган медленно поднял руки, словно был преступником и хотел показать, что безоружен. Медленно. Осторожно, без резких движений. Страх клубком свернулся в животе, сжимая внутренности и неприятно покалывая ребра. — Ты не отвечал на звонки. — он сделал шаг навстречу несмотря то, что все еще в любой момент мог получить пулю в грудь. — Впустишь меня? Из-под спутанных черных волос, падающих на лицо, на Даффа диковато и опасливо блеснули темные глаза; схватив того за край куртки, Иззи буквально втащил его в квартиру и оглушительно захлопнул за ними тяжелую железную дверь. А следом закрыл ее на все замки. — Зачем ты пришел? Какого черта? — Иззи развернулся спиной к стене, так, что они теперь были лицом к лицу. Так близко. Когда Иззи в последний раз так близко подпускал Даффа к себе? Он все еще боялся, очень сильно боялся, борясь с желанием выставить Даффа за дверь, пока еще не поздно, но, черт возьми, как же он по нему соскучился. Это же его любящий, добрый, заботливый Дафф — и эта его дурацкая забота и привела его сюда сейчас; всегда заводила туда, куда не надо. Рука с пистолетом безвольно опустилась вниз, и с губ Стрэдлина сорвался беззвучный вздох, когда на его плечи мягко легли чужие ладони. Легко, едва ощутимо, но даже они своей тяжестью пригибали Иззи к земле. Как в этом истощенном теле еще поддерживалась такая сила духа — загадка. — Да так, хотел убедиться, что ты не умер от голода или не передознулся. Знаешь, если бы ты не открыл, я уже думал вызывать полицию и.. — Убедился? — резко и немного грубо оборвал его Стрэдлин и схватил Даффа за край футболки, заставляя это двухметровое создание хоть немного наклониться, и поцеловал его глубоко, сильно, с той же отчаянной решимостью, с какой всего несколько минут назад был готов пустить ему пулю в грудь. Чужие руки подхватывают за бедра, поднимают вверх, и Иззи от неожиданности ударяется головой об угол шкафа, тихо матерясь. Твою мать, Дафф, аккуратнее можно? В ответ слышится лишь тихое, но не особо виноватое «извини». Обхватывает руками крепкие плечи, не разрывая поцелуй, путается пальцами в выжженных краской светлых волосах. Поворот из прихожей, коридор, еще поворот, гостиная. Теперь уже Стрэдлин ощущает себя безвольной куклой в чужих руках, когда его бережно кладут на диван, переворачивают на живот, и он ложится всем весом на свою больную руку. Сука. Боль, боль она везде: в мышцах, в костях, под кожей, где-то глубоко в голове, в воспаленном мозгу, рана, которую не залечить, язва, которую не вырезать. Если живешь с подобным — остальное можно как-то перетерпеть. Может, Дафф постарается, чтобы Иззи сейчас было хорошо. Он может потерпеть, потому что знает, что потом обязательно будет лучше. Хоть ненадолго. И не ошибается. Иззи хватает чужую руку, прижимает к своей груди, позволяя ей спуститься все ниже и ниже, достигнув критической точки. Подтянув к себе подушку, впивается в неё зубами, не позволяя вырваться стонам и только изредка рвано выдыхая в такт чужим движениям и толчкам. Но Даффу достаточно и этого. Он знает, что Иззи не любит лишнего шума. Болезненный жар, опаляющий тела, наконец выплескивается блаженным теплом, накрывшим обоих почти одновременно. На какое-то время Дафф замирает, не в силах пошевелиться, когда каждое движение отдаётся мучительной блаженной негой, а после заботливо укрывает одеялом Иззи, стараясь унять чужую дрожь. МакКаган засыпает почему-то с лёгким чувством вины, но и, он мог отдавать себе в этом отчёт, чертовски счастливым.***
Тонкая ткань одеяла почти не согревала, и Иззи проснулся, почувствовав, что рядом уже нет Даффа. Но он был где-то поблизости, потому что в соседней комнате послышался его голос. Лёгкое любопытство заставило Иззи подняться с дивана и прислушаться. Ещё несколько часов назад мысль о том, что посторонний хозяйничает у него в квартире, звонит по телефону, привела бы в ужас Иззи. Но даже минимальный контакт с внешним миром отрезвил его, и все безумные мысли, некогда безраздельно владевшие Стрэдлином, теперь ненадолго отступили. Стараясь не шлепать босыми ногами, Иззи прокрался на кухню и со спины наблюдал за Даффом. К сожалению, незамеченным он оставался недолго — тот сразу почувствовал на себе подозрительный взгляд и обернулся с ножом в руке, на котором было масло. Стрэдлин, завернувшийся в одеяло, как в индейский плащ, вызвал у Даффа улыбку, и его суровый вид не произвёл нужного эффекта. МакКаган отложил нож, а после начал рыться в кухонных ящиках в поисках сковородки или кастрюли. — Что будешь на завтрак? Иззи изо всех сил старается сохранить непроницаемое выражение лица, но на его губах против воли расплывается улыбка в ответ на ту, что ему подарили. И еще долго не гаснет, даже когда он открывает рот, чтобы ответить. — Мне без разницы. Придумай что-нибудь сам, раз так беспокоишься, чтобы я не умер от голода. — его рука ложится на нож, и Иззи проводит по нему пальцами, слизывая с них масло. Не заигрывает — просто голоден. И снова невозмутим, как и всегда. Дафф обязательно вернёт доверие, которое утратил. Шаг за шагом вернёт Иззи к нормальной жизни. Но это будет не сразу. Чудеса не случаются за один час, их творят шаг за шагом, каждый день понемногу любовь и забота. У него есть время. Билеты на самолет только через три недели. Дафф мог поспорить, что Иззи не откажется от шанса увидеть озеро Вашингтон, когда узнает. Ему понравится. Только не сейчас, позже. Это будет сюрприз.