True happiness is always with you

Иногда бывает такое, что ты ищешь счастье там, где его нет и никак не может быть, в упор не замечая, что это самое счастье находится прямо рядом с тобой. Так же было и у Шрама. Ещё с детства маленький Така был бесповоротно влюблен в милую львичку Сараби, которая считала его просто своим другом, по каким-то причинам почему-то любя его старшего брата Муфасу. Но была львица, которая была безумно влюблена в Таку. Это была — лучшая подруга Сараби — Сарафина. Но черногривый в упор не замечал её чувств к себе. Это, в каком-то смысле, даже странно звучит, ибо они, как и подобает друзьям, проводили достаточно много времени вместе, так что Така, скорее всего, был просто поглощен мыслями о мести отцу, который по какой-то, не известной ему ранее, причине выбрал своим наследником престола Муфасу, а не его, и самому Муфасе, который постоянно его задирал и унижал. Для Таки Сарафина была лучшим другом и что-то на подобие сестры, которой у него никогда не было, а для Сарафины Така был предметом воздыхания и обожания. Така был, казалось, вечно хмурым и не очень-то общительным, а Сарафина же, наоборот, была жизнерадостной и разговорчивой. Смотря на них, королева Уру и её лучшая подруга Сафура даже удивились, ведь они никак не могли понять, как эти, совершенно противоположные в характерах и внешности, лев и львица так отлично ладят друг с другом, да и ещё один из них в тайне любит другого. Но тем не менее чувства Сарафины крепли день за днём. Ей приносило огромную боль, что Така видит в ней только подругу. Она даже стала ненавидеть это, ставшим отвратным для её ушей, слово «подруга» и львица мечтала о том, чтобы её возлюбленный смотрел на неё так же, как и на Сараби. Как на капельку света в этом сером, скудном мире. Но шло время, а Така по каким-то, необъясняемым им самим, причинам стал отдалятся от Сарафины, из-за чего последняя начала с ним всё чаще и чаще ссорится, пока однажды не дошло до того, что Така одарил лучшую подругу мощной пощёчиной и, даже не извинившись за свой поступок, ушёл куда-то, а если точнее, то на слоновье кладбище к своим друзьям-гиенам, чтобы выплеснуть эмоции и снова начать обдумывать план мести. Сарафина, неимоверно сильно сильно обидившись на него, убежала к скале предков, чтобы выплакаться и рассказать всё любимой матери и сестре-близняшке Зингеле. С того дня эти двое стали обходить друг друга стороной, лишь изредка перекидываясь кислыми «привет» и «пока». Прошло два года. Король Ахади и королева Уру, к сожалению, не молодели. И вот прайду и королевской семье пришлось пережить смерть сначала доброй дочери Мохату, а затем и Ахади, который не смог пережить смерть любимой супруги и ушёл к предкам спустя месяц после Уру. Достаточно долгое время все носили траур, особенно Муфаса и Така, который был достаточно холоден ко всем, но всё со временем всё стало, как обычно. Прошло некоторое время и Така, окончательно возненавидев старшего брата, когда тот стал королём и взял себе в жёны Сараби, решил без гиен и посторонних глаз убить Муфасу, отведя его в одну довольно просторную пещеру на северной границе прайдленда. К счастью молодого короля и не счастью Таки, Муфаса смог отбиться и оставить на младшем брате, рассекающий полностью весь левый глаз, шрам. Хоть Муфаса и был зол на Таку за его поступок, но решил всё же никому не рассказывать об этом инциденте и не выгонять его из прайда, а просто приказал ему отныне жить на любимом выступе их покойной матери. Расстроенный неудачей зеленоглазый лев не посмел ослушаться короля и молча, через силу, покорился. Больше он никогда не решался напасть на брата сам без любой помощи. В память о своей ошибке он решил взял себе новое имя:  — Зовите меня Шрамом, — сказал он и вскоре все настолько привыкли к этому имени, что некоторые начали даже невольно забывать настоящее, данное с рождением из уст нахмурившегося тогда при самом первом взгляде на новорождённого младшего сына Ахади, имя тёмного льва. И снова шло время. Вроде бы каждый день ничем необычным не отличался от другого для жителей прайда, но однажды Сараби стало плохо на охоте и она пошла к Рафики, чтобы тот её осмотрел. И каково же было удивление у всех, в особенности Шрама, когда молодая королева пришла на скалу предков с новостью, что она беременна. Шрам ушёл на свой любимый выступ. Он, кажется, был зол на весь мир и думал, как несправедлива к нему жизнь. Но каково же было его удивление, когда он, почувствовав чьё-то присутствие рядом с собой, повернул голову и увидел ни кто иную, как свою старую лучшую подругу. Глядели они друг другу в глаза где-то несколько минут. Один смотрел с невероятным удивлением, а другая с лёгкой улыбкой, но оба чувствовали одни и те же чувства. Для них было как-то странно быть рядом друг с другом больше одной, двух, трёх и больше минут, после того, как они неимоверно долгое время даже не завязывали какой либо разговор. Но кому-то всё-таки придется нарушить молчание. И молчание решила нарушить Сарафина.  — Не расстраивайся так, — начала она, получив в ответ немного раздраженный взгляд. Шрам лишь отвернул от неё голову, смотря куда-то вдаль. Спустя несколько минут он всё же задал интересующий его вопрос:  — Зачем ты пришла сюда, Фина?  — Я хочу поддержать тебя, — спокойным голосом ответила она.  — С чего вдруг такая «искренняя» доброта? — с сарказмом спросил он. Сарафина минуту думала, как будто собираясь с духом, и затем сказала:  — Потому что люблю тебя, дурак. На несколько секунд Шрам даже подумал, что его сердце от такого шока остановилось, но через секунду убедился, что оно ещё бьётся. Он никак не мог понять правду ли сейчас сказала Сарафина или нет, или же она просто пошутила, но по её выражению мордочки и по её глазам он понял, что она сказала ему правду, хоть он ещё до конца это не осознавал. В это время в душе у него одновременно был ураган из чувств и всё одновременно, будто замерло. Но вдруг в душе Шрама поднялась ужасная ярость.  — Ты из ума выжила?! — крикнул он. Сарафина посмотрела на него с удивлением и непониманием, а потом полными боли и слёз глазами.  — Или вы все решили поиздеваться надо мной?! — продолжал рычать лев, — Иди прочь отсюда! Сарафина ещё несколько секунд смотрела ему прямо в глаза, а затем, когда её сердце снова больно кольнуло, она, крепко сжав клыки, одарила Шрама мощной пощёчиной, к счастью без когтей. Даже не посмотрев на него вновь после удара, она быстро убежала с его выступа, чувствуя, как по её щекам двумя реками льются слёзы, но она не обращала на них внимания. Вновь и вновь, раз за разом, сердце её больно кололо, раздираясь на части от невыносимой душевной боли. Она думала о том, что судьба несправедлива к ней: ведь заставила её полюбить такого мерзавца. Сарафина окончательно потеряла веру в любовь и счастье. Её сестра Зингела еле успокоила её в тот вечер. Шрам же продолжал лежать на своём любимом выступе и, как всегда, хмуро и с безразличием смотреть куда-то вдаль. Как бы он ни старался думать о чём-то другом, в голову его постоянно лезли мысли о давней лучшей подруге и её признании в романтических чувствах к нему. Изредка он даже невольно смотрел на дорожку ведущую к площадке на скале предков, будто ожидал там увидеть Сарафину. Его постепенно съедало чувство вины. Но Шрам не хотел этого признавать. И он продолжал холодно относится к Сарафине. Она же, хоть и продолжала испытывать злобу на него, но всё же скучала по нему и была бы даже совершенно не против, если бы они снова стали друзьями, но каждый раз, когда она об этом думала, то мысленно со злостью давала себе пощёчину, напоминая, что этого никогда не будет. Ей повезло иметь такую хорошую подругу Сараби, которая её всегда выслушит и поддержит. И ещё, вдобавок, Зингела совсем не так давно по случайности забеременела от обычного бродяги и теперь Сарафине приходилось её утешать, так что на время она смогла отвлечь себя от мыслей о Шраме. Прошло время и у Зингелы родилась дочь. Сарафина была рада рождению племянницы. Но однажды ночью сестра просто сбежала, оставив дочь на Сарафину. Сарафина совершенно не знала, что делать, как ей быть и особенно она не знала, как заботиться о ней. К счастью ей на помощь пришла Сараби, у которой за неделю до рождения малышки Налы родился сын Симба, так что она ей всячески помогала и давала советы. Со временем Сарафина привыкла к роли «мамочки» и даже иногда называла Налу дочерью, которая в свою очередь, не зная о том, кто её настоящая родительница, называла её мамой. Вскоре львята подросли и Сарафина с Сараби были уже не так нагружены. Сарафина так и не забыла Шрама. Но помня прошлый разговор, не решалась подойти к нему. Шрам, неожиданно даже для самого себя, стал мельком поглядывать на давнюю подругу и с того самого момента, как он и она окончательно поссорились, в своей душе он ощущал ничего, кроме пустоты. Нет, он и раньше ощущал её из-за потери любимой матери, но теперь он ещё ощущал и раскаленный кусочек камня в сердце, явно подразумевая, что это укол вины. Но он просто напросто не знал, что ему делать: либо попросить прощения у Сарафины, рискуя получить ещё одну пощёчину только теперь с острыми когтями, либо же оставить всё, как есть, но продолжать чувствовать этот укол вины. Но с каждым днём этот раскалённый кусочек камня жег сердце черногривого льва всё больше и больше. Он больше не выдерживал этого. И вот однажды Шрам переборол свои страх и гордость и подошёл к своей давней подруге. Сарафина в это время лежала на плоском булыжнике на водопое и следила за играющими Симбой и Налой. Сказать, что она была удивлена, когда к ней подошёл Шрам — значит ничего не сказать. Она хотела уже встать и с нахмуренной мордочкой кинуть ему в морду какую нибудь язвительную фразу, нововремя себя остановила, ибо она хотела послушать, что он ей скажет. Сарафина смотрела на него, ожидая, что он ей скажет.  — Фина, — наконец то нарушил он молчание, — мне нужно тебе кое-что сказать.  — И что же именно? — спросила Сарафина. Тёмный лев некоторое время молчал, явно обдумывая свои следующие слова.  — Я вел себя как идиот, — вздохнув, сказал Шрам, — прости меня, пожалуйста, если сможешь, я не правильно поступил, когда накричал на тебя. Он стыдливо приопустил голову, от чего его чёлка спала на его глаза, тем самым прикрыв один из них, и чуть зажмурил глаза, будто предчувствовал, что Сарафина ударит его. Но каково же было его удивление, когда он, приоткрыв один глаз, увидел улыбающуюся давнюю подругу, на глазах у которой наворачивались ели видные слёзы. Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза, а затем дочь Сафуры резко притянула льва к себе в крепкие объятия. Сердце Сарафины билось в бешеном темпе от счастья. Она была очень рада помириться с другом. А по душе Шрама разлилось приятное тепло, когда она его обняла. Краем глаза заметив смотрящих на них Симбу и Налу, Шрам жестом лапы попросил их пойти в какое нибудь другое место, на что они, кивнув, быстро удалились. Несколько минут лев и львица ещё лежали на плоском булыжнике, молча обнимаясь, а затем Шрам с улыбкой шепнул на ушко Сарафины:  — Знаешь, что я не давно осознал? — спросил он, а она лишь слегка пожала плечами, а затем замерла от удивления, когда Шрам ласково лизнул её в щёку, — Я осознал, что не могу больше жить без тебя. Я люблю тебя, Фина. Она посмотрела на него глазами полными счастья.  — Как давно я ждала этих слов, — сказала она, прижимаясь к его гриве, — я тоже тебя люблю. Шрам только замурлыкал в ответ. Шло время, Шрам и Сарафина много встречались и в конце концов поженились. Сначала прайду и в особенности Нале было очень непрывчо от этого, но со временем они привыкли, а изредка у Налы даже вырывалось из уст и она называла Шрама «папой», чему тот был рад. А ещё больше он был безумно рад, когда Сарафина сообщила ему о своей беременности. Он тогда был без ума от радости. Он обнимал свою жену, а Сарафина была счастлива от его радости. В тот самый момент Шрам понял, что истинное счастье всегда было рядом с ним и он решил, что никогда не упустит его.