What if this storm ends? And I don't see you As you are now Ever again The perfect halo Of gold hair and lightning Sets you off against The planet's last dance
***
Земля была прекрасна. Нет, не просто прекрасна — она была восхитительна, красивее разве что развернувшаяся вокруг бесконечность с просыпанными повсюду крупинками далеких галактик и звезд, в миллиардах и миллиардах световых лет от них. Дыхание сбивалось, застревало восторженным вдохом чего-то, что должно было звучать как «вау», в горле. Америка видел фото Земли, видел фото космоса, он, как бы странно это не звучало — не открыл для себя Америку, однако фото не передаст то, насколько же космос был завораживающе бесконечным. Пугающим, огромным, безмерным, отчего-то Америка чувствовал свою до смешного обидную ничтожность. Всё казалось таким далеким и неважным. Таким бессмысленным. Когда они встретились, они пожали друг другу руки. Символически. Америка ждал три часа, и когда люки открылись и он увидел там Россию, тот ему улыбнулся. И они пожали друг другу руки. В который раз. — Всё получилось, — Россия сказал это едва слышно, одними губами, и слова почти терялись в его улыбке, но Америка понял их и отзеркалил. Всё получилось. Они встретились снова. В космосе. Почти двенадцать часов беспрерывной работы, отчетов и проверки техники, связей с правительством и старательно спрятанных переглядываний, и вот ему удалось улизнуть. В соединительный отсек, сперва свой, затем — чужой, и он даже не удивился, обнаружив там Россию. Он делал вид, что проверял оборудование и поднял на Америку внимательный взгляд. — Что-то случилось? Америка взглядом пробежался по пространству вокруг них — не слишком просторная комната — и затем вернулся обратно к России. — Мои знают, что я здесь, — спокойно ответил Россия. Америка втянул носом воздух. — Мои тоже. Наверное. В любом случае, ещё пару часов точно их не станут искать. — Земля прекрасна. Россия не отрываясь смотрел на Америку, словно тот сказал что-то совсем непонятное, и коротко улыбнулся. — Да, так и есть. Америка внезапно почувствовал навалившийся на него вес всей гравитации во Вселенной и едва осилил вдох. Он сделал неуверенное движение в сторону России, и отсутствие какой-либо реакции у того счёл хорошим знаком. Россия всё ещё что-то сверял с документами, проверял, Америке казалось, что он его отвлекал, но он точно знал, что это было не так. Он снова вздохнул, и воздух внезапно показался таким резким и горячим. — Мы тут больше суток еще пробудем, — внезапно заговорил Россия. — Да, больше суток, — после небольшой паузы протянул Америка, снова возвращая внимание к наблюдению за Вселенной. Всё казалось таким пустым и глупым. Америка смотрел на Вселенную перед собой, сквозь маленькое окно иллюминатора, и внезапно ощутил накатившую на него свободу. Он вздохнул глубоко, насколько мог себе позволить, заставив Россию усмехнуться. Переведя на него косой взгляд, Америка довольно отметил, что тот всё также улыбался и смотрел на него. — Кажется забавным, что это именно мы, — Россия приложил ручку к губам. Америка нахмурился, и он продолжил. — В следующий раз встретимся уже на Марсе, м? И тогда они либо поставят их флаги вместе, либо будут прятать флаги друг друга и громко кричать о том, чего никогда не было. Марс… Это должно было звучать обнадеживающе, и два противоречивых чувства засели в груди Америки. С одной стороны — Россия ратует на их следующую встречу и дальнейшее сотрудничество, а с другой — встретиться в следующий раз на Марсе казалось Америке чем-то слишком далёким. В следующий раз они должны встретиться на Земле. — Уже на Марс замахнулся? Россия с улыбкой пожал плечами. Америка также улыбаясь, выдохнул. Они пробудут здесь больше суток, но наедине — не больше пары часов. — Вселенная огромна, Альфред, — продолжил Россия, теперь уже он в руках ничего не держал. Америка замер, внимательно его слушая. — А мы были только на одной планете. На одной из миллиардов других. Тебе не кажется всё таким пустым в сравнении с этим? — Кажется, — честно ответил Америка, и Россия мягко улыбнулся. Ноющее чувство в груди он мог бы списать на перепады давления и прочее, чтобы не признаваться в сути. — Я чувствую свободу. Россия поднял бровь. — Свободу? — Да. Нас не держит наша территория. Мы здесь… — Не наши страны? — Россия усмехнулся. — Ты это имеешь в виду? — Это. На какое-то время повисла тишина, прерываемая только гулом техники и редким шорохом бумаги. Америка не смотрел на Россию, а затем, незаметно для них обоих, они оказались слишком рядом друг с другом, оба притворяясь, что им необходимо сверить что-то из бумаг с тем, что есть на панелях, но оба были в своих предельно схожих мыслях. У них осталось едва ли больше часа. Россия завёл разговор о технике и планах на оставшееся время пребывания, стоя с Америкой плечом к плечу и тот, кажется, мог чувствовать его дыхание на своей коже или это его фантазия так разыгралась. Он втянул носом воздух. Надо было действовать, оба это знали и понимали, но не могли нащупать, куда сделать первый шаг. — Я закончил. Россия перевёл на Америку взгляд, в котором явно читалось… что-то, и Америка нахмурился, неуверенно кивнув. — Вернёшься к своим? Россия посмотрел назад, в сторону прохода, крепко закрытого пока что, и пожал плечами. Он не хотел уходить. Америка понимал это. — Посмотрим на звёзды? — он бросил взгляд в сторону маленького окошка иллюминатора и неуверенно улыбнулся. — Недолго. — Давай посмотрим, — Россия усмехнулся, приблизившись, и какое-то время смотрел только на Америку, но потом перевёл взгляд. И снова, в который раз за сутки, он ощутил всю свою бессмысленность. Все войны, все амбиции, все завоевания и вообще всё стало опять таким пустым, грузом Вселенского разочарования навалившись ему на плечи, и он резко и тяжело выдохнул. Америка повторил за ним, наверняка думая о том же самом. — Мы зря тратили время? Россия повернул голову к Америке, молчал и внимательно на него смотрел. — Мы сейчас здесь. А значит всё было не зря. Как-то кто-то сказал ему, что всё, что происходит, происходит не просто так. Если что-то случилось, значит, оно должно было случиться. История всему находит своё место и время. Продвинулись бы они далеко без этого соперничества? Возможно. А возможно ещё несколько десятков лет думали, куда сделать первый шаг, пока кто-нибудь бы их не опередил. — Мы должны были через это пройти. Америка коротко улыбнулся уверенности России, и впервые — если не считать рукопожатия — взял его за руку. Россия сжал крепче, а потом переплёл их пальцы. Америка закрыл глаза и выдохнул, и то ли от переизбытка чувств, то ли от недостатка кислорода, у него кружилась голова. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пока его не прервали. Открыв глаза, он увидел перед собой Россию, и спустя пару секунд понял, что тот его целует, поэтому быстро ответил на поцелуй, чтобы не дать тому отстраниться. Ему в губы довольно улыбнулись, запустили пальцы в волосы, и он крепче сжал чужие плечи. Почти полвека он не целовал его — было нельзя. Их начальство, словно специально, вело дела против интересов друг друга, а не слушаться они не могли. Но здесь не было правительства. Не было политики. Они были (практически) свободны. Россия тяжело выдохнул в губы Америки, обхватив его лицо руками, снова возвращая того в голодный и жадный поцелуй. Им казалось, что они задохнутся здесь — так сильно жгло под рёбрами, но отстраниться не было сил. Это словно был глоток спасительного воздуха, словно вода в бесконечной прожженной солнцем пустыне. Отправнная точка наметилась ещё несколько лет назад, и в какой-то момент им обоим казалось, что они не смогут продвинуться дальше своей пресловутой упёртости. Однако они смогли, и отношения между их правительствами заметно улучшились, что позволило им обоим, впервые за столько лет, спокойно выдохнуть. И сейчас они были здесь. Вдвоём. И ничто больше не имело значения. Когда всё прекратилось и сколько времени всё заняло они не имели понятия. За спиной России послышался шум, и сквозь пульсацию гулко бьющеегося сердца Америка услышал русскую речь, и вскоре Россия ушёл. Америка несколько минут тупо смотрел ему вслед, туда, где он только что его видел, стараясь успокоить дыхание и сердце, и вернулся к себе.What if this storm ends? And leaves us nothing Except a memory A distant echo
***
В огромный кабинет едва попадал солнечный свет, и от этого во всей своей мрачности он казался каким-то неравномерно громоздким и тяжелым. Россия сидел за своим дубовым столом, над кучей бумаг, перепроверяя и переписывая всё, что лежало рядом. Тишина в кабинете нарушалась только шуршанием бумаг, скрежетом ручки и слишком громко бьющимся сердцем. Когда дверь открылась, он не поднял взгляда, но это было не нужно — Россия точно знал, кто к нему наведался. — Без предупреждения заявляешься? — Россия сложил бумаги вместе и выровнял их, косо глядя на Америку и быстро опуская взгляд на бумаги, но промелькнувшая в фиалковый глазах греющая душу радость от внимания Америки не ускользнула, засветившись в изогнутых в улыбке уголках губ. Он осматривал кабинет — усердно делал вид — убрав руки руки в карманы. Америка всё ещё хранил верность своей коричневой кожаной куртке, однако на смену военной форме пришла белая деловая рубашка, и России пришлось заставить себя отвести взгляд. — Не рад меня видеть? — Америка усмехнулся, широко и нагло. Он подошёл к столу и опустился на стул перед ним, выудил из кармана пачку сигарет. — Хочешь? Вот чертёныш. Россия несколько секунд рассматривал пачку, стараясь, чтобы его голос звучал недовольно, но выходило не слишком убедительно. — Ты сюда покурить пришёл? Америка, зажав в зубах сигарету, чиркнул зажигалкой и сделал затяжку, стряхивая пепел в стоящую на столе пепельницу, с довольной ухмылкой на лице. Россия сверлил его взглядом. После пары затяжек Америка, внимательно глядя России в глаза, усмехнулся. — Когда на Марс? Россия ничего не ответил. Заполняемое дымом пространство между ними, казалось, делало воздух в разы тяжелее и гуще. Тарабаня пальцами по столу, Россия выслушивал, что ему говорил Америка. О словах его начальства, о том, как полёт осветили в СМИ, о том, что нужно встретиться для новых переговором по разоружению, даже не смотря на то, что они сейчас ради этого встречаются… Довольно быстро его слова смешались в фоновый шум, а всё, что слышал Россия — это глухой стук собственного сердца где-то в голове. Они смотрели друг другу в глаза ровно до последней затяжки, и когда Америка бросил окурок в пепельницу, Россия встал, и Америка едва успел повторить за ним, как его схватили за галстук и притянули через стол почти впритык к чужому лицу. Америка резко выдохнул запахом дыма России прямо в губы. — О, так сразу, — он усмехнулся, почти скалясь, стараясь скрыть дрожь в голосе и боковым зрением отмечая улыбку России. — Тебе дать время? — Поверь, ты мне дал его достаточно. Америка поддался вперёд, касаясь чужих губ и заставил себя стоять на ногах ровно, хотя сдерживать дрожь было крайне тяжело. Россия втянул носом воздух, опустил руку Америке на шею и углубил поцелуй. Оставалось молиться всем высшим силам, чтобы никто не решил зайти, иначе — они оба это знали — снова они к этому не вернутся. По крайней мере, не сейчас. Они не просто целовали друг друга — они пытались друг другом насытиться, но чем дольше это продолжалось, тем больше хотелось. Америка рвано выдохнул России в губы и забрался на стол, по пути скинув на пол папки бумаг и, наверняка важные, документы. Россия перетянул его, усадив на стол и, расположившись у Америки между ног, притянул его к себе ближе за бёдра. Довольная ухмылка проскользнула на губах, когда Америка почувствовал близость, а нахальное «не терпится» осталось невысказанным и утопленным в поцелуе. До этого, цепляющийся за плечи России Америка даже представить не мог, как тяжело контролиловать трясущиеся руки и словно судорогой сведённые пальцы, пока он разматывал шарф с шеи России, расстёгивал его пальто, стараясь не застонать в голос. Россия хриплым полустоном-полурыком резко стянул с Америки кожанную куртку и скинул с себя пальто, пока тот своими дрожащими пальцами справлялся со своим галстуком. Россия стал увереннее, это Америка мог сказать точно. В первый их раз почти всё было инициативой Америки, в прошлый раз большая часть, а сейчас он чувствовал себя абсолютно беспомощным, и это странно заводило. Россия смотрел на него голодно и жадно, целовал горячо, кусал загорелую кожу почти до крови, заставляя Америку призвать всю силу воли чтобы не сорваться в голос уже от этого. Мысли путались и плыли, стоило ему подумать, что они здесь, снова, спустя столько лет. Тот поцелуй в космосе словно пробил между ними занавес, они оба поняли, что никто не имеет права больше встать между ними, только не тогда, когда они оба так сильно друг друга хотят и так сильно друг в друге нуждаются. Россия спустился ниже, прошёлся языком Америке по шее, отчего тот зашипел и впился ногтями в чужие плечи. Это вызвало у России ухмылку — скорее даже хищный оскал — и только распаляло сильнее. Когда и как на полу оказалась рубашка, а потом и брюки, он вспомнить не мог. Словно обрывками из старого фильма перед глазами проплывали картинки, а изнутри расприрало жгучее желание. Америка обхватил ногами торс России, руками путаясь в его волосах, притягивая ближе. России хотелось что-то сказать, что-то съязвить, но он боялся открыть рот, потому что ему казалось, что он, кроме «я без тебя с ума сходил» или чего похуже сказать не сможет. Потянув за резинку нижнего белья, Россия заставил Америку, обхватив Россию за плечи, приподняться. Америка почти шипел и почти стонал в искусанные, опухшие губы напротив, задыхаясь, когда Россия кусал его за плечи, шею, проводил языком дорожку от ключицы до уха. — Ч-черт… — выдавил Америка, стаскивая бельё с России, и жарко целуя то в губы, то в скулы, то в шею, — я сейчас… черт… Россия провёл рукой вдоль члена Америки, надавив большим пальцем, и усмехнулся. От пары резких движений вверх-вниз Америка застонал, впившись зубами в плечо России, чтобы не сорваться в голос. Это Россию заводило, и он повторил свой манёвр несколько раз, заставив Америку зажмуриться и сильнее впиться ногтями и зубами в чужие плечи. Россия опустился на колени, чувствуя, как дрожат ноги, и провёл языком по всей длине, накрыл губами и когда он весь оказался у России во рту, Америка выдавив из себя невнятное «мхм», судорожно схватил того за волосы, другой рукой цепляясь за край стола. Держаться было невыносимо сложно. — Р-рос…ссия… ч-черт… Закончить Россия ему не дал, быстро поднявшись снова на ноги, ощущая всю тяжесть неслушающегося его тела и заткнул разочарованный выдох поцелуем. Он провёл двумя пальцами, Америке по щеке, поднеся их к губами, и дал облизать каждый. Россия не переставал целовать его во время растяжки, Америка дышал быстро и рванно, ногтями впиваясь в плечи России — от них не осталось уже живого места — и двигал бёдрами, чтобы тот не останавливался. — Терпение, Ал, — прошептал Россия ему на ухо, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул. Но терпеть было невозможно, и Россия сам это прекрасно понимал. С ним всегда было так. Он словно опутывал всё его существо собой, внедрялся под кожу, в каждую клетку, как бы старательно он не пытался вытравить это. Они оба. Хотелось, хотя бы на это время, которое у них есть, забыть о том, что на них повешена серьёзная задача и что они здесь, вообще-то, ради другого встретились. Америка откинулся на спину, лёг на стол, удерживаясь за края, шипя и втягивая носом воздух. Он отвык. Россия наклонился и поцеловал его в шею, подтянув за бедра, пока их тела не оказались вплотную друг к другу, заставив Америку издать протяжный болезненный стон. Когда стоять на ногах стало непосильной задачей, Россия потянул Америку на себя и, сев на стул, помог тому устроиться сверху, так что теперь Америка задавал ритм. Было жарко, слишком, а хриплые и рваные выдохи друг другу в шею и плечи только создавали вокруг атмосферу пекла, словно они приблизились к Солнцу на недозволимо близкое расстояние. Хотелось что-то сказать, но в голове был фейерверк и все мысли путались, смешивались в коктейль непонятных слов и громких фраз с сомнительной ценностью и подхождением ситуации. Но хотелось что-то сказать. Выдать себя целиком и полностью. В какой-то момент они оба поняли, что и так друг другу всё выдали. Америка почувствовал тепло внутри, когда Россия крепко сжал руки на его бёдрах и уткнулся лбом в плечо, тяжело дыша. Америка помог себе рукой, также опустив голову на плечо России, и довольно выдохнул. Хотелось развалиться на какой-нибудь удобной кровати в прохладной комнате и говорить друг с другом несколько часов. Или же столько же молчать — их устроили бы оба варианта. Но, увы. — Нам нужно… Собираться… — из-за тяжелого дыхания слова звучали слабо и прерывисто, а ещё невыносимо горячо в районе чужого плеча. — Да, безусловно нужно, — сонным довольным голосом пробормотал Америка, крепче прижимаясь к горячему телу рядом. Россия улыбнулся тоже, проводя кончиками пальцев по спине Америки и запустив их затем тому в волосы. Тот издал довольный звук. — А может и без нас справятся?.. — Я не доверю твоим представителям оставаться наедине с моими, — с улыбкой произнёс Россия. Америка выпрямился, глядя тому в глаза с лёгким прищуром. — Это твоих нельзя самих оставлять. Россия потянулся вперёд, касаясь губ напротив, Америка, положив тому руку на затылок, углубил поцелуй и, отстранившись, всё-таки встал. — Но засиживаться тут нам всё-таки не стоит, — в его улыбке промелькнуло лёгкое смущение, пока он собирал по комнате свою одежду. Россия долго молчал, одеваясь, и с усталой, но довольной улыбкой наблюдал за Америкой. И словно не было тех лет напускной ненависти и плевков друг в друга. Каждому хотелось верить, что и не будет. — Знаешь, мне кажется, переговоры могут затянуться не на один год. — Думаешь? — обернулся Америка, застёгивая рубашку. Россия возвращал на законное место свой шарф. — Да, — он прислонился к столу. — Поэтому я думаю, что нам, может, стоит ещё встретиться? Обсудить всё лично. — Да, хорошая идея, — усмехнулся Америка, подходя ближе. Россия за бёдра притянул его к себе, а тот пальцем провёл России по губам. — Но только чтобы никто не мешал. Лучше работается.Just for a minute The silver forked sky Lit you up like a star That I will follow Now it's found us Like I have found you I don't want to run Just overwhelm me