***
Он живой. Да, так и есть. Она помнит его смех, улыбку, неуклюжие очки, что он старательно поправлял запрограммированным движением указательного пальца. Она помнит первую встречу с ним. Несколько лет стерли все детали того дня, но сердце помнит каждую эмоцию промелькнувшую на слегка прыщеватом подростковом лице и искру в наполненных жизнью карих глазах. Долгие годы они дарили друг другу объятия, улыбки. Разговоры ни о чём всегда приносили ей немыслимое умиротворение и спокойствие, что так было нужно её сердцу и душе после бессонных ночей, проведённых в ожидании его сообщения. Учились в разных школах, находились в разных компаниях, но когда видели друг друга, осознавали всю искренность и радость дружеских чувств. Она была готова тысячу раз обнять его, чтобы он не грустил. Он был готов миллион раз поцеловать её, чтобы она не злилась на его шутки и бесконечное количество раз подколоть её очередным фактом не сложившейся личной жизни. Их сближало нечто непонятное и прекрасное. И как бы она не старалась узнать это чувство, не могла понять, откуда оно берёт свою силу и как может развиваться в периоды грусти и одиночества без его внимания и заботы. Ответ находился в те моменты, когда на горизонте проскакивал его высокий худощавый образ. Она знала каждое движение его узких запястий и забавное постукивание указательных пальцев по столешнице, ожидая заказ её любимого мороженого. Его пальцы, длинные и розоватые в лучах закатного солнца, были настроены серьёзно, когда она приникала к его телу после долгой разлуки в преддверии поступления в колледж другого города. Он мог долго не отпускать, мог долго наслаждаться вкусом золотистых волос, таящих в себе просторы клубничного поля и таёжного густого леса. Он не мог даже понять, в какой момент жизни стал сравнивать её смех со звоном маленького колокольчика, прикреплённого к дверям небольшого магазинчика цветов и оповещающего о клиенте, пришедшем купить её любимые белые розы, достаточно дорогие для его маленького заработка. Она много дерзила, но он лишь смеялся. Особенно в те моменты, когда она с красным от злости личиком запрыгивала и пыталась завалить его в сугроб. У неё почти получалось, пока он блаженно следил за яркими светящимися радостью глазами. Но поддаться её воле, было непростительно, ведь он уже проиграл в противостоянии с чувствами, что испытывал к ней, маленькой мартышке, что завоевала его сердце ещё при первой встрече. Снежная битва заканчивалась полной победой мужского пола и долгим лежанием на холодном, но мягком снегу. Они смотрели на небо, закрытое тучами, испускающими большие, но невероятные красивые снежинки. Они кружили, парили и приземлялись неведомым танцем на их лица. Руки подростков сплетались в прочные узы, что были так же нерушимы, как и чувства, что они испытывали друг к другу. Она морщилась от каждой снежинки, что непроизвольно ложилась на курносый носик. И он, словно заворожённый следил за её маленькой моськой, что пыталась избавиться от этой снежной преграды. — Хлопья летят наверх, — тихо произнесла она, устремив свободную руку вверх. Но он не мог оторвать свой взор от чарующих глаз, что погружали его сердце всё дальше в голубой омут прекрасных и захватывающих чувств. Он так хотел поцеловать её, но она не давалась. Даже становилось обидно, что она его отвергала, но он знал, что именно она хочет украсть сладостный вкус его губ. И когда, в её глазах загоралась нездоровая страсть, а маленькие ладони обжигали мужские щёки, он поддавался её воле. Всё-таки поддался. Усмешка на девичьих губах только поддерживала мысль о том, что он опять проиграл. Хотя он не был против, ведь только она пробуждала в нём такие сильные и горячие чувства влюблённости с примесью волшебства и щепоткой детской наивности. Не было клятв в вечной любви, эмоциональных признаний или громких слов об отношениях. Не говоря ни слова, они знали о чувствах друг друга. В мире, полном лжи и несправедливости, слова теряют своё значение и не оказывают должного внимания на жертву своего сердца. А что может быть важнее любовных признаний? Наверное, её глаза, что постоянно щурятся от солнечного света и наполняются слезами, когда он в очередной раз опаляет горячим дыханием её уста. В каждом движении она ловила чувственность и нежность, отчего её маленькая фигурка была готова раствориться в его больших ладонях. Она помнит первую ссору. Расстояние убивало их чувства, душило и забирало позитивные эмоции. И оба не могли это вынести. Он знал, что за ней ухлёстывают лучшие парни колледжа, она понимала, что ему необходимо женское тепло и забота. Но как бы они не хотели, не могли дать большего, чем пятиминутный разговор по сотовой связи. Она постоянно пропадала. Жизнь в большом городе вскружила ей голову, заставляя поддаться лучшим театральным кружкам, о которых она мечтала ещё в далёком детстве, играя роль в небольшом спектакле на школьной сцене. Ей нужна была поддержка, а он не мог смириться с тем, что она стала частью взрослой жизни, в которой он хотел занять важное место, вместо того, чтобы быть жилеткой, в которую она постоянно плакалась в случае неудачи или поражения. Она слышала, как он кричал. Поздним вечером, нетрезвый, обвиняющий во всех своих проблемах. Кажется, тогда она впервые ощутила всю тяжесть своего выбора, искренне не понимая свою причастность. Ведь всё так было хорошо. Она видела его фотографии с новой девушкой, достаточно красивой для него, и совершенно необычной для неё. Её руки дрожали, каждый раз, когда непрочитанное сообщение не находило отклика и той взаимности, в которой она нуждалась больше, чем в глотке свежей воды после очередной репетиции. Каждый раз её глаза наполнялись слезами горечи и злости. Злости к себе. Ведь она потеряла единственного человека, что искренне её любил. Потеряла по своей вине. Каждая мысль о том, что он обнимает, целует другую, резала, не хуже ножа, что насильник прикладывает к своей жертве, прежде чем окончательно убить. Маленькая квартирка, некогда уютная и приносящая нескончаемое умиротворение, превратилась в золотую клетку, что держала пленницу в заточении и не разрешала покинуть свои владения. Он никогда не думал, что сделает больно ей. Той, что всегда была рядом, держала его широкую ладонь своими хрупкими пальчиками и сжимала мужские плечи в безудержном порыве чувств. Но он сходил с ума. Её запах витал по комнате, а толстовка помнила хрупкий девичий стан, когда в поздние холодные вечера, он мог укрыть её своей одеждой. Он много пил, и всё потому что такие чистые и добрые глаза посещали сны, невероятно правдоподобные, но тяжёлые и страшные своими исходами. Он мог приехать к ней, впиться поцелуем в её губы, подхватить золотистые волосы и зарыться в них длинными пальцами, даря приятную негу и эйфорию. Он мечтал о движениях её шаловливых ручек по мужской спине в те моменты, когда их страсть заходила пределы дозволенных границ. И только он захлопывал дверь своей машины, как сообщение от возлюбленной обрубало всё желание приехать к ней. Очередная репетиция, очередной знакомый, бесконечные походы в кино вместе с новыми друзьями. Она забывала про него, и эта мысль злила, заставляла вновь приникать к бутылке алкоголя, а потом в неведомом порыве звонить ей, оскорблять и кричать. А на утро воспоминания пробивали сомнительные мысли, что её голос странно дрожал и необыкновенно молчал, когда он позволял себе ругательства в её сторону. Тогда он понял, что это не навсегда. И он решил забыть её, маленькую хрупкую девчушку, что своими глазами могла зажечь жизнь в карих глазах. И никто не мог вновь всполошить чувства, что она забрала с собой, когда покинула его, даже новые связи и беспрепятственные отношения с самой красивой девушкой учебного заведения не могли принести долгожданного чувства жизни. Она помнит последнюю встречу. Слишком неожиданную для обоих, но невероятно приятную для спящих в недрах сердец чувств. Его голос стал хрипловатым за несколько месяцев, её же более спокойным, но таким же чарующе мягким, как во снах, что посещали его каждую ночь. Она помнит его осторожное объятие и чувственный голос у ушка, произносящий такие нужные слова: «Я скучаю». Сказать вслух он не мог, ведь за его спиной стояла та, что была помехой для вновь открывшихся сердец. В её глазах вновь появились слёзы, отчего усмешка пробила его узкие уста, до сих пор помнящие вкус её губ. Она помнила, как юношеские пальцы коснулись её щеки, и вытерли предательскую жидкость, таящие в себе всю любовь к нему. Он помнит её щебечущий голос, что рассказывал о последних событиях её жизни. Наверное, он не вслушивался в её слова, сколько в сам голос. Он не изменился, наоборот приобрёл силу и уверенность. А её глаза по-прежнему блестели в сумраке помещения, в котором гудела музыка и скрывала движения неумелых танцоров. Их голубизна притягивала и вновь окунала в озеро непостижимого чувства доброты и чистоты. Он снова ощущал себя живым и счастливым. Тогда он решил, что всё изменит. Он вернёт её. Она вновь уехала, но уже с мыслью о том, что непременно вернётся к нему. Но он пропал. Будто и никогда не существовало такого человека. Полиция сбилась со следа. Его друзья, присутствующие при его пропаже, не могли рассказать ничего толкового, объятые в тот день запахом и влиянием алкоголя. — Говорят, утонул. Пили рядом с озером, — заявила его девушка в трубку телефона, когда обладательница золотистых волос задала волнующий вопрос, — одно радует. Он умер, не успев вернуть тебя. Гудки… На душе стало так мерзко, больно, холодно от мысли, что его смерть приняли за факт. Он жив, и она это знает, чувствует, ощущает. Предательские слёзы стали вечным спутником в её жизни. Каждый день, просыпаясь от назойливого будильника, она получала тревожные сообщение его матери. Каждый день, она надеялась прочитать в них, что его нашли. Каждый раз она обнимала себя и утыкалась в собственные ладони, что дрожали и роняли телефон, не в силах удержать тяжесть неприятных новостей. Каждый вечер, она проверяла новости, ленту социальных сетей, но, ничего не находя, падала в безнадёге на холодный паркет, закрываясь руками от всего мира, в котором не существовало справедливости. Каждую ночь она вспоминала все моменты, пережитые с ним, винила себя в его пропаже и сильно вцеплялась в худую спину, чтобы хоть как-то затмить душевную боль физической. Она до боли сжимала золотистые волосы, вырывала их в приступе гнева, а позже подолгу гладила каждую прядь, громко всхлипывая и кусая колени стройных ног. Она записалась в волонтёры. Искала его вместе с родителями. Звала его, когда шла по лесу, где бродил он в тот злополучный день. Но ответом на её крики, было собственное эхо, в котором она слышала бессилие и горечь. Родные верили, что он жив. Она верила, что однажды услышит стук в свою дверь и после минутного марафона до деревянной преграды, увидит его, любимого, родного, близкого её сердцу. Она не спала по ночам. Просто не могла. Ведь в каждом сне она видела его призрачный образ, что прощался с ней и целовал так трепетно так нежно, что она забывала, что это всего лишь иллюзия. Прошло два месяца. И тело всплыло. Кажется, её сердце остановилось, когда рыдающий голос его матери оповестил о самой страшной новости в жизни близких ему людей. Она не помнила, как отключилась от звонка, как громко плюхнулась на пол, и в порыве горечи и злости начала больно царапать свои руки. Собственное отражение в зеркале расплывалось и дарило чувство отвращения к самой себе. Она видела себя и ненавидела. Её кулак окончательно разбил зеркало, а затем яркая кровь маленькими каплями упала на белоснежную раковину. Стало неприятно и больно. Но эта боль не сравниться с тем, что испытывало её сердце. — Знаешь, твои волосы, словно самое заветное сокровище этого мира! –рассмеялся он, демонстрируя прядь золотистого локона на своей широкой ладони. Худые пальцы сомкнулись на ножницах и в порыве безумства начали отрезать сияющие волосы. Голубые глаза заволокло пеленой солёной жидкости, но они даже не замечали неведомую влагу. Его худощавая слегка подкаченная фигура стояла перед глазами и всполошила все воспоминания. — Почему ты за мной ходишь? — резко спросила она, чуть взмахнув руками, — так трудно отстать? — Ты маленькая, вдруг обидят! — задорно воскликнул он, чувствуя её смущение и некоторую злость. Золотистые локоны окружили её тело, лежащее на полу, и немного подрагивающее от рыданий. Короткие тусклые волосы прилипли к мокрым щёкам. Стеклянные разбитые глаза смотрели в потолок безотрывно, а искусанные губы шептали непонятные слова. — Ты у меня девочка на все времена! — его голос всегда звучал в её голове так живо и дерзко, что она сама не понимала, как может воспроизводить его тембр так умело и смело. — А я умру без тебя, — проговорила она в пустоту, не в силах больше испускать солёную жидкость. Она была на похоронах. Помнит слёзы матери. Помнит, как накинулась на одного из дружков, что присутствовал в тот день, когда он утонул. Помнит, как проехалась по его наглому лицу кулаком. Помнит, как чьи-то руки оттащили от предмета её гнева. Помнит свои проклятия и оскорбления в его адрес. Она никогда не испытывала столько злости к человеку. И это удивляло не меньше, чем надгробие её самого близкого человека. Она стояла и не верила, что это он. Казалось, будто это чья-то глупая шутка, а он втайне от неё решил поиграть в шпиона и изведать, что она будет испытывать, если его не станет. На одно мгновение, она в это поверила, и даже повернулась, чтобы убедиться в своей догадке. Услышать его смех, увидеть его улыбку было так же необходимо, как и накинуть куртку на худые плечи, прикрытые тканью чёрного платья, которое она когда-то одела на школьную дискотеку, чтобы понравится всем одноклассникам, но в итоге приглянулось лишь ему. Но его там не было. Одинокая белая роза легла на крышку гроба, прежде чем опуститься в земляное заточение. — Я люблю тебя, — прошептала она, сдерживая поток новых рыданий и слёз. Она не могла поверить в происходящее. Всё казалось сном. Страшным и таким правдоподобным. Тело не показали. — Оно разбухло, глаза нет, волосы выпали, — услышала она обрывки фраз очередного родственника. Ей стало тошно. А сознание помутилось. Нет. Это не он. Это не может быть он! Чёрт! Ладонь пыталась закрыть глаза, что издавали симфонию горячих слёз, но всё было бестолку. Она просто не могла закрыться от чудовищного представления, что развернулось перед ней. Его мама упала на землю, сырую, промозглую. Её крики и рыдания заполнили кладбище и, казалось, будто мертвецы ожили, посылая призрачные звуки из своих гробов. Чёрные вороны метнулись в сторону цветочной поляны, что находилась за усыпальницей всех умерших, пропадая в пустоте серых туч. Этот знак так привлёк её внимание, что она не заметила, в какой момент свалилась, так же как и его мать. Стеклянные неживые глаза смотрели на удаляющихся воронов. Так хотелось улететь с ними, покинув эту грешную землю. Лопаты медленно закапывали гроб, а она всё сидела на земле, игнорируя помощь. Глаза закрылись, представляя его образ. Карие глаза всегда будут преследовать её. Но знала ли она, что последние секунды жизни, он вспоминал её радостное счастливое лицо, наблюдающее за большими хлопьями, летящими далеко вверх, к звёздам? Наверное, да. Ведь именно тогда она впервые сказала, что … любит его.***